А Мария Магдалина? Разве она совопросничала с Господом? Разве она требовала, чтобы он разрешил ее вопросы: зачем в ней бушуют такие страсти? Кто виноват в ее грехах: она ли или ее родители или, может быть, окружающая ее среда и пр.? Нет; она пришла в покаянном сознании своей блудной жизни и блудной души; пришла полная только слез и любви; она смиренно стала позади возлежавшего Господа у ног Его и плача обливала их слезами, отирая волосами головы своей, целовала их и мазала драгоценным миром; она чувствовала всем сердцем, сознавала без всяких вопросов, что это — Сама Святыня, Сама Чистота, пред которой прилично и можно только плакать о своей низости и греховности, и которая сама без лишних с ее стороны слов очистит, облагородит ее, даст мир и святыню ее измученной душе. И Мария не обманулась. Она стала возлюбленной ученицей Господа, и Он после своей Пречистой Матери ей первой явился по Своем воскресении…

Подвигни, Господи, и наши вялые сердца и грешные расшатанные сомнением души прийти к Тебе, преклониться пред Тобою, омочить Твои пречистые ноги слезами веры и умиления и всецело отдаться Твоей любви и Твоему отеческому водительству, не мудрствуя лукаво, а с простотой исполняя Твои Божественные заповеди. Тогда откроется нам Твое слово, сами собой постепенно разрешатся наши сомнения, и увидим мы великое чудо нашего духовного просветления и примирения…

Из этих слов видно, как любил Господь природу и как тонко ценил Он ее красоту, особенно ее, так сказать, доверчивое почивание в мудрой и промыслительной любви Божией, — тот ее мир, ту ее величавую простоту, которой от нее веет на мятущегося человека, то божественное изящество ее бесчисленных форм, в которых несомненно отражается само Небо, Сам Бог во всей Его неисчерпаемой любви и жизни.

И христианин должен питать в себе те же чувства к природе, которые были и во Христе Иисусе. Мы должны любить ее, мы должны видеть, чувствовать в ней Бога, нашего Небесного Отца, Который создал из нее живой храм Своей славы и сделал его обителью для нас. Мы никак не должны закрывать глаз от ее красот; наоборот, должны питаться и услаждаться ими, как бесценным Божиим даром, несравненно более дорогим и лучшим, чем все прекрасные вещи, созданные руками человека. Мы должны хранить и возделывать землю во всем разнообразии ее чудной жизни — этот вверенный нам рай. Мы всюду должны вносить в пего свою любовь, лелеять его, трудиться над ним, жить его ростом и преуспеянием… Внесенная нами в него любовь не пропадет бесследно. Когда будет обновление мира, когда будет повое небо и новая земля (2Пет.3:13), когда все живущее на земле облечется нетленной вечной красотой и войдет в свободу возрожденного человека (Рим.8:21), — тогда мы увидим и свою долю участия во всем этом, своею любовью сольемся с той струей любви, которую внесли в природу в ее настоящем состоянии, и будем в блаженстве восхвалять Бога вместе с теми лилиями и горлицами, которых так любили здесь и за которыми так ухаживали…

Земля прейдет в своей грубой материальности, но ее формы жизни, отражающие вечную красоту Бога, останутся, чтобы в своем обновленном расцвете еще громче и гармоничнее славить Господа и услаждать наши духовные очи и сердца…

Любя природу, мы любим не временное, не преходящее, не тленное, а вечное, данное нам Богом в наш удел навсегда, с чем мы связаны неразрывными узами одной и той же творческой любящей руки (Быт.1:26–28, Мф.5:5). Природа — это та обетованная земля, в которую мы войдем владыками с победителем Иисусом. Теперь мы должны только завоевывать ее своею любовью и своими трудами над ее хранением и развитием. Мы должны воевать со всеми ее врагами, со всеми теми хищниками, которое смотрят па прекрасный мир Божий как на предмет временной наживы и удовлетворения низким корыстным расчетам и немилосердно грабят ее богатства, разрушают ее красоту, обращают ее в место служения мерзким и гнусным идолам Маммоны и Астарты… мы должны видеть в себе вечных обладателей возлюбленной Богом и обещанной нам земли; она будет тем раем, куда мы войдем воскресшими и обновленными, как Ангелы Божии, брачным чертогом, живым, одухотворенным и преображенным, где будет непрестанная радость Христа, веселящегося о Церкви, и Церкви, славословящей Христа и отдавшейся Ему (Апок.21:1–4).

Не будем забывать нашего высокого жребия на земле: мы не случайные торговцы, тем более — не временные хищные наездники на ней, а ее вечные обладатели, возделыватели и хранители ее вечной красоты, ее рая, который откроется нам с пришествием Христа Спасителя. Мы должны оплакивать поругание этого рая современными язычниками и с великой любовью защищать и отвоевывать его своею любовью и царственно-отеческой заботливостью… (Апок.11:15–18).

