– Ты что! – закричал Альцест. – Думаешь, я тут всё время буду стоять и слушать ерунду, которую несёт Клотер? И вообще, у меня вся еда закончилась, мне надо домой, а то я и к ужину опоздаю.

И Альцест ушёл.

– С меня хватит!.. Раз так, вам всем нельзя проходить! – закричал Жоффруа, плача под своей маской. – Вы не умеете играть, совсем! Я один… Это будет только моя банда «Непобедимых»! А с вами я больше не разговариваю!

Мы с Клотером остались вдвоём. Я ему сказал пароль; теперь он не был шпионом, и мы стали играть в шары.

Жоффруа это классно придумал – сделать банду. Я выиграл три шара!

В школе есть столовая и есть такие, которые в ней едят, – их называют полупансионерами. Я и другие ребята – мы всегда ходим есть домой; из наших только Эд остаётся в школе на обед, потому что живёт довольно далеко.

Вот почему я очень удивился и совсем не обрадовался, когда папа и мама сказали, что завтра днём я буду есть в школе.

– Нам с папой надо кое-куда съездить, – сказала мама, – и нас не будет почти весь день. Вот мы и подумали, мой дорогой, что ты можешь разок пообедать в школе.

Я стал плакать и кричать, что не буду есть в школе, что это ужасно, что мне наверняка будет очень плохо, что я не хочу весь день торчать в школе, что если меня заставят, то я заболею, уйду из дома, умру и все будут страшно обо мне жалеть.

– Ну вот что, дружище, – сказал папа, – будь благоразумным. Это всего на один раз. Надо же тебе где-то поесть, а мы не можем взять тебя с собой. И потом, то, что тебе дадут, будет очень вкусным, уж поверь.

Я заплакал ещё сильнее и сказал, что мне говорили о школьной еде, будто в ней полно жира, и что тех, кто не ест этот жир, бьют, и что я лучше вообще не буду есть, чем останусь в школе. Папа почесал голову и посмотрел на маму.

– Что будем делать? – спросил он.

– А что мы можем сделать? – сказала мама. – Мы уже предупредили школу, а Николя достаточно большой, чтобы вести себя разумно. Да и вообще, не будет ему там плохо; заодно научится ценить то, что у него есть дома. Ну же, Николя, будь умницей, обними маму и не плачь.

Я ещё немного подулся, но понял, что это не поможет. Тогда я обнял маму, потом папу, и они пообещали привезти мне кучу игрушек. Они оба были очень довольны.

Когда утром я шёл в школу, у меня в горле стоял огромный ком и очень хотелось плакать.

– Я сегодня останусь обедать в столовой, – заявил я друзьям, а они стали спрашивать, в чём дело.

– Классно! – сказал Эд. – Постараемся сесть за одним столом.

Но тут я разревелся, и Альцест дал мне кусок своего круассана, а я от удивления перестал плакать, потому что в жизни ещё не видел, чтобы Альцест давал кому-нибудь хоть крошку от своей еды. А потом всё утро я уже и не думал о слезах – мы здорово веселились.

В полдень, когда все ребята пошли по домам обедать, у меня снова в горле встал ком. Я прислонился к стене и не захотел играть в шары с Эдом. Тут пробили часы, и мы построились рядами. Это было чудно́, потому что на обед строятся не так, как на уроки, – все классы вперемешку, и ты встаёшь с типами, которых почти не знаешь. Хорошо ещё, Эд встал сразу за мной. Вдруг тот тип, что стоял впереди, обернулся ко мне и сказал:

– Сосиска, пюре, жаркое и заварной крем. Передай дальше.

– Здо́рово! – крикнул Эд, когда я ему передал. – Заварной крем! Это классно!

– Потише там, в рядах! – крикнул Бульон, наш воспитатель.

Потом он подошёл к нам, увидел меня и сказал:

– А, так это правда! Сегодня с нами Николя!

Бульон погладил меня по голове, улыбнулся во весь рот и пошёл разнимать двоих из средних классов. Иногда он бывает классным, наш Бульон. Тут все двинулись вперёд, и мы вошли в столовую. Она довольно большая, стоят столы, и вокруг каждого – по восемь стульев.

