Мы прохаживались вдоль выстроенных ровными рядами «скульптур». Мне было дико скучно. Первые несколько метров я с интересом вглядывался в черты соотечественников Аби, но потом это надоело. В самом-то деле — я же никого из них не знал, так чего глазеть? Морды как морды. Симпатичные. Но, на мой вкус они все какие-то одинаковые. Мне кажется, что Аби совсем не такой. Он… красивее. Вот.

Пока я, украдкой зевая в кулак, медленно брел по дорожке, отцы о чем-то тихо говорили с Аби, незаметно оттерев меня от прекрасноликого. Братья бодро топали по дорожкам, сосредоточенно рассматривая изваяния. Я заметил, что некоторые «статуи» были помечены несмываемой краской из баллончика. Зачем? Вечно мне чего-то недоговаривают. Впрочем… может, па пытался донести инфу да я не услышал? Иногда, когда па начинает бубнить, я просто выключаюсь и перестаю воспринимать его слова.

Вокруг отмеченных истуканов началась какая-то возня. Братья бодро и достаточно быстро кантовали никак не закрепленные в грунте «статуи» и с независимым видом распихивали их по кораблям. Чую, улетать мы отсюда будем быстро. Зачем они тырят соотечественников Аби? Ладно, потом спрошу.

Статуи почти не охранялись. Ну, не считать же за охрану несколько ржавых ботов? Это, что называется, защита от честных людей. От нечестных — то есть моих братьев, вознамерившихся упереть парочку истуканов, они не спасли. Но подали сигнал на пульт. Так что, как я и думал, улетали мы быстро.

Пока мы летели на корабле папы Ксана, успели все обговорить: и продажу минерала и покупку катерка для меня и Аби. Па обещал помочь подобрать что-нибудь приемлемое за те деньги, которые у меня будут. Аби немного поговнился, правда наедине. Он хотел, чтобы мы выделили ему его долю. Не знаю, что он там собирался с ней делать, но я ему сказал, что таким макаром нам даже на битый катер не хватит.

- Хочешь, чтобы сортир подтекал и гипер барахлил? Или ты того… уже собрался со мной расходиться? Подцепишь себе кого-нибудь, внушишь бедняге, что ебля волосами — это самое то, что надо, и будешь жить не тужить?

- Нет, - мрачно ответил Аби, - однако я все равно хочу свои монеты, мало ли что.

- Не будет никакого «мало ли чего»! - недоверие прекрасноликого уже начинало злить.

От его острого холодного взгляда меня трясло. Или это от недоеба? Вот так и знал — жизнь без нормального траха какая-то херовая. Уже и нервишки шалить принимаются! Усилием воли я подавил раздражение и ласково улыбнулся своему ненаглядному:

- Не дрейфь, я конечно не образец честности и добропорядочности, но и ты не слабый наивный лошок — если будем разбегаться, получишь свои монеты. Пока ты со мной?

Прекрасноликий дернул плечом, осмотрел меня сверху вниз и процедил сквозь зубы, что я обещал заботиться и содержать. Пора начинать…

***

Папы, посадив нас с Аби на небольшой катерок, отправились по своим делам. Братья свезли «подозрительных» - замешанных в несчастных случаях — ратуанцев на дальнюю планету, находящуюся вне радиуса действия установки, так как папы беспокоились за безопасность других разумных.

Несколько азартных братцев добровольно взяли на себя труд поискать окаменевших инорасников в частных коллекциях — как по мне, им просто экстрима в жизни не хватало. Истуканы-то надобно было еще и выкрасть, дабы поместить в зону действия «пробудителя».

Аби посчитал долг перед собственным народом выполненным, безропотно погрузился на купленный «на все» катер, и заперся в своей каюте. Дня три он просидел там практически безвылазно. Я даже начал беспокоиться, что он с голоду помрет, но нет. Выполз. Бледный, глаза покрасневшие — опять, что ли, плакал?

Корыто у нас маленькое — две каюты, камбуз, он же кают-компания, трюм, он же машинное отделение и рубка. Все рассчитано на двоих. Места по минимуму. Конечно, на дальние перелеты фигулина не рассчитана — горючего не хватит. Перед покупкой я попытался обсудить с инорасником варианты, но он поморщился и отмахнулся — сам мол решай, а я в этом ничего не понимаю. Теперь же Аби прошелся по помещениям, скуксился и грустно вопросил:

- А получше-то ничего не было?

