========== Глава I ==========

Комментарий к Глава I

Дорогие манга-любы. Прошу прочитать “Посвящение”, прежде чем. Спасибо)

Игорь просачивался сквозь встречный поток студентов, брезгливо отшатываясь, пытаясь избегать прикосновений. Бесполезно. Cловно лосось на нерест, он шёл против течения. Казалось, вся орущая, ржущая и что-то жующая масса притирается специально, оставляя на нём свои запахи: парфюма, пота, сигаретного дыма. Внезапно взвизгивающие, словно полоумные кошки, девицы, взрывающиеся лающим хохотом парни – от этой какофонии начинали ныть зубы. Нарочитый, громкий мат и пошлости, летящие со всех сторон, ввинчивались в сопротивляющийся мозг. Почему он вынужден сталкиваться с этим стадом в «храме науки»? Как на базар приходит! Раздражённо распихал локтями неповоротливых увальней, стоящих прямо посередь прохода. Баррраны. Каждый раз как “Сталинград”. Ноги опять истоптали, на туфли смотреть страшно. Поправил очки, подтянул лямку сумки на плече. Протиснулся в предбанник перед парадной дверью - ещё немного и он выскочит из этого термитника на свет божий.

Игорь вырвался на крыльцо и вдохнул полной грудью. Посмотрел туда, где теперь всегда его ждёт брат. Тот ожидаемо был окружён озабоченными самками. Почему они переходили на две тональности вверх при виде брата, чирикая мультяшными голосами? Что-то инстинктивное?

Сашка отзывчиво смеялся вместе с ними – такой миляга, куда деваться. Щурился, морщил нос, растягивал губы в широченной улыбке, заостряя и без того треугольный подбородок. А потом, словно мало этим течным млекопитающим гормональных стимулов, приподнимал брови и собирал на лбу кокетливые морщинки. Игорь закатил глаза. Возможно ли, чтобы этот щенок не осознавал, какие брожения и мечтания вызывает у сей бурлящей массы эстрогена*? Рассказывая им что-то, размахивая своими длинными руками, глядя в глаза не мигая, понимает ли, что в тот момент все их мысли лишь о сохранности туши на ресницах да о том, как бы вручить красавчику свой телефон половчее, а может даже залучить «в гости».

Саша взглянул на двери, заметил его. Взгляд тут же поглупел – он всегда отключался на секунду, когда видел Игоря. Тот недовольно дёрнул уголком рта и, спустившись со ступеней, направился к воротам. Проходя мимо, смерил братца раздражённым взглядом и небрежно кивнул его свите. Одна из девушек рискнула, сунула в нагрудный карман уходящему «объекту» свернутый листок бумаги. Какая прыткая стерва! Игорь ускорился, услышав за спиной быстрые шаги.

— Привет, — выдохнул Саша, поравнявшись.

Игорь не ответил. И дело даже не в том, что уже здоровались утром за завтраком. Просто разозлило, что нахалка посчитала себя вправе совать этому пентюху какие-то записки. Братец всегда провоцировал у других желание его приласкать, прибрать к рукам. Словно пушистый котёнок с бантиком, сидящий в подарочной коробке – руки так и тянутся заграбастать себе. Если бы они знали, что котёночек-то с браком…

Сашки, как всегда, было много. Шёл слишком близко, постоянно норовил заглянуть Игорю в глаза. Пару раз порывался взять у него сумку, дескать, тяжёлая. Игоря унижало уже то, что брат был выше на голову, хоть и младше на четыре года. А уж когда этот надоеда ещё и тяжёлые вещи у него из рук вырывал, как у немощного, становилось совсем невыносимо. Трудно выглядеть старшим, когда рядом с младшим ты - дюймовочка. Худой, астеничный, бледный, в вечных очках. Игорю даже алкоголь продавали только с паспортом, шикая на него, словно на школьника. А Сашка-то не смог поступить в университет Игоря на бюджет – мозгов не хватило. Надеясь, что с платного факультета не выгонят, тот прогуливал по-чёрному, таскаясь каждый день встречать Игоря после его занятий. Недоумок!

— Плохо спал сегодня? Я слышал, ты выходил ночью из комнаты, — мямлил братец, поправляя ему капюшон на ветровке.

Слышал он. Может, ещё камеры поставит по всей квартире, чтобы вдруг чего не пропустить?