"Когда же приидет Он, то наставит вас…" Как приблизить к своему пониманию тайну исполнения этого обетования? Как представить себе такое нисхождение Духа истины, т. е. Божественное вдохновение свыше с одной стороны, и приятие этого Духа человеком, т. е. боговдохновенность — с другой, — соединенные в одно неразрывное и живое целое, сознаваемое человеком, как наставление от Духа Божия? Прежде всего несомненно и очевидно, что это нисхождение есть дыхание Духа Божия в подобном ему духе человека. Но дыхание Духа Божия в духе человека нужно представлять себе так, что им нимало не нарушается свобода человека: иначе Бог самим делом противоречил бы Себе, в акте наивысшей Своей милости и благоволения низводя человека в ряд несвободных животных существ… Если Бог, по Своему произволению, ниспосылает в дух человека таинственную силу Своей жизни — дар Святого Духа, то человек со своей стороны должен также свободно принимать ее, т. е. сохраняя при этом свои природные душевные особенности и те черты, которые налагают на пего история и та среда, в которой он живет. Божественное начало и человеческое, сопроникаясь изнутри, взаимно должны пополнять, а не нарушать одно другого: Бог в Своем благодатном действии может не зависеть от частных и случайных свойств человека, а природа и характер последнего не должны подавляться Божественной силой.

Таково должно быть "наставление" от Духа Божия. Понять такое гармоничное соотношение между божеским и человеческим началом возможно единственно только при церковном учении о различии души и духа. Дух человеческий может свободно подчиняться силе Святого Духа, черная из нее свою мощь и свое духовное содержание; но предметное сознание и словесное выражение их находятся в неизбежной зависимости от той степени развития и тех его форм, до коих дошла душевная жизнь. Потому-то на всех Боговдохновенных писаниях отпечатлелись, однако без малейшего ущерба боговдохновенному содержанию, черты времени их происхождения и личные особенности их писателей, т. е. душевные стороны человека. В свою очередь и душевные силы человека не остаются без самого проникновенного влияния со стороны живого духа, дышащего силой Божией: сердце очищался и утончается, становится крепким, как адамант, и пламенным, как горячий уголь; воля закаляется па великие подвиги жизни, сгорая жаждой славы живого и Святого Бога на грешной земле; мысль проясняется, и ей изнутри открывается то, что было для ее косности доселе тайной, язык становится способным хотя отчасти передать то, что прежде казалось вполне неизреченным.

"Когда же при идет Он, Дух истины, наставит вас на всякую истину". Муж боговдохновенный направляет свое действие на все стороны человеческой жизни: и на очищение сердец людских и на прояснение их мыслей и на подвиг их воли. Он может карать людей и может умилять их; может раскрывать всю наготу порока и может указывать божественные идеалы добродетели; но во всем и всегда он исполняет неизменно одну и ту же миссию — открывает человеку истину, т. е. ту истинную действительность настоящего, прошедшего и будущего, которая недоступна ему или вследствие жестокости и омрачения сердца (Ин.3:20), или потому, что она в том или другом случае вообще находится за пределами земного постижения. Мы хотя живем в настоящем и окружены его действительностью, но не знаем ее, не можем проникнуть в ее духовные основы, не в состоянии разобраться в ней и найти ее внутренний смысл, найти тот Божий перст, который ведет ее к известной цели; мы живем в непрерывных иллюзиях, в тягостном заблуждении относительно настоящего; мы видим только то, чего хочет наше сердце, к чему тяготеет наша воля; мы нарочито измышляем такую действительность, которая оправдывала бы наши проступки, и верим в ее реальность. Поэтому мы менее всего видим действительность, какова она есть в себе, как она проходит пред очами Божиими во свете чистого сознания. Боговдохновенные мужи и открывают эту истинную действительность людям, призывая их к покаянию и к прозрению, чтобы отвратить несчастия, грядущие на них за их заблуждения и самочинные пути. Прошедшая действительность также извращается и затемняется нами, и мы не в состоянии удержать в себе ее правдивого облика и тем более не видим в ней тех письмен Божиих, которые ярко горят на темном фоне человеческой жизни для боговдохновенного писателя. Еще более недоступно нам будущее. Но взор боговдохновенного мужа проникает и туда, прозирая грядущую истину. Будущее коренится в основах настоящего, оно уже намечено в той духовной действительности, которая подлежит воплощению. Темный внебожий (удалившийся от Бога) мир идет по темным роковым законам судьбы, светлый Божий мир свободы и добра развивается по нравственным внутренним, но, тем не менее, также непреложным законам, и боговдохновенному взору открывается, как в блеске молний, возникающая из них грядущая действительность, и явственно рисуется во свете очей Всевидящего Бога будущая борьба добра и зла и все иногда страшные и гибельные, а иногда и спасительные для человека последствия. Так Святой Дух наставляет Своих избранных на всякую истину.