– Боюсь я за нее, — после третьей рюмочки водки, проникновенно говорил бывший журналист, — она у меня, как ребенок, я вынужден жить в центре, дела, дела, видимся с ней не каждый день, а ей в новом районе лучше – квартиру сто метров я ей купил, ремонт сделал, рядом лес, речка, дочка-то еще маленькая, нужно с ней каждый день гулять, а у нас, в центре, гулять негде, и воздух жуткий. Сам понимаешь – э-ко-ло-гия!» Так и получается, что неделю я с ними, а месяц в центре. А у баб, ну, сам понимаешь, физиология, разница-то у нас в возрасте большая. Я бы даже был напротив, заведи она кого-нибудь именно для постели, какого-нибудь романтическим настроенного, но связанного семьей и детьми, но ведь она, я говорю, как ребенок, вы – художники вообще инфантильный народ, обязательно влюбится сама и в нее, тогда развод, обязательно развод, а я этого не хочу. Я на все закрою глаза, но ничего экстремального уже не переживу ….Я и так ей все время объясняю, что ждать великой любви ей поздно, так же, как и славы, уже годики, пора смириться с тем, что она имеет…
Вот был бы у нее …ну, вот, к примеру, такой, как ты… трезвый…, с дружескими к ней чувствами, — бывший журналист покраснел, — ты ведь, Борис, свою Верундию никогда не бросишь… не знаю, не знаю, что и делать! – Он даже руками взмахнул.
– Да ты что, — возмутился фотохудожник,– ошизел, старик?! – Я такими делами не занимаюсь. Я верный… Но даже и не в том дело: Настя твоя – она же …удивительная женщина — из-за таких стреляются
– Ну ладно заливать, — засмеялся бывший журналист, демонстрируя успехи личной гигиены и дорогой стоматологии, — сейчас из-за любви никто уже не стреляется, время другое, сейчас все только из-за денег: или кредит вернуть не может, или еще какой кошмар… Меня, кстати, все время такие ужасы преследуют: возьму ссуду, работаю, работаю на нее – и каждое утро просыпаются в холодном поту – вдруг не смогу вернуть. Всякие триллеры мерещатся. А сейчас вот немцы предложили совместную работу – только нужно тысяч сто вложить, а я не могу вынуть из оборота, взял бы кредит, так нечего под него заложить… Могли бы отдать под кредит квартиру, в которой живут Анастасия с Полиной, так оформлена она на нее…
– Царские подарки ты делаешь, старик! – Разулыбался фотохудожник.– Но Анастасии вообще место во дворце!
– А, знаешь, какие у меня терзания, что упускаю такую возможности — с немцами задружить?!
– Может, у тебя какая женщина другая появилась? – Вдруг. Невпопад, спросил фотохудожник. — Вот, помню, я влюбился в одну свою модель, лет десять назад, решил все – навсегда, а Верушку жалко свою, вот и стал мечтать – эх, да кабы она сама от меня к кому ушла… и тэ дэ…
– Нет, нет, никого у меня нет, просто бабу жалко, она–то считает, что чувства наши с ней давно прошли, что, мол, я – деспот в быту, за пять лет убил в ней всю нежность и женственность, а я знаю — просто физиология, природа. Я, конечно, не ангел, и видимся с Анастасией редко: то я работаю, езжу, то дня два-три провожу у дочери от первой жены …Иногда и Людмилу вижу, конечно,…Ты ее помнишь ведь?
– Помню,– сказал фотохудожник,– что-то такое в ней всегда было…затаенное.
– Именно! Ты точно определил. Только, гляди, вдруг встретишь ее, так случайно, не ляпни…
– Да где я ее увижу! А увижу так не узнаю: столько лет прошло!
– Д я говорю — не ляпни, что у меня есть Анастасия и Полина!
– Так она что – не в курсе?! – Рюмка застыла у фотохудожника в руке, а густые брови удивленно взлетели. — Она бы умерла — скажи я ей, что у меня другая семья. Я один раз уже от нее уходил и развод оформлял. Ты знаешь, на актрисе Епифановой женился, прожили два года. А потом вернулся, и мы с Людмилой снова зарегистрировались. А тут Полина! Нет, жена моя не переживет. И дочь тоже считает, что я живу один. Сказал ей только, что домработницу завел, и все. – Он отпил немного из рюмки. — …А если бы с Анастасией мы бы виделись чаще, то давно бы она от меня сбежала с каким-нибудь пустобрехом. Поселился бы он у нее, а меня спустил с лестницы. Был бы мне такой — ответный — от нее царский подарочек! У нее ведь тоже – характерец: капризная, неуправляемая, а впридачу страшно импульсивная… А деньги как тратит– бросает просто на ветер!
– Понятно.
– Может, конечно, и ревность у нее – оттого о любви заговорила. на доверчивая, искренняя — о чем думает, то мне и расскажет, глупенькая! Правда, том, что мы с Людмилой встречаемся, она и не догадывается. Да и что ей — моя первая
