– Так-то оно так, мастер, да только он не уходит… он непременно хочет с вами поговорить…

– Ох, намучаюсь я с тобой! – Мастер Луиджи был от природы человек добрый, и подмастерья этим беззастенчиво пользовались. Вот и сейчас, вместо того чтобы вздуть мальчишку или хотя бы изругать его последними словами, он вздохнул, отложил инструменты и направился к дверям мастерской, чтобы самолично разобраться – кто там пришел и чего он хочет.

Двигало им отчасти любопытство, отчасти же сомнения в способностях подмастерья – вдруг он не смог признать в незнакомце богатого заказчика.

Впрочем, увидев этого незнакомца, мастер Луиджи сразу же уверился, что мальчишка прав: тот ничуть не был похож на заказчика. По виду его запыленного плаща сразу было понятно, что пришел он издалека. Казалось, на этом плаще осталась пыль дальних стран и незнакомых городов. Мастер Луиджи вздохнул с сожалением: сам он всю свою жизнь провел в пределах Светлейшей Венецианской республики, а большую ее часть – в стекольной мастерской на острове Мурано, унаследованной от доброй памяти отца. Обычно он об этом ничуть не жалел и только иногда, провожая уплывающие в дальние страны корабли, представлял себе эти дальние страны, полные чудес и диковин.

Незнакомец был так плотно закутан в свой плащ, что мастер Луиджи смог разглядеть только его глаза – странные, отсвечивающие тусклым блеском, как старое, покрытое патиной зеркало.

– Что вам угодно, милостивый государь? – осведомился мастер, вытирая руки и оглядывая гостя.

– Я хотел бы поработать в вашей мастерской, хозяин! – проговорил тот хриплым, неприятным голосом, в котором слышался незнакомый акцент.

Мастеру Луиджи приходилось иметь дело с самыми разными иностранцами – и с болтливыми, легкомысленными французами, и с грубыми, неотесанными баварцами, и с рослыми, простоватыми саксонцами, и с надменными испанцами, и с работящими, вспыльчивыми хорватами, но речь этого незнакомца не была похожа на чью-то, слышанную им до сего дня.

– Поработать в моей мастерской? – переспросил мастер, еще внимательнее приглядываясь к наглецу. – А с чего ты взял, государь мой, что я подпущу тебя к своей мастерской? Это лучшая мастерская на всем острове, и работать у меня – большая честь! Ее нужно заслужить! Скажи-ка мне, государь мой, у кого тебе прежде доводилось работать?

– Я мог бы назвать тебе мастеров, у которых работал прежде, да только вряд ли ты про них слыхал.

– А коли я о них не слыхал, государь мой, так о них нечего и разговаривать! Все лучшие в мире стекольных дел мастера работают здесь, на острове Мурано! Оттого-то весь христианский мир охотно покупает сосуды, украшения и зеркала нашей работы!

– Прости, хозяин, не хочу с тобой спорить, но если ты дашь мне только одну ночь – я смогу показать тебе свое умение. Ведь ночью твоя мастерская не работает?

– Не работает, – согласился мастер Луиджи, хотя и не хотел ни в чем соглашаться с этим наглецом.

– Вот и пусти меня в свою мастерскую на одну ночь. Я сделаю для тебя зеркало – удивительное зеркало, каких тебе еще никогда не случалось видеть.

– Зеркало? – переспросил мастер.

Он как раз вторую неделю бился над зеркалом для маркизы Ченчи, и все выходило у него не так, как хотелось. Зеркало выходило то мутным, то кривым, то каким-то тусклым.

– Зеркало, – кивнул незнакомец, – я сделаю чудесное зеркало, которое не стыдно будет показать любому заказчику, будь то хоть граф или… или маркиза.

«Откуда этот наглец прознал про маркизу?» – подумал мастер. Вслух же сказал:

– Я могу пустить тебя на одну ночь в свою мастерскую, дабы ты мог убедиться, что сделать хорошее зеркало – непростая работа. Да только тебе ведь понадобятся все припасы для работы, и свечи для освещения мастерской, и серебро для амальгамы…

– Ты не пожалеешь о своих расходах, хозяин! – прохрипел незнакомец и шагнул вперед, как будто мастер уже дал ему свое согласие.

