…Первое, что вторглось в сознание Трикси Луламун Смит, было ритмичное пиканье кардиометра. Судя по ощущениям, она лежала в кровати на спине, раздетая и укрытая тонким одеялом.

Последнее, что единорожка помнила, это то, как она в отчаянии кричала на Стивена Агилара. Тот пришел увести Трикси от могилы жениха, где пони решила оставаться до самого конца.

Жизнь без Питера не имела смысла. Даже на свободе, которую единорожка получила от властей с молчаливого согласия родственников покойного.

Трикси открыла глаза и увидела белый потолок медицинского блока и нависающие сверху манипуляторы робота-врача. Тот, мигая зелеными и желтыми огоньками, заменил пузырек капельницы, ведущей в катетер на передней ноге.

— Инструкция доктора Ремеди номер один, — механическим голосом заявил автодок, — после пробуждения выпить стакан воды.

Трикси повернула голову и действительно увидела на тумбе стакан. Жажды пони не испытывала, что странно, учитывая, сколько времени единорожка просидела на кладбище, забыв про все кроме своего горя. Но спорить не хотелось. Не хотелось вообще ничего.

Стакан окутался сиянием и подлетел к мордочке. Сделав глоток, Трикси подумала, что видимо капельница — это внутривенное питание. А находится она, очевидно, в гостях у Стивена Агилара, друга Питера.

Догадка подтвердилась, когда в сопровождении вороной единорожки в белом халате вошел сам хозяин ранчо. Позади них маячила еще розовая прыгающая фигурка, но дверь лазарета захлопнулась перед ее носом, заглушив возмущенный писк.

— Зачем? — только и спросила Трикси, и сама поразилась, как тихо и жалко это прозвучало.

— Ты полагаешь, Питер был бы рад твоему бездыханному телу на собственной могиле? — взял быка за рога Стивен, и синяя единорожка не нашла, что возразить.

Только уши смущенно опустились.

Вороная единорожка молча подошла вплотную к кровати и сверила показания приборов с парящим рядом планшетом. Что-то отметила.

— Как мне теперь жить без него? — спросила Трикси, чувствуя, как на глаза по новой наворачиваются слезы. — И зачем?

— Время покажет, — отрезал Стивен. — Главное пока — живи. И не отталкивай тех, кто хочет помочь… Кстати, тебе письмо. Вот.

Он протянул свиток из имитатора бумаги.

Но прежде, чем Трикси развернула послание, подала голос единорожка-врач, бейдж на халате которой говорил, что это как раз и есть доктор Вельвет Ремеди.

— Прежде, чем будешь читать, ляг на живот. Истощение и обезвоживание такой степени нужно компенсировать витаминами и питательными веществами.

— Что?

— Круп, говорю, подставь для укола, Джульетта.

Подтверждая слова, в сиянии взлетел довольно большой шприц.

Трикси, выпучив глаза, спросила:

— А без этого нельзя обойтись?

Даже чувство всепоглощающего горя отступило перед сиюминутным страхом боли. Трикси никому не говорила, но с детства боялась уколов.

— Раньше надо было думать, когда доводила себя до такого состояния, — буркнула доктор. — Я долго буду ждать?

Трикси покосилась на Стивена и покраснела. Да, пони в Эквестрии ходили без одежды, но прожив в мире людей довольно длительное время, Трикси привыкла к их этическим нормам.

Человек улыбнулся.

— Я вас оставлю, девочки.

Выходя из лазарета, Стивен еще успел услышать шлепок и громкое «ОЙ!»

Что в письме, он и без того знал.

Клубная принцесса Селестия, искренне желая поддержать синюю единорожку, посылала ей слова поддержки и сочувствия, а еще просила довериться Стивену и живущих на ранчо пони.

Негласный лидер всех клубных пони позднее и сама собиралась нанести поняше с израненной душой визит, лишь только та немного окрепнет.

И хотя белоснежная аликорн не имела воспоминаний об Эквестрии и знала всю правду, но понимала, что иногда пони нуждаются в поддержании своего мифа.

Любая из них в клубе могла получить правду, но лишь тогда, когда будет к ней готова.