– Давай бегом! – сказал Эд.

Я побежал с ним, но за его столом все места были заняты. Я растерялся, потому что не хотел сидеть за одним столом с незнакомыми. Тогда Эд поднял руку и позвал Бульона:

– Месье! Месье! Можно, Николя сядет со мной, а, месье?

– Конечно, – сказал Бульон. – Не будем же мы сажать нашего гостя куда попало. Базиль, уступите на денёк своё место Николя… Только спокойно, да?

Базиль – это тип из младшего класса – взял свою салфетку и прочие принадлежности и пошёл за другой стол. Я был рад, что сел с Эдом, мы с ним дружим, но есть мне совершенно не хотелось. И когда две женщины, те, что работают на кухне, понесли подносы с кучей хлеба, я взял один кусок, но только потому, что боялся – вдруг меня накажут, если я не возьму. А потом принесли сосиски, такие, как я люблю.

– Можно разговаривать, – сказал Бульон, – только не галдите.

И тут все сразу как заорали, а тип, который сидел напротив, стал нас смешить: скосил глаза и делал вид, что никак не может попасть сосиской в свой рот. А потом принесли жаркое с пюре, и хорошо, что снова раздавали хлеб, потому что им удобно вытирать соус.

– Кому добавки пюре? – спросила женщина.

– Мне! – закричали все.

– Спокойнее! – сказал Бульон. – А то я не разрешу разговаривать. Ясно?

После обеда все пошли во двор, и мы с Эдом играли в шары. Я выиграл уже три шара, и тут из дома вернулись ребята, и это было чудно́, потому что, раз они пришли, значит, сейчас вроде бы утро.

Когда я пришёл домой, мама с папой уже вернулись. Я был очень рад их видеть, и мы обнимались без конца!

– Ну что, мой дорогой, – спросила мама, – с обедом всё было нормально? Что ты там ел?

– Сосиску, – ответил я, – жаркое с пюре…

– С пюре? – сказала мама. – Ах ты, мой бедный цыплёнок, ты же его ненавидишь и дома никогда не ешь…

– Ну, там пюре было классное, – объяснил я, – и ещё был соус, и один тип нас смешил, и я съел добавку.

Мама посмотрела на меня и сказала, что пойдёт разбирать чемодан и готовить ужин.

За столом мне показалось, что мама очень устала от поездки. А потом она принесла большое шоколадное пирожное.

– Смотри, Николя! – сказала мама. – Вот что мы тебе купили на сладкое!

– Шикарно! – закричал я. – Знаешь, а на обеде тоже было классно; мы ели обалденный заварной крем! Я его две порции съел, как и пюре.

Тут мама сказала, что у неё был трудный день, что все немного не в себе, что она оставит посуду на завтра, а сейчас сразу пойдёт спать.

– Мама что, заболела? – спросил я папу, мне стало неспокойно.

Папа рассмеялся, легонько похлопал меня по щеке и сказал:

– Ничего страшного, дружище. Думаю, ты за обедом съел лишнего.

У нас сегодня за ужином будет гость. Вчера папа пришёл очень довольный и сказал маме, что случайно встретил на улице своего старого друга Леона Лабьера, которого не видел сто лет.

– Леон, – объяснил папа, – мой друг детства, мы вместе ходили в школу. Сколько у нас с ним тёплых воспоминаний! Я его пригласил завтра на ужин.

Папин друг должен был прийти в восемь, но мы уже в семь были готовы. Мама меня как следует вымыла, одела в синий костюм и причесала, вылив на голову полно бриллиантина, потому что иначе у меня сзади на голове торчит хохолок. Папа надавал мне кучу советов, сказал, что я должен вести себя хорошо, что мне не надо говорить за столом, если меня не спрашивают, и что мне стоит внимательно слушать, что говорит его друг Леон, который, по папиным словам, очень крутой и здорово устроился в жизни, и что это было видно ещё в школе, и таких людей сейчас уже нет, и тут позвонили в дверь.