Пейшенс застенчиво проговорила:
– Полагаю, подобная публика вас не особенно интересует, и должна сказать, я никогда не думала, что и сама заинтересуюсь ими, потому что о них рассказывают поистине непостижимые вещи! Но он – совсем не такой, каким я его себе воображала! Не гордец и не… щеголь, как выражается Дик! Он показался мне легким и непринужденным в общении, ничуть не манерным и хорошо образованным; к серьезным вещам он, похоже, относится так, как и подобает: они с папой немного поговорили об ужасных трудностях, выпавших на долю бедняков, и я видела, что папа остался им очень доволен. Так что вы о нем думаете, мисс Трент?
– О, бриллиант чистой воды! – без колебаний отозвалась Ансилла. – Одевается по последнему слову моды; обладает изысканными манерами; его обхождение безупречно!
Пейшенс внимательно взглянула на нее.
– Он вам не понравился?
– Совсем напротив! Он показался мне очень общительным и дружелюбным.
– Ага! Но это означает лишь, что вы сочли дружескими его манеры, а не… не расположение!
– Моя дорогая мисс Чартли, мне нет никакого дела до его расположения!
– Да, разумеется… И все же, думаю, я должна рассказать вам! В конце концов, в этом нет ничего дурного! Сэр Уолдо и словом не обмолвился об этом деле, даже папе, и мы полагаем, он бы предпочел, чтобы о нем так никто и не узнал, но он сообщил Уэдмору, будто бы мистер Калвер приватным образом попросил его, когда станут точно известны финансовые обстоятельства поместья, позаботиться о его старых слугах. Даже папа не поверил, чтобы старый мистер Калвер оказался способен на что-либо подобное! Уэдморы получат пансион, о котором они и мечтать не могли: миссис Уэдмор сама говорила об этом Ханивик только вчера! Можете представить себе, как она была ошеломлена и потрясена – и как признательна!
– Еще бы! Что ж, я очень рада тому, что сэр Уолдо поступил так, как и должен был.
– Да, разумеется, от него этого ожидали. Вы, конечно, можете сказать, что он настолько состоятелен, что подобный жест значит для него не более, чем для меня подать монетку попрошайке, но самое поразительное здесь то, каким образом он это проделал. Он проявил деликатность, свойственную исключительно воспитанному человеку, обладающему тонкой душевной организацией, и сумел понять, какие чувства должны испытывать двое верных слуг, узнавших, как низко ценил прежний хозяин их службу!
Ансилла про себя признала правоту девушки, но вслух насмешливо сказала:
– Я вижу, он покорил твое сердце! Да, в обаянии ему не откажешь!
– О нет! – в расстройстве и замешательстве воскликнула Пейшенс. – Как вы можете! А-а, вы смеетесь надо мной, и совершенно напрасно! Полагаю, что покорить мое сердце не так-то легко!
Ансилла ласково улыбнулась ей.
– Надеюсь, что так и что покорит его вовсе не богатый прожигатель жизни! Но не отчаивайся! Я всего лишь пошутила, разумеется, и ничуть за тебя не опасаюсь!
Когда к ней вернулся прежний цвет лица, Пейшенс сказала:
– Ни у кого из нас не будет времени расстаться со своим сердцем: он ведь не намерен поселяться в Брум-Холл, знаете ли.
– Полагаю, что нет: здесь ему наверняка будет очень скучно. Он собирается продать поместье?
– Мы еще не знаем. Он ничего не говорил нам о своих планах, а мы, естественно, не сочли себя вправе расспрашивать его об этом. – Когда в комнату вошла ее мать, Пейшенс подняла на нее глаза и улыбнулась. – Я как раз рассказывала мисс Трент о том, что мы сочли сэра Уолдо Хоукриджа очень приятным мужчиной, мама; сплетничали, одним словом!
– Полагаю, сейчас мы все сплетничаем о нем, – ответила миссис Чартли, пожимая руку Ансилле. – Как поживаете, мисс Трент? Да, должна признать, что сэр Уолдо приятно поразил меня. После всех этих россказней и небылиц, каких мы наслушались о Непревзойденном, я никак не ожидала, что один из законодателей мод высшего общества окажется не щеголем или франтом, а человеком, которому не чужды душевные порывы и тонкие чувства. Да и манеры его показались мне утонченными: он ведет себя с непринужденной легкостью, которую дает только хорошее воспитание, безо всякой претенциозности – так что можно не беспокоиться о том, что он собьет наших сыновей с пути истинного! Надеюсь, они станут подражать ему! Честно вам скажу, я уже начинаю сожалеть о том, что Дик сейчас в школе, поскольку ему не помешает приобрести немного лоска.
