Макс усмехнулся. Похоже на детские проказы. Он сам в детстве испортил парочку важных документов, рисуя самолётики и машинки. А однажды разрезал бордовую купюру с Лениным в целях увеличения количества денег в семье. Мать тогда не наказала, но так горько расплакалась, что для него это было хуже любого наказания.

Он уложил все документы и карточки обратно и отнёс чемодан в маленькую комнату. Хмуро оглядел сложенное вповалку барахло. Надо бы и тут всё повыбрасывать, но сил уже не было. Завалившись на свой продавленный диван, Макс открыл на телефоне беспросветную историю про упёртого Харри Холе и попытался вчитаться, но мысли то и дело уходили прочь от сюжета. Перед глазами всплывали старые фотографии, незнакомые лица людей из другой эпохи, которых уже давно нет в живых.

Старая Асият, пережившая своего единственного сына, оставшаяся одна на старости лет вдали от родины. С некоторых пор Макс начал задумываться о том, с кем он будет, когда бОльшая часть жизни останется позади. Есть геи, которые ухитряются обзавестись семьёй и детьми, бегая на сторону к любовникам. В двадцать лет это казалось сущим издевательством над собой, а сейчас? Быть с кем-то родным, о ком заботишься и кем дорожишь, — может, это стоит небольшого дискомфорта?

Макс нравился женщинам, они ему доверяли. Но как скоро милая женщина превратится в неудовлетворённую нелюбимую мегеру? Как быстро начнёт угрожать разводом и делить детей? Раньше ему мечталось, что всё как-то сложится само собой. Он встретит своего человека, а если честно — то этим человеком всегда представлялся одумавшийся Игорь.

Но, как говорил великий Карл Маркс, практика — критерий истины. Игорь живёт сам по себе, избегая важных разговоров и решений, а Макс ни с кем ничего не строит. Значит, это именно та жизнь, которую они оба выбирают.

Он отхлебнул остывшего чая, и его посетила шальная мысль. Вскочив с кровати, он влез в тапки и направился вон из квартиры.

За телефон Дамира соседка торговалась. Напросилась в гости, всё обсмотрела, выпытала подробности про находки. И всё это с милейшим щебетанием и улыбками. Ей бы в органах работать.

Макс никак не мог найти себе места, пока набирал номер. Бродил по квартире, слушая гудки. Трубку не брали мучительно долго, и после, наверное, восьмого гудка он услышал бессмысленное:

— Алло, шкаф от шефа.

Макс опешил на секунду, замычал в трубку «э-эм», но в ответ резкий мужской голос рявкнул:

— Слушаю.

— Здравствуйте. Дамир?

— Дамир, — повторил мужчина без выражения.

— Меня зовут Максим, я живу сейчас в вашей квартире, — громко проговорил Макс, и сначала ему показалось, что в его фразе был смысл.

Собеседник неожиданно хмыкнул.

— Как домовой, что ли?

И вот тут до Макса дошло, что смысла во фразе не было.

— Нет, простите, не то сказал. Я купил квартиру вашей бабушки, Асият Георгиевны Алимовой. — И, не получив ответа, он зачем-то добавил: — Кстати, примите мои соболезнования.

На том конце воцарилась тишина. Макс даже посмотрел на дисплей, не прервалась ли связь.

— Алло?

— Да. И… что вы хотели?

«Мне до одури скучно и одиноко, и хотелось бы разузнать что-нибудь интересное про вашу семью».

— Здесь много личных вещей вашей семьи: документы, фотографии, швейная машинка.

«При чём тут машинка?!».

— Так? — ледяным голосом протянул Дамир, и Макс спохватился, осознав, что могло сложиться ощущение, будто он решил торгануть семейными вещами.

— Я собирался всё это выбросить, но если вы хотите что-то забрать — можете заехать в ближайшие дни. Могу оставить у соседки, если хотите. Если вам удобнее в будни, я…

— Я вас понял, спасибо, — прервал его Дамир. — Это всё?

«Да иди ты! Тоже мне».

— Да, всего доброго. — Макс резко нажал отбой, не дожидаясь ответа.

Интрига ушла, настроение немного испортилось. Он вернулся на диван, открыл книгу на телефоне, увлекаясь историей героев холодного мрачного детектива.

