Поза Поттера просто очаровательна, Драко ничего лучше в жизни не видел. Он стоит, широко расставив ножки, демонстрируя вспухшую дырочку, на коленях, широко раздвинув руками ягодицы, и тихонечко стонет:
- Дра-ако, - протяжно зовет он, поскуливая, но Драко только хмыкает в ответ. Вид умоляющего Поттера прекрасен, и Драко вовсе не намерен так быстро заканчивать этот спектакль.
Поттер, тем временем, вскидывает попку еще выше, надеясь, видимо, подкупить этим Драко, утыкается лицом в подушку и еще шире разводит ладонями ягодицы. Маленькая дырочка в центре ложбинки краснеет и немного растягивается, разглаживаясь по краям. Она обильно смазана, и из ее середки медленно вытекает капелька блестящей смазки. Драко пододвигается ближе и легонько гладит Поттера по разгоряченной, влажной от пота и лубриканта коже, и тихо говорит:
- Ты знаешь, Потти, что делают пары в Валентинов День? – спрашивает он. Гарри кивает в подушку, чуть ли не плача от того… что слишком мало, ему слишком мало, внутренне дрожа, думает Драко. - Расскажи мне вслух, давай, - приказывает он, поглаживая нежную, бархатную ложбинку, которую воспевали бы в песнях поэты, если бы она (как и весь Поттер целиком) не принадлежала только Драко и ему одному.
- Драко, я!… – начинает Поттер, но Драко обрывает его, сильно хлопая по заднице и оставляя на ягодичке красивый красный след.
- Рассказывай, - спокойно повторяет он и ударяет по нежной коже еще раз, просто чтобы Поттер понял, что его надо слушаться.
- Гу-гуляют, - заикаясь, предполагает Поттер. Драко поощрительно поглаживает тоненький край дырочки, обводит ее пальцем. Поттеру это, разумеется, совсем не помогает, только сбивает с толку. – Обедают вме… Драко, пожалуйста! – отчаянно кричит он, повернувшись и сверкая своими огромными зелеными глазищами (которые кое-кто все-таки воспел в оде, но об этом постыдном инциденте Драко старается не вспоминать). На Драко это, впрочем, не производит никакого впечатления (вранье чистой воды), и он безжалостно хлопает по ягодице снова, задевая кончиками пальцев ложбинку. Поттер воет, с его члена ручьем течет смазка, и он бы уже давно кончил, если бы не маленькое колечко у основания. Маленькое, очень узкое и очень неудобное колечко, в котором Драко заставил его проходить чертовых три часа. Драко даже не представляет, насколько Гарри хочется кончить.
- Что еще? – спрашивает он, нежно щипая за торчащий малиновой вершинкой сосочек. Тот до того очарователен, что Драко хочется заставить Поттера кончить только от того, как он, Драко, ласкает его грудь, ласково посасывает соски, выцеловывает едва заметные очертания мышц (от которых у Драко крышу сносит), но сейчас… сейчас ему нужно наказать Поттера, потому что тот просто ужасно плохой мальчишка.
- Обнимаются, целуются, ходят друг с другом, говорят, я не знаю, что еще, Драко! – выстанывает Поттер, когда рука Драко снова опускается на его дырку. Большим пальцем Драко пробирается в мягкую теплоту, и, Боже, как же хорошо, в ней будет просто замечательно, она уже такая влажная, будто Поттер сам истекает смазкой, будто он был создан для того, чтобы быть выебанным Драко, охуенно.
- Правильно, - поощрительно говорит он, пробираясь в пульсирующую в такт пульсу уже на двух пальцах Драко дырочку. – А что делал ты? – интересуется он, жадно глядя на подрагивающий и истекающий Поттеров член. Ему ужасно хочется взять его в рот, подержать головку во рту, пока Поттер не притянет его к себе и не прикажет сосать как следует, а потом хорошенько натянуть свой рот на его член, зарываясь носом в влажные от пота волоски на лобке, глубоко вдыхая поттеров запах, буквально дыша им, и остаться так, пока Поттер не кончит пару раз. И не выпускать сперму изо рта, а потом смазать ей дырочку Поттера, влить туда все, что он накончал, втолкнуть сперму языком глубоко в дырочку, а потом вставить член, но неглубоко, чтобы чувствовалась только головка, и Поттер скулил, потому что ему было мало, но потом все равно кончил, сокращаясь вокруг члена Драко, и чтобы сперма вытекала из его расслабленной дырки, а он, Драко, бы снова вылизывал все это и…
- Ушел… в Хогсмид… С Роном и Гермионой, - бормочет Поттер, попкой пытаясь насадиться на пальцы Драко. Драко едва сдерживает дрожь – настолько Поттер восхитительный, и, о, Мерлин, он самое сексуальное существо в мире - но в то же время достает пальцы из поттеровой дырочки, заставляя того восхитительно заскулить.
