Когда Питер открывает глаза, Дэдпул стоит посреди комнаты и поигрывает огромной клизмой. Клизма ярко-красная, цвет в цвет с маской Дэдпула.

— Паучок! — радостно кричит он.

— Что это? — спрашивает Питер, стараясь не повышать голос. Он еще не до конца проснулся, и, возможно, возможно, ему это все только чудится. Пожалуйста.

Дэдпул похабно дергает бровями — это видно даже через маску — и забирается на кровать, усаживаясь у Питера в ногах. Питер как-то некстати вспоминает, что на нем нет даже белья.

— Знаешь, Паучонок, мы тут подумали… — начинает он, и Питер стонет. Ну конечно же.

— О, ради всего святого, ты же не думаешь, что я сделаю это? — устало спрашивает он, садясь на постели.

— Ну Паучочек… — Уэйд умоляюще складывает руки, втихую пытаясь стащить с Питера одеяло. — Я думал, Паучку нравится молочко, — Питер стонет и утыкается носом в подушку (он ни за что не признается, что от одной мысли об этом член у него предательски дергается, напрягаясь).

— Уэйд, — начинает он, когда пальцы Дэдпула, воспользовавшегося моментом, подбираются к его заднице, оглаживая ее и забираясь под края одеяла.

— Так-так-так, что тут у нас? Кажется, маленький Паучишка опять забыл про трусишки, мм? — в голосе Уэйда звучит привычное восхищение. — Или он просто приготовился к обследованию у доктора Дэдпула?

Питер хочет возмутиться, правда хочет, но голые ладони Уэйда почти полностью обхватывают его ягодицы, раздвигая их, и, мать вашу, может Питер и Человек-паук, но не Господь Бог же, чтобы сопротивляться такому. Он изгибается всем телом, раздвигая ноги, и одеяло окончательно слетает с кровати (вместе с остатками Питерова самоуважения).

— Ты тоже видишь это? — озабоченно спрашивает Уэйд. — Да-да, с Паучиной попкой определенно что-то не в порядке — ты посмотри, как покраснела эта дырочка, может быть, она воспалилась? Я согласен, следует проверить ее, — Дэдпул наклоняется, проводя шершавым пальцем прямо по дырке, и Питер вздрагивает всем телом.

— Уэйд, — шепчет он.

— Боже, больной совсем лишился сил, он едва говорит! — ахает Уэйд, крепко ухватывая Питера за задницу, удерживая на месте. — Сестра, лекарство! — командует он, и Питер не может удержаться — представляет Дэдпула в костюме медсестры. Господи, и когда он успел окончательно спятить, ради всего святого?

Уэйд копается у него за спиной, и вдруг тонкий наконечник клизмы оказывается прямо у его дырки. Питеру не особо нужна растяжка, но ему все равно немного больно, и он стонет, разумеется, только поэтому.

— Сестра, начинайте вводить препарат! — командует Уэйд, и Питер чувствует, как в него заливается холодное молоко. У него в голове полный бедлам — это настолько мерзко, что член у него окончательно встает, истекая смазкой, и он отчаянно трется о простыню и кусает губы, лишь бы не закричать. Жидкости в нем все больше и больше — Питеру больно, он, кажется, сейчас лопнет, — но ему так хорошо, так хорошо…

— Кажется, пациент отзывается на лечение, доктор, — довольно говорит Уэйд себе под нос. — Посмотрите, как много в него поместилось, как славно он удерживает все в себе — просто загляденье. Паучишка, ты такой прекрасный, ты знаешь? — Уэйд наклоняется, чтобы чмокнуть его за ухом, и от этого наконечник проходит чуть дальше и проезжается по простате. Питер вскрикивает, пытается насадиться глубже — но у него ничего не выходит. — О, лапонька, не плачь, не плачь, ну что ты, пупсик. Сейчас доктор поставит тебе укольчик, и боль пройдет.

Питер только хочет сказать, что он не удержит все в себе, если Уэйд вздумает присунуть ему — но не успевает. Крупная головка Дэдпулова члена, знакомая Питеру даже слишком хорошо, проезжается по дырке — и Уэйд легко вставляет ему. Внутри у Питера неприлично хлюпает, он чувствует, пресвятые небеса, он чувствует, как молоко, или смазка, или бог знает что еще стекает по его бедрам, наверняка пачкая простыню.

— Думаю, причина болезни где-то глубже, коллега, — задумчиво говорит даже не запыхавшийся Дэдпул, размашисто вставляя член глубоко в дырку. — Пожалуй, стоит попробовать вот так… — Питера резко дергает назад, и он оказывается нанизан на Уэйдов член — он настолько глубоко в нем, что его, кажется, можно нащупать.

— Уэйд, черт тебя возьми, — шипит он, покручивая бедрами и насаживаясь еще глубже, глубже, глубже, так глубоко. Затуманенными глазами он видит, как из него буквально плещет на постель молоко — и вдруг, даже не притронувшись к себе, кончает так, что его сперма попадает ему на лицо, пачкая подбородок. Даже не задумываясь, Питер слизывает густую каплю с нижней губы — и Уэйд за его спиной полузадушенно стонет.

— Доктор, кажется, мы тоже заразились этой опасной болезнью, — со страхом шепчет он. — Как думаете, мы сможем добыть немного лекарства?

Питер едва соображает, когда Уэйд снимает его с себя, ложится на спину, усаживая Питера сверху, прямо себе на лицо — и Питер чувствует, как молоко выливается из его дырки прямо в рот Уэйда (у Питера в голове локализуется маленькая черная дыра). Тот довольно стонет, слизывая каждую каплю, а Питер хватает его голову руками, прижимает к себе и приказывает прерывающимся голосом:

— Лижите лучше, доктор. Иначе… лекарство не подействует, — Уэйд довольно мурчит, трется носом о ложбинку между Питеровых бедер, щекочет его ягодицы редкой щетиной и послушно вылизывает, обсасывает и покусывает вывернувшиеся края дырочки. Питер широко открывает рот, не в силах издать ни звука, — и снова кончает, затрясшись на Уэйдовом языке, как бабочка, проткнутая стальной иглой.

После, когда Питер, закрыв покрасневшее лицо руками, зарывается в одеяло, отказываясь являть свое бесстыдное лицо миру, Уэйд преспокойно устраивается сверху, обнимая Питера всем своим огромным телом и, оглаживая бочок, и говорит:

— Знаешь, Паучок, тыковка, я тут подумал…

Питер громко, пожалуй слишком драматично стонет.

Комментарий к

нда

я хочу сказать

нда

но годно же, согласитесь

хотя я почти уверена, что до этого места дочитали единицы

многие, скорее всего, плюнули еще на первом абзаце

но мы то с вами здесь

и мы прекрасны

а знаете, что еще прекрасно?

МЯТНЫЕ ЛИСТОЕДЫ

и мой пабличек, конечно:3

https://vk.com/pancakebusiness