Омерзительное дребезжание доносилось откуда-то издалека. Макс открыл глаза. За окном стемнело, а он так и уснул на диване с телефоном в руке. Он оторвал голову от подушки, прислушался. Звук напоминал работающую бормашинку. Телефон в руке вдруг запиликал, на дисплее отразился неизвестный номер.

— Вас дома нет, что ли? — сразу начал с места в карьер Дамир. — Я приехал, а тут никого!

— Я здесь, — хрипло ответил Макс, поднимаясь. — Сейчас.

Он слез с кровати, поплёлся к двери, зевая, открыл железную дверь. На площадке ещё не включили свет, и высокая фигура словно выплыла на него из темноты. Макс инстинктивно отступил назад, вглубь коридора.

— Извините, я не понял, что это в дверь зво…

Он поднял глаза и запнулся на полуслове. Дамир смотрел мимо него, внутрь квартиры, а Макс подумал, что это лицо будто вылеплено специально для него, Макса, по каким-то смутным образам из подсознания. Совершенное, выверенное по углам и линиям, словно продукт грёбаной евгеники.

— Заходите, — просипел Макс и упёрся спиной в выступ стены.

Дамир приподнял широкие брови и шагнул через порог.

— Здрасте.

Он замялся в прихожей, и Макс наконец взял себя в руки. Улыбнулся, кивнул в сторону комнат:

— Да, я всё сложил там, в маленькой.

Дамир повесил куртку на вешалку, рассматривая всё вокруг. Он медленно переводил взгляд от предмета к предмету. Про Макса он будто забыл, нисколько не волнуясь о неловкой тишине. Он поднял руку и провёл пальцами по облупившемуся дверному наличнику. Макс глазел на него, затаив дыхание. Было легко узнать резкие, хищные и чрезмерные черты отца, несмотря на то что смазливая красота матери сгладила острые углы, высветлила глаза, смягчила форму носа. Дамир зашёл в комнату, всё так же продолжая игнорировать нового хозяина.

— Я пойду чай поставлю, — пробубнил Макс и ушёл на кухню.

Он запалил огонь под ковшом, достал две имеющиеся в наличии чашки, сыпанул заварки — всё на автомате. Ещё несколько часов назад он разглядывал лица незнакомой семьи на чёрно-белых фотографиях, а сейчас один из них находится в соседней комнате. Макс словно заманил сюда Дамира, а теперь заваривает ему чай, чтобы развести на беседу. Он покачал головой, глядя, как миниатюрные торнадо из пузырьков затанцевали по дну ковша.

Макс зашёл в комнату. Он невольно старался двигаться тише, чтобы не мешать Дамиру. Тот сидел в маленькой комнате на свёрнутом рулоном ковре и рассеянно глядел на сложенную шахматную доску. Макс подошёл ближе, привалился к косяку, спрятал руки в карманы. Ему было очень странно молчать так с кем-то, кого впервые увидел десять минут назад. Он тоже начал осматривать комнату, чтобы не сверлить глазами притихшего Дамира. Так они помолчали ещё немного. А потом Макс сказал:

— Вы давно здесь не были?

Дамир посмотрел на него снизу вверх.

«Такие глаза называют ореховыми?»

— Давненько.

Ответил сухо, будто не хотел никаких разговоров. Но сам был словно напружиненный, как человек, который обычно не живёт, а решает проблемы. Макс кивнул. И снова тишина. Дамир почесал щетину на подбородке, думая о чём-то своём. Он водил глазами вокруг и видел не то, что есть, а, возможно, то, что когда-то было.

— Сильно изменилось? — снова не выдержал Макс.

«А, нет. Радужка только по краям каряя, а вокруг зрачка — серая, как галька.»

— Изменилось.

Серьёзная отстранённость Дамира была такой естественной, что даже не выглядела грубостью. Он честно забывал о Максе через секунду после очередного обмена репликами.

— А я фотографии нашёл, — как-то с вызовом сообщил Макс.

— Покажите.

«Есть, товарищ майор! И чего бабка с ним не общалась? Прям в голове не укладывается.»

Макс молча кивнул на чемодан в подсохших пыльных разводах. Дамир сполз с ковра, устроился рядом с чемоданом, открыл и опять замер.

Снова позабытый Макс развернулся и пошёл на кухню. По дороге он подобрал в углу прихожей складной стул — вдруг гость соизволит чаю откушать, а усадить-то и некуда.