– Что ж, я дам тебе одну ночь, – кивнул мастер. – Поглядим, на что ты способен…

Вслед за хозяином незнакомец проследовал в мастерскую.

При этом он прошел мимо висевшего на стене деревянного распятия. Вместо того чтобы перекреститься, как следует доброму христианину, он зыркнул на распятие своими странными глазами и обошел его, как лисица обходит капкан.

Мастер Луиджи провел незнакомца к своим подмастерьям и велел тем накормить его с дороги. Тот, однако, сказал, что не голоден.

Вскоре стемнело.

Подмастерья отправились спать в общую комнату, мастер Луиджи – в хозяйскую спальню, под бок к своей доброй супруге госпоже Симонетте, незнакомец остался в мастерской. Прежде чем уйти, хозяин запер мастерскую снаружи на тяжелый засов – кто его знает, этого странного человека, может быть, он обыкновенный вор!

Неделя прошла в суете и повседневных делах. Надежда пыталась выбросить из головы Лену Коробкову, но косметичка валялась в прихожей и взывала к ее совести. Хуже того, Надежда начала ощущать небольшое покалывание в корнях волос. А это означало, что не все с Леной хорошо. Точнее, все нехорошо.

Надежда Николаевна Лебедева, интеллигентная женщина, средних, скажем так, лет, имела очень необычное хобби – она обожала детективы. Не романы в бумажных обложках и не сериалы про ментов, нет, Надежда Николаевна обожала детективы, так сказать, настоящие. Иными словами, Надежда вечно впутывалась в расследование всяких криминальных историй, которые с завидным постоянством происходили с ее друзьями, родственниками и просто знакомыми.

Все это началось, еще когда Надежда работала в НИИ, и продолжалось долгие годы после этого. Голова у Надежды всегда работала отлично, это все признавали, и без работы ей было скучно.

Постепенно среди знакомых поползли слухи о Надеждином увлечении, пару раз кто-то обратился к ней за помощью. Надежда такие вещи не очень приветствовала и свою деятельность старалась ни с кем не обсуждать. Не нужны были ей никакие известность и реклама, поскольку она очень боялась, что про ее расследования узнает муж.

Сан Саныч ее действия очень не одобрял, так как считал, что они могут привести к несчастью с самой Надеждой. Несколько раз брал он с нее честное-пречестное слово, что она бросит это опасное занятие. Первое время Надежда Николаевна честно пыталась, что называется, завязать. Но потом поняла, что это сильнее ее. И приняла решение мужу ни о чем не рассказывать. Ради его спокойствия и сохранения хорошего климата в семье.

Итак, косметичка взывала к действию, и Надежда, убедившись, что мобильный телефон Лены по-прежнему не отвечает, снова позвонила на домашний. Она специально сделала это днем, чтобы не нарваться на злодейку-невестку.

Ответила девочка, но не Лиза. На просьбу позвать Лену, она крикнула в глубину квартиры, чтобы подошла Лиза.

– Здравствуй, Лиза, это Надежда Николаевна, мы с тобой…

– А-а, это вы… – сегодня в Лизином голосе были раздраженные материнские интонации.

– Да, это я, – сухо сказала Надежда Николаевна, сообразив уже, что разговора сегодня не получится. – Я хотела спросить – есть новости о Лене?

– А вам зачем? – агрессивно спросила в ответ девчонка. – Что вы звоните в частный дом и людей беспокоите?

– То есть как это… – Надежда слегка растерялась, – я же тебе говорила…

– Ага, с ее работы, – Лиза фыркнула, – оттуда в понедельник звонили и сказали, что Лену уволили за прогулы. И никакая Надежда Николаевна у них не работает, вот! Так что вы все мне наврали!

В трубке послышались шум и хихиканье. Надежда воочию увидела, как девчонки одобрительно машут руками – правильно Лизка настырную тетку отбрила.

– Я действительно раньше работала с Леной Коробковой, – сказала она, – только это было давно. В оборонном институте.

– Ну, тетя, не заливайте, Ленка не такая старая, чтобы в институте работать! – Теперь Надежда слышала смех всех троих.

– Не надо хамить по телефону, – заметила она, – это обычно к хорошему не приводит. Читала «Мастера и Маргариту»?

– Что вам нужно? – Лиза малость сбавила тон.