Я нашел их на пляже. Рука Рэйн лежала на бедре юноши, в то время как он, изогнувшись от напряжения, пытался оттолкнуть яхту от берега. Я не знал, что мне делать. Меня поразило, насколько непринужденно он обращался с Рэйн. Поэтому я остался среди дюн, возвышавшихся над пляжем.

Послышался шорох чьих‑то шагов по песку. Я смотрел, не отрываясь, на Рэйн, белая маска лица которой словно раздваивалась в неверном свете луны, когда кто‑то, подошедший сзади, ударил меня в висок.

Я пришел в себя в постели Рэйн, на покинутой всеми вилле. Лунный свет, словно погребальный саван, лежал на террасе. Вокруг меня на стенах копошились бездушные тени, похожие на бесформенных обитателей какой‑то кошмарной вольеры. Мне представлялось, что я слышу в абсолютном безмолвии, царившем на вилле, как они рвут друг друга на куски. Иногда же мне казалось, что это осужденные на повешение, корчащиеся на своих виселицах.

Я с трудом поднялся на ноги и увидел свое отражение в створке распахнутого окна. На мне был костюм, вышитый золотом и блестевший в лунном свете, словно кольчуга какого‑то небесного призрака, посетившего убежище адских монстров.

Прижав руку к раскалывающемуся от боли черепу, я вышел на террасу. Мой позолоченный костюм плотно прильнул к телу. Его отвороты сильно давили на грудь.

На обрамленной рододендронами аллее зелень наполовину скрывала автомобиль Рэйн. За рулем сидел молодой шофер. Он остановил на мне свой скучающий взгляд.

— Рэйн!

На заднем сиденье шевельнулся чей‑то призрачный силуэт. Это был мужчина с обнаженным торсом, развалившийся на подушках. Раздраженный тем, что мне, наряженному в нелепый костюм, приходится наблюдать какой‑то дурацкий спектакль, я попытался избавиться от своего клоунского наряда. Но прежде, чем я успел еще раз окликнуть Рэйн, что‑то схватило меня за лодыжки и бедра. Я попытался шагнуть вперед, но мое тело даже не сдвинулось с места, крепко стиснутое позолоченным капканом. Я посмотрел на рукава. Ткань костюма сияла сильным фосфоресцирующим светом, продолжая судорожно сжимать меня, потому что ее нити образовывали тысячи мелких тугих узелков.

Мне все труднее и труднее доставался каждый очередной вдох. Я хотел пошевелиться, но не смог даже поднять руки, чтобы разжать отвороты пиджака, тисками сжимавшие мою шею. В тот момент, когда я рухнул на парапет, аллею осветили фары. Автомобиль медленно двинулся вперед по скрипевшему под шинами гравию.

Я лежал в водосточной канавке с завернутыми за спину руками. Золотистый костюм поблескивал в темноте, и желтые блики играли на стеклах веранды. Где‑то внизу автомобиль выехал за ворота и устремился в темноту, рыча мотором.

Я пришел в себя через несколько минут. Чьи‑то руки энергично массировали мне грудную клетку. Потом меня приподняли и усадили, прислонив спиной к парапету террасы. Я сидел совершенно обессиленный, ощущая непрерывные импульсы боли, когда при каждом вдохе и выдохе вздымалась и опускалась моя грудь, обретшая прежнюю свободу движений. Юноша с обнаженным торсом стоял на коленях передо мной. В его руке сверкало серебряное лезвие, которым он освобождал мои ноги от последних обрывков золотистой ткани. Поблекшие куски материи слабо светились, словно почти потухшие угли среди темного пепла.

Юноша отклонил назад мою голову и пристально посмотрел мне в глаза, после чего медленно убрал нож.

— В этом наряде вы походили на умирающего ангела, Самсон.

— О, небо… — Я безвольно откинулся на балюстраду. Мне казалось, что мое тело было избито самым жестоким образом. — Эта мерзость едва не раздавила меня… Кто вы такой?

— Язон… Язон Кайзер. Мы уже встречались. Кстати, мой брат умер именно в этом костюме, Самсон.

Твердый взгляд юноши неотрывно следил за мной. Теперь я улавливал в его лице черты сходства с братом, несмотря на сломанный нос.

— Кайзер? Вы хотите сказать, что ваш брат… — Я протянул руку к обрывкам позолоченной ткани. — Что он был задушен?

— Он погиб в этом роскошном одеянии. Бог знает, что ему довелось увидеть перед смертью, но это убило его. Можете предполагать все, что угодно, Самсон, но, пожалуй, это было справедливо: портной, убитый своим изделием. — Он с отвращением пнул ногой светящиеся лохмотья и взглянул на покинутый дом. — Я знал, что она вернется сюда. Но я надеялся, что ее избранником будет кто‑нибудь из местных клошаров… а не вы. И я знал, что рано или поздно она решит, что вы ей надоели.

Он указал на окна ее комнаты.

Костюм хранился там. Он рассчитывал вновь пережить подобный кризис. Знаете, я был с ней в автомобиле, когда она решила применить его. Самсон, именно таким образом она оправляет своих любовников в рай.

— Подождите… Но, значит, она не узнала вас?

Юноша отрицательно покачал головой.

— Она никогда раньше не встречала меня. Мы не очень ладили с братом. Тем не менее, можно сказать, что на лице любого человека всегда есть определенные знаки, черты сходства, которые могли быть полезными для меня. Мне была нужна только пластинка, эта ста рая мелодия… И я нашел ее в баре.

Не знаю, почему, но мои страдающие ребра и моя исцарапанная кожа не могли отвлечь меня от мыслей о Рэйн, об этом странном детском лице, которое она носила, словно маску. Она вернулась в Западную Лагуну, чтобы начать все с начала, но нашла лишь повторение того, что случилось когда- то. Ее мрачные воспоминания о смерти Кайзера увлекли ее в ловушку.

Я сообразил, что полностью раздет. Язон направился в комнату.

— Куда вы? — окликнул я его. — Там все умерло.

— Я знаю. Не так‑то легко было напялить на вас этот костюм, Самсон. Одежда догадывалась о том, что здесь готовилось. — Он кивнул в сторону дороги. Свет автомобильных фар проносился в этот момент вдоль берега озера, в пяти милях к югу от нас.

— Скажите «прощай» мисс Чэннинг, Самсон.

Я рассеянно следил за автомобилем, пока он не пропал из виду среди холмов. В той стороне, где находился заброшенный ночной клуб, порывы темного ветра рассеивали по песку дюн свои пустые символы.

Скажи ветру: прощай!