А купить персональный нулификатор, блокирующий связь и видеонаблюдение в небольшом радиусе, для жителя Белого Города не является проблемой: многие граждане носят такие с собой, не желая попадать в объективы камер, или держат дома как гарантию уединения хотя бы в собственной квартире.

Сверху нависал ослепительно-белый больничный потолок, угловатым многоруким чудовищем торчал слева робот-автодок.

Но главное, что на месте бывшего магического средоточия теперь ощущалась только тупая, ноющая боль. Голова же была плотно забинтована, перекрывая часть обзора для огромных понячьих глаз.

По щекам пони с новой силой покатились слезы.

«Больше не Великая, и уж точно не Могущественная», — подумала Трикси, не зная, как переживет такой позор.

Она отвернулась к окну и еле сдержалась, чтобы не закричать. Немного закрывая свет от окна, рядом с постелью сидел Алан Литл. Убийца, пусть и невольный, возлюбленного Трикси…

Вид у него был какой-то помятый: рваная одежда, синяк под глазом, нос разбит. Человек дремал. Похоже, он уже давно сидел рядом с постелью единорожки, и усталость взяла свое.

Гнев пони быстро ушел, сменившись безразличием. Пусть уже этот фанатик делает, что хочет. И чем он, в сущности, лучше тех линчевателей, что расплодились после Великой Хартии словно грибы после дождя?

Трикси устало опустила было веки, но голос человека вернул ее к реальности:

— Беатрикс, — Алан назвал ее полным именем, — ты меня слышишь?

— Слышу, — ровным голосом отозвалась та. — Давай уже, делай что задумал… Мне теперь все равно.

— Я уже сделал.

— Что сделал?

— Что хотел. Отбил тебя у банды и принес в госпиталь. Невероятно трусливые ублюдки: едва хватил дубиной по паре лощеных морд, так и разбежались… А то справились с поняшей…

Единорожка почувствовала, как в сердце поднимается новая волна отчаяния.

— Не надо было, — сказала она.

— Почему?

— Я бы встретилась с Питером, — тихо проговорила Трикси и снова беззвучно расплакалась, — а тут кому я нужна?.. Я теперь даже не единорожка…

В глазах Алана мелькнула боль и в то же время, кажется, надежда?

— Ты остаешься единорожкой, Трикси, — сказал он. — Это хороший госпиталь. Твой рог при тебе, просто он еще не зажил. Только не пытайся сейчас колдовать. Это пока опасно. И не трогай.

Глаза синей пони удивленно распахнулась. Надежда расправила крылья, но все еще не верилось:

— Ты это сделал? Почему?

Алан Литл ответил не сразу:

— Может быть, я все еще не теряю надежды получить прощение.

Трикси устало прикрыла глаза. Положа копыто на сердце, она не могла сердиться на Алана уже давно. Просто, спрятавшись на ранчо, не могла ему об этом сказать. А потом, найдя новую семью в лице родителей Питера, даже не думала об этом.

Алан же, оказывается, все это время помнил о словах синей единорожки, сказанных при мимолетной встрече.

Трикси не знала, что ответить. Алан, в сущности, спас жизнь синей единорожки: известно было, что линчеватели не щадили никого. И, как правило, попавший к ним в руки синтет был обречен: полиция в пресечении подобной деятельности зачастую проявляла просто потрясающую небрежность.

— Я давно простила тебя, Алан, — сказала Трикси вслух. — Даже когда говорила об обратном…

— Я сам себя еще не простил, — тихо сказал клубный блюститель нравственности.

— Сколько… прошло времени?

— Несколько часов. Сюда уже летит Стивен…

Трикси вдруг вспомнила, для чего выходила из дома и попросила:

— Алан… можешь набрать мне номер на коммуникаторе? Меня… меня ждут и будут волноваться.

— Конечно…

…Спустя несколько минут в палате уже стояли мистер и миссис Смит, Стивен Агилар, а также доктор Вельвет Ремеди. Приехали почти все пони с ранчо, но в палату больше никого не пустили. По крайней мере, одновременно.

Доктор Ремеди, осмотрев забинтованную голову Трикси и поводив над ней медицинским сканером, сказала, что все было сделано правильно. И нужно только подождать, когда нервные окончания срастутся под воздействием регенеративного геля, и рог снова сможет работать.