– Городского шика, мадам? Что вы такое говорите! – запротестовала Ансилла.
– О нет, вы меня неправильно поняли! Я всего лишь имела в виду, что ему пошло бы на пользу знать, что можно быть завзятым спортсменом, но этого не подчеркивать.
Более о сэре Уолдо она не сказала ни слова, да и Ансилла не предпринимала попыток вновь заговорить о нем. Его имя не упоминалось до тех пор, пока Шарлотта, восседавшая рядом с нею в фаэтоне, не пролепетала с благоговейным трепетом в голосе:
– Нет, ну надо же! Подумать только, а ведь мы первыми познакомились с сэром Уолдо и даже разговаривали с ним! О, вам не кажется, что нам очень повезло, мисс Трент?
Ансилла рассмеялась, но потом негодующе запротестовала:
– Шарлотта! Неужели ты хочешь, чтобы меня уволили без выходного пособия, несносная ты девчонка?
– Мама никогда не отважится на это! Нет, но ведь я права, правда? А Тиффани от злости будет шипеть, как кошка!
Зная, что бесполезно уговаривать Шарлотту не злорадствовать и не дразнить свою кузину, Ансилла хранила молчание. И результат оправдал ее ожидания: Тиффани восприняла известие с явным безразличием; оказывается, пока Шарлотта знакомилась с Непревзойденным сэром Уолдо, она встретила и очаровала лорда Линдетта.
Тиффани не уточнила, была ли эта встреча случайной или же тщательно спланированной ею. Нынче утром она отказалась сопровождать свою кузину и гувернантку, заявив, что цель их поездки ее совершенно не интересует, и провозгласила, что не желает становиться третьей лишней в экипаже, рассчитанном лишь на двух человек. Вместо этого она распорядилась оседлать свою прелестную гнедую кобылу и отправилась на верховую прогулку в одиночестве, наотрез отказавшись от общества грума, нанятого исключительно для того, чтобы сопровождать ее. Поскольку в этом не было ничего необычного, он не сделал попытки переубедить ее совершить подобную прогулку, что не подобало ни ее возрасту, ни положению. Он ограничился тем, что сказал груму Кортни: пусть тот помянет его слово, когда-нибудь мисс непременно доставят домой на носилках, раз уж ей нравится носиться на своих лошадях сломя голову и полагать, что она сумеет справиться с ними, в чем, видит Бог, она глубоко заблуждается.
Концовка его критического предсказания вызвала бы негодование Тиффани, знай она о нем; зато она, скорее всего, осталась бы довольна, а не оскорблена предположением, будто она носится на лошади сломя голову, поскольку полагала, что именно такой стиль и приличествует той, кто считает себя настоящей наездницей. С раннего детства раскатывая по округе на своем пони, она так и не привыкла к тому, чтобы ее сопровождал кто-либо более опытный. Хотя она с удовольствием отправлялась на конную прогулку в обществе Кортни или Ансиллы, присутствие грума раздражало ее несказанно и она старалась под любым предлогом избавиться от него.
И на этот раз причина представлялась ей самой что ни на есть уважительной: мировой судья мимоходом обронил, что молодой лорд Линдетт намерен порыбачить на ручье, протекавшем по территории Манора. Тиффани же, ни в коей мере не смирившаяся с тем, что ее исключили из числа гостей, приглашенных на прием к миссис Миклби, вознамерилась во что бы то ни стало свести с ним знакомство. Пусть мисс Трент была права в том, что эта вечеринка стала бы для нее самым неподходящим местом; но еще меньше устраивало ее то обстоятельство, что она могла оказаться последней в округе, кто встретился бы со столь важными гостями. Как и тетка, она нисколько не сомневалась в том, что, не упомянув ее имя на элегантном приглашении на ужин, присланном миссис Андерхилл, миссис Миклби руководствовалась исключительно ревностью и завистью, опасаясь появления на сцене признанной первой красавицы, которая совершенно затмит двух ее собственных дочерей. Что ж! Миссис Миклби, вне всякого сомнения, питавшей надежду на то, что или Мэри, или Каролина сумеют возбудить интерес кого-либо из титулованных джентльменов, предстоит убедиться в том, что по крайней мере один из высокородных гостей не склонен ухаживать ни за одной из этих дамочек. Лорд Линдетт, если только прелестной мисс Тиффани удастся добиться своего, сочтет прием крайне скучным, не обнаружив ее среди гостей.