Усугублять состояние Трикси еще и знанием о том, что Эквестрия — это древняя коммерческая выдумка производителя игрушек, было бы слишком жестоко.

И синей единорожке предстояло еще научиться жить заново…

…Трикси, получив в круп довольно чувствительный укол, подавила желание спрятаться под одеялом с головой.

Она нашла в себе силы оглянуться на пони-доктора и подумала, что никогда не видела такой единорожки.

Вообще, вороная масть среди пони была редкостью, если только речь не шла о ночном народе, фестралах, что служили принцессе Луне и за время ее изгнания превратились в легенду.

— Не гадай, где видела меня, — сказала тем временем врач, сверяясь с показаниями медицинского планшета-компьютера. — Ты меня вряд ли знаешь. А вот я тебя знаю.

— Великая и Могущественная Трикси… — начала было синяя единорожка, но доктор перебила:

— Да, и кое-что в тебе не изменилось и за триста лет.

— Не понимаю…

— И не надо. Вот отдохнешь, соберешься с силами… Кстати, настало время для инструкции номер два.

Трикси жалобно прижала уши:

— Еще уколы?

Вельвет Ремеди только рассмеялась. Очень мелодичным и добрым голосом.

— Нет! Просто тебе надо съесть супчик.

После этих слов в бледно-голубом сиянии к Трикси подлетела горячая пиала, в которой и вправду оказался жиденький суп-пюре.

Трикси уже хотела было возразить, но ноздрей коснулся аромат овощей и специй, после чего животик издал предательское бурчание.

Вельвет снова улыбнулась и требовательно подвинула пиалу прямо к носу Трикси. Та послушно осушила емкость и вздохнула:

— Вы все ведь теперь не отвяжетесь от Трикси, да?..

— Не надейся. Уж если Стивен вытащил с того света Пинки Пай, то и тебе туда в ближайшее время не светит.

— Ты не знаешь, каково это… — Трикси уселась на кровати, пряча взгляд, — в одночасье потерять смысл, стержень…

— Ну так расскажи мне, — вдруг сказала доктор и вдруг залезла на кровать и обняла синюю единорожку.

— Зачем тебе это? Причинить Трикси новую боль?

— Во-первых, я доктор. И может быть, тебе и вправду станет легче, если ты выговоришься. А во-вторых… во-вторых, я тебе потом скажу.

Трикси, глядя в сторону, долго собиралась с мыслями.

Многое из того, что с ней произошло с тех самых пор, как она покинула Эквестрию, она смогла понять далеко не сразу.

И наверняка вороная единорожка спрашивала не о том, как Трикси делала первые робкие шаги в этом огромном и недружелюбном мире.

— Что ж, — тихо сказала она, — тогда слушай…

…Питер Смит возвращался с работы.

Настроение было приподнятым: клиент, переговоры с которым ввергли в депрессию и нервный срыв уже трех менеджеров, были блестяще завершены. Питер получил от начальства благодарность и премию, а еще репутацию человека с непробиваемым оптимизмом в душе.

Секрет был прост. Прост, любим и ждал Питера с работы в квартире, пообещав «приготовить на вечер что-то особенное».

Юноша улыбнулся, открывая дверь и заходя в лифт. Трикси Луламун, синяя единорожка, появившаяся в жизни Питера, стала ярким лучом света в беспроглядной тьме одиночества и тоски.

Первым лучиком стал сам сериал, вторым — клуб. И Питер, почувствовав к никем не понятой, одинокой единорожке непреодолимую симпатию, пару месяцев назад решился.

Появившаяся в его доме синяя пони с эквестрийскими воспоминаниями в рогатой головке оказалась… совсем как настоящая девушка. С поправкой на понячий облик и мировоззрение, но это только придавало ей шарма.

Специфика программы ограничивала воспоминания синей единорожки двумя сезонами сериала, так что та не имела друзей в своей прошлой жизни. И ухватилась за подвернувшуюся возможность исправить это, как утопающий за соломинку.

…Открывшаяся дверь встретила Питера волной запахов, от которых закружилась голова, а живот издал требовательное урчание.