- Верно, - кивает он, сильно оглаживая местечко чуть повыше яиц. Скулеж становится сильнее, и если бы Поттер мог, он бы давно уже кончил, обкончал бы всю постель, испортил бы дорогое шелковое белье, и Драко заставил бы его слизывать сперму, заставил бы вычистить язычком все вокруг, в том числе и член Драко. – Теперь ты понимаешь, что заслуживаешь наказания? – говорит он, вставая с постели. Поттер обиженно скулит на постели, но даже не пытается стащить с члена колечко и кончить… главным образом потому, что он тащится от этого куда сильнее, чем Драко.
Драко берет со столика маленькую чашечку и останавливается в полушаге от кровати, чтобы полюбоваться видом. Поттер успел перевернуться на спину, руками он хватается за спинку кровати и пытается потереться попкой о простыню, но так скользит, на нее вытекает смазка, Поттер съезжает все ниже и ниже, скуля от неудовлетворения, и, кажется, у Драко большие проблемы с тем, как бы не кончить в ближайшие, эм… пару секунд.
Когда первая шоколадная капелька падает на разгоряченную кожу Поттера, тот удивленно распахивает глаза и беззвучно стонет, выгибаясь на постели ближе к ласкающим каплям. Древесного цвета капелька падает на сосочек, и Поттер выскуливает:
- Драко! Драко, - шепчет он снова. Драко размазывает горячие капли по груди Гарри, наслаждаясь очаровательным контрастом светлой кожи и темного шоколада. Когда вся грудь оказывается испачканной, Драко переносит чашечку чуть выше. Поттер приоткрывает ротик, и Драко выливает порцию шоколада прямо туда, пачкая губы, заставляя Поттера захлебываться шоколадом, а потом наклоняется и присасывается к сладким, безумно слаааадким (хоть шоколад и горький) губам, и в голове у него что-то взрывается.
Он ласкает язык Поттера, весь перепачканный в шоколаде так нежно, будто он уже простил его за то, что тот бросил его, Драко, в Валентинов день совсем одного в замке, страдающего от ревности, одиночества и бог знает чего еще, трепетно целует каждую губу, целует так глубоко, что кажется, будто еще чуть-чуть – и он съест Поттера всего целиком, совсем всего, чтобы он никогда от него не сбежал, всегда был с ним, не только в чертов Валентин, но и каждый день, каждую минуту, каждую секунду каждой вечности. Он выцеловывает перепачканные щеки (и жалко находит их просто очаровательными), прикусывает кончик носа, лижет мочки ушей, присасывается к нежной коже шеи так крепко, что у Поттера непременно будет синяк, и Драко запретит ему его прятать, чтобы все знали, кому он принадлежит, и то, что этот кто-то никогда его не отпустит, даже если случится конец света.
Драко слизывает шоколад с груди Поттера, и, ох ты ж мать его, это так безумно сла-а-адко, что Драко хочется просто лечь на грудь Поттера, вылизывая ее, и сумасшедше урчать, просто потому что обалденно хорошо. Поттер стонет так потрясающе звонко и так старается дотронуться торчащим членом до тела Драко, что тот решает, что надо прекратить его мучать… вот буквально через пару минут.
- Потти, как думаешь, твоему члену понравится шоколад? – спрашивает Драко и, не дожидаясь ответа, выливает остаток шоколада на кончик члена Поттера. Тот ругается сквозь плотно стиснутые зубы и стонет имя Драко, шоколад стекает по твердо стоящему члену все ниже и ниже, нежно обжигает поджавшиеся яички, а Драко следует за каплями языком, легонько дергает зубами колечко, заставляя Поттера вскрикнуть, мягко прихватывает губами кожицу, трется носом у основания поттерова члена, глубоко вдыхая запах и перемазываясь в шоколаде, который стекает с головки члена Поттера так обильно, будто это его собственная смазка. Самое оно для него, - непонятно даже для себя думает Драко и опускается еще ниже, проводя носом по сахарной ложбинке. Шоколад стекает по ней, как по желобку, и попадает прямо в открытую, припухшую от возбуждения дырочку, и…