- Лучше и стоит дороже, - бодро сообщил я, подавляя в себе мигом полыхнувшее раздражение.

Инорасник еле заметно дернул щекой, выражая неудовольствие.

Не знаю, как я пережил недолгий полет до ближайшей планеты. Аби был просто невыносим — он был невыразимо холоден, цедил слова через губу, почти не смотрел на меня и спал, естественно, в своей каюте. Стоило мне зайти в кают-компанию, как он тут же исчезал в личном закутке, недружелюбно и очень многозначительно щелкая замком.

Даже я — малочувствительный к чужому настроению понял, что Аби не хочет находиться со мной в одном помещении и в условиях ограниченного пространства катерка делает все, чтобы избежать моего общества. Что я натворил? Понятия не имею. Вроде, слово свое держу, не обижаю…

Недоумение, тоска и обида быстро переросли в злость и раздражение. Я начал бояться, что могу сорваться и наговорить Аби чего-нибудь нехорошего, ведь при виде его прекрасного лица меня аж всего корежить начинало — долго еще он будет надо мной издеваться? Сука неблагодарная. Я ему… а он! Сука!

В груди пекло яростью. Не припоминаю, чтобы кто-то вызывал во мне столь сильное темное чувство. Дабы не натворить неисправимое я тоже начал бегать прекрасноликого — заперся у себя, пил спиртное и читал давно умершего стихоплета. Никогда не любил стихи. И читать тоже не особо. Но сейчас что-то пошло. Так мы и провели время до посадки — по разным каютам.

На планете приткнул катерок на платный док в космопорту и понесся устраиваться на работу — монет хватило на оплату недели стоянки и двух дней номера в маленьком отеле на окраине города. Хорошо, что спикер, переживший со мной все приключения, без проблем вписался в планетную сетку, и я уже через пару часов после посадки договорился на небольшую временную подработку — надо было подменить ночного портье в каком-то пафосном отеле. Кто же в наше время использует «живых» портье? Правильно — только зажравшиеся богатеи.

Я старательно растягивал губы в улыбке и ежился в маловатом комбезе, обтягивающем меня как вторая кожа. Маячить как столб у всех на виду мне не очень понравилось. В блестящем псевдо-латексе я ощущал себя нелепо и инородно, уверен, что мои действия были не особо изящны, но, вроде совсем уж явно я не налажал. После смены хмурый, поджимающий губы администратор перевел заработанные монеты на местную пласт-карту, содрав с меня заодно некоторый процент за ее предоставление и регистрацию. Мудила. Я вообще не собирался ее заводить — проплачивать можно и с того универсального счета, что у меня был. По договоренности между планетами комиссии никакой нет, так что это очень удобно. Но вредный работодатель по каким-то причинам (он упомянул местные налоги и вычеты) считал для себя более выгодным переводить зарплату на пласт-карты, спорить было бесполезно. Я смирился с потерей части суммы, но расстались мы весьма недовольные друг другом. Потому я очень удивился, когда вечером следующего дня меня снова пригласили помаячить в вестибюле. Конечно, я с радостью согласился — не потому что стоять в неудобном комбезе пришлось мне по душе, просто весь день я проспал и не успел ничего найти на ночь, а монеты нужны.

Десять дней меня вызванивали каждую ночь, на одиннадцатый угрюмый администратор предложил подписать трудовой договор. На его лице было написано такое страдание, будто видеть меня — пытка, но кто-то его заставляет. Я согласился — а чего: по деньгам получалось прилично, на жизнь хватит, а сама по себе работенка легкая, можно будет потом еще и на день куда-нибудь устроиться. Если работать почти круглосуточно с перерывом на сон раз в несколько дней, то, скорее всего, удастся несколько приглушить ту жажду, которая меня гложет. Надеюсь, что желание жрать и спать перекроет невыносимую тягу к Аби, а то, мне кажется, что я уже скоро с катушек съеду… инорасник почти не разговаривает со мной, глядит как на гадость какую-то…