— Может, даже не будет глючить, — заключила Вельвет. — Подогнали и впрямь качественно. А главное, успели вовремя.

Трикси нашла в себе силы вымученно улыбнуться и посмотреть с благодарностью… на Алана Литла.

Тот вместе в обществе Стивена Агилара беседовал неподалеку с мистером Смитом. Трикси не могла расслышать суть разговора, так как в ушах все еще стоял шум после того удара по голове, которым ее оглушили линчеватели.

Слышала только, что разговор идет о полиции и расследовании, а мистер Смит мрачно обещает добраться до каких-то «мажоров», награждая их витиеватыми эпитетами разнообразной человеческой брани.

Трикси почувствовала, как за лежащее поверх одеяла копыто взяла мягкая рука.

Пони повернулась и закономерно увидела миссис Смит. Как и любого другого жителя Белого Города, ее нельзя было назвать пожилой даже с виду. Старили только глаза: как ни омолаживайся, опыт прожитых лет никуда не девается.

Поэтому Анжелике Смит можно было дать чуть больше тридцати с виду, пока она смотрела в другую сторону. Но стоило взгляду серых глаз повернуться к Вам, и образ моментально становился старше лет на десять.

На самом же деле Анжелике Смит было глубоко за семьдесят. Питер был последним в череде из тринадцати детей, и лишь медицинские противопоказания удержали любящую пару от дальнейшего продолжения рода: омоложение все же накладывало некоторые ограничения.

Не хуже выглядел и мистер Джон Смит. При всей обычности своего имени — весьма незаурядного ума человек, держащий в форме как тело, так и дух. И лишь седина в спадающих до плеч черных волосах и глубокий взгляд карих глаз могли выдать в нем омолодившегося человека, недавно отпраздновавшего свой восьмидесятилетний юбилей.

И зачастую вытворяющего с женой по ночам такое, что Трикси, напрочь забыв о включаемой звуковой изоляции, лежала в кровати своей комнаты, натянув одеяло до пунцовых от стыда ушей, и отчаянно… завидовала.

Не ради нового продолжения рода, нет: живя на свете больше полувека, начинаешь трепетно относиться к рекомендациям врачей.

Но возвращенные наукой годы заставляли кровь кипеть совсем как в молодости…

Пони в упор не понимала, почему она решила на похоронах, что пара, оплакивающая Питера, была пожилой. Наверное, тогда Трикси все видела в сером цвете от горя, да и саму чету Смитов случившееся несчастье подкосило. Кроме того, тогда как раз подходил срок замены омолаживающих нанит, и нервное потрясение могло ускорить процесс.

Но сейчас все это было неважно.

Миссис Смит спросила:

— Как ты, маленькая? Узнала, что хотела?

Трикси, вспомнив, зачем она, собственно, ходила в Центр Генетического надзора на обследование, кивнула и ответила неожиданно охрипшим голосом:

— Д-да…

Пони замолчала, чувствуя, как краснеет мордочка.

— И что? — улыбнувшись, спросила Анжелика Смит.

— Есть риск, — тихо проговорила пони, — потому что не было прецедентов. Но как они сказали, технически вроде как ничего не мешает. Только…

Трикси опять сбилась и смущенно прижала уши.

Казалось, вот оно, дерзкий план буквально в шаге от воплощения, и даже ноющая боль в роге отступила на второй план… даже с учетом того, что рог теперь чувствовался. Болезненно — но чувствовался.

И Трикси только приветствовала это.

Ведь все чуть не сорвалось из-за банды молодых отморозков, что решили самоутвердиться за счет смерти одной маленькой пони, которой вздумалось прогуляться по скверу вместо того, чтобы долететь во флаерном такси непосредственно до дома…

— Только — что? — снова подбодрила пони миссис Смит.

— Нужно… ваше разрешение. Письменное. Так они сказали. И это… будет пони. Без вариантов.

Молодая женщина со старыми глазами рассмеялась.

— Какая же ты смешная, — сказала она, — конечно, мы дадим тебе разрешение.

— Вы это о чем? — спросила Вельвет Ремеди.