— Мне теперь в туалет нельзя выйти ночью? — выплюнул, дёргая плечом, уворачиваясь от Сашкиных рук.

Тот засопел, закусил губу, расстроился. Ну, ненадолго. Ему всё как об стенку горох.

В метро у братца включался режим телохранителя: он оттеснял от Игоря всех, кто, по его мнению, приближался слишком близко. Будто тот не знал, для чего оно делается. Заканчивалось всё прижиманием Игоря к закрытой двери, с расставленными вокруг него Сашкиными лапами. Оберегает вроде как… В эти моменты Игорь никогда не смотрел на брата – и так прекрасно знал, что тот сейчас пялится на него своим коровьим взглядом. Прижатый его телом, Игорь чувствовал все признаки «братской любви».

— Хочешь на обед макароны с тефтелями? — Саша практически вжимался губами в его ухо, якобы из-за шума в вагоне. — Ещё остался куриный бульон со вчерашнего.

Игорь отвернулся, начал изучать наклеенную на стенах рекламу. «Заботушка» продолжал дышать ему в ухо, щекоча висок своими патлами. Девушка через проход плотоядно разглядывала Сашку, и Игорь не удержался — вздернул бровь, глядя ей прямо в глаза. Та, смутившись, отвела взгляд.

Продвигаясь на выход, братец ухватил Игоря за руку, словно маленького. Тот не вырывался, не желая привлекать внимания людей вокруг. Всю свою жизнь Игорь только и делает, что терпит этого прилипалу. Несмотря на совсем мелкий возраст, он хорошо помнил, как принесли Сашку.

Серый, уставший отец держал пищащий свёрток в руках, глядя на мать побитой собакой. Ублюдок очередной его пассии, незаконнорожденный сын любвеобильного папочки, вопреки всей логике, скрепил разваливающийся союз супругов: после того, как мать приняла подкидыша, отец, будто в благодарность, свято хранил ей верность.

В день появления Сашки в их жизни маленький Игорь опасливо заглядывал в свёрток, словно предчувствуя беду. Мать с удвоенным рвением бросилась заботиться о чужом ребёнке, словно сука после ложной беременности. А Игорь вдруг в одночасье стал для них взрослым. Теперь был младший. С Игорем «закончили» и задвинули его в угол. В центре теперь был новый, требующий внимания и сил, объект. Старший больше не вправе был отвлекать родителей на свои неважные детские проблемы или жалобы. Теперь он должен был понимать, входить в положение, жалеть, не шуметь, помогать. Слово «потерпи» стало главным в лексиконе матери. Не идти гулять, а «потерпеть» и посидеть с Сашенькой. «Потерпеть» и не поехать на море, потому, что Сашеньке ещё рано летать на самолёте. «Потерпеть» и пожить у бабушки, пока в классе не закончится грипп, чтобы не заразить Сашеньку. Мать слушала о его делах в школе вполуха, устало выдавая дежурные фразы о необходимости хорошо учиться. Теперь к слову «потерпеть» потихоньку добавилось слово «должен». В свои одиннадцать он «должен» был думать о своём будущем, о своей семье, о своём брате. «Должен» оправдывать надежды родителей. Забавно надеяться на отдачу там, где ты не особо вкладывался.

У него не было острой ненависти к единокровному брату. Скорее, Игорь не хотел иметь к нему никакого отношения, как коренное население не желает смешиваться с приезжими. Отстранённый и угрюмый, он привык к своему плохому настроению, к вечной затаённой обиде, на которую, по своим ощущениям, он имел полное право. Она стала неизменным фоном его с родителями общения.

С виду требования к братьям были одинаковые, да только Игорь старался им соответствовать, а Саша пропускал все нотации мимо ушей — мог целыми днями пропадать на улице с друзьями, шляться на дачи к приятелям, ходить на концерты и гонять мяч в старой коробке за школой. Мать только качала головой и привычно жаловалась на усталость подругам по телефону, но никогда не применяла к Сашке никаких мер. Игорь злился – он жил под гнётом родительских ожиданий и изо всех сил старался быть лучшим, но те, казалось, не видели между их поведением разницы. Сашка пребывал в параллельной с братом действительности, живя исключительно своими интересами и желаниями. Единственное, что менялось в его жизни – это игрушки. От машинок, которые он гонял по ковру гостиной в пять лет, до плавно вошедших в жизнь всевозможных гаджетов…