В летние каникулы уходили на озеро Кувшинка, купались, жгли костры, иногда ночевали там. Это озеро находилось выше озера Малый Вудъявр, у горы Айкуайвенчорр, в настоящее время оно высохло. Когда мы учились в шестом классе, Веня пишет на оконном стекле слово “согроватый”, но не объяснил его значения.

За отличную учёбу нас посылали в 1950 году в Палкину Губу, на побережье Белого моря. В Палкиной Губе к нам приехал на два часа отец, который был в это время в заключении. Сидели у залива, охранники стояли рядом, поэтому встреча была не очень интересной. При прощании отец поцеловал нас, а мы плакали. С седьмого класса я был председателем школьного совета.

Девчонок мы не любили, пренебрегали ими, даже за одну парту с ними не садились. С 1951 года мы с Веней отдыхали в разных местах. Я – в Ростове-на-Дону, а он – в Ярославской области. Потом у Вени была другая компания.

Папа вернулся из заключения в 1950 году. В 1952 году приехала мама, забрала меня из детдома, хотя меня не отпускали. Я поступил в горно-химический техникум на обогатительное отделение. Веня остался в детдоме до окончания восьмого класса, до 1953 года. В 1953–54 гг. мы с Веней любили ходить в гору за ягодами, за грибами, купаться. На горе Айкуайвенчорр (Спящая красавица) есть озеро Верхнее.

Мы с братом читали в то время одни и те же книги: всего Горького, Тынянова, Бабаевского – “Кавалер Золотой Звезды”, Шолохова, Закруткина, Седых – “Даурию”, Мельникова-Печерского и т. д.

Был такой эпизод в 1954 году. Конец июня, горела столовая, мы прибежали с братом на пожарище раньше пожарных, услышав пожарную тревогу.

В 1955 году Веня получил телеграфный вызов из МГУ. В Москву он поехал с мамой, так как никогда не выезжал один. Остановились в Москве у тёти Дуни (старшей сестры мамы). Веня прошёл собеседования успешно и приехал домой в Кировск. Осенью мы всей семьёй проводили его в Москву.

Веня приезжал домой на каникулы. Мы оба писали дневники, составляли антологию “Русские поэты”. Дневник свой Веня оставил у нас, когда уезжал. Он был утерян. Иногда Веня писал мне письма, но они не сохранились.

В 1962 году мы вместе с Веней были в гостях у сестры Нины, на Украине. Ходили гулять в парк, в библиотеку. Смотрели фильм “Музыкальная история”. Я научил плавать племянницу Марину.

Последняя встреча была в мае 1990 года в Онкологическом центре. Я приехал с сыном Сашей проститься с Венедиктом. Он уже был очень плох, хотя и в сознании.

Я никогда не писала о своём знаменитом дяде, слишком много написано до меня.

Наша семья, мои родители и мы с сестрой, приехали в Москву в 1966 году из небольшого украинского городка Славянска. Жили мы в Давыдкове, на Славянском бульваре, в небольшой двухкомнатной квартире, недалеко от Кунцева. В 1968 году я училась в восьмом классе, мне было 14 лет, а Венедикту всего 30. Меня он величал Еленой, а я “дядей” его никогда не называла. Вена[2] был интересным молодым человеком, высокого роста, с непокорной шевелюрой. Несомненно, он нравился женщинам. С ним в ту пору невозможно было идти по улице: проходящие дамы всегда обращали на него внимание.

У него было прекрасное чувство юмора. Наверное, это ему передалось от нашей бабушки Анны, его мамы. Она до глубокой старости любила пошутить. Вена был шутливо-ироничным, но это никогда не выглядело обидным.

Иногда Вена приезжал к нам со своей первой женой Валентиной. Мне она запомнилась очень привлекательной, складненькой, миловидной женщиной. У неё были длинные волосы, она закалывала их по моде тех времён шпильками на затылке, и ей это очень шло.

В нашей квартире Вена обычно останавливался переночевать, а потом уезжал в Петушки. Бывало так, что привезти что-то в качестве гостинца домой не представлялось возможным, и мы собирали посылку. Один раз это была шапка из кролика для маленького сына, в другой раз мы отдали розового пушистого медвежонка. Я пишу о таких мелочах, чтобы отметить, что он заботился и о своей жене, и о сыне, просто его работа не всегда позволяла сделать это в полной мере.

В 1968 году появился рукописный текст “Москвы – Петушков”. Я пыталась прочитать, мало тогда что понимала и оценить эту вещь по достоинству, конечно, не могла. Это сейчас у нас дома есть всё, что напечатано, хотя многое из того, что пишут о самом Венедикте, не всегда соответствует истине. Каждый журналист расставляет акценты так, как считает нужным.

Для меня Вена был прежде всего доброжелательным, очень образованным, жизнерадостным человеком. В мои школьные годы всегда трудно было с книгами, и русскую литературу преподавали не очень интересно, а уж о западной или другой литературе и речи быть не могло. Мне повезло гораздо больше моих сверстников, потому что Вена составил для меня огромный список знаменитых произведений русских, англичан, французов. Это была своего рода энциклопедия шедевров, которые нужно прочитать, на его взгляд, обязательно. У него была блестящая память и отличный вкус. Список был составлен подробно, с указанием, в каком веке написано произведение.

В девятом классе я училась в 710-й школе, на Студенческой улице (недалеко от Кутузовского проспекта), и на улице Дунаевского находилась очень хорошая библиотека, где можно было свободно выбирать любые книги.

Тогда мне и удалось прочитать всего Ромена Роллана, Голсуорси, Шеридана. К сожалению, список тот сохранился частично. Многие книги мне удалось прочитать у своей тёти Тамары Васильевны, старшей сестры Венедикта. У неё всегда была хорошая библиотека, даже двухсоттомник “Библиотеки всемирной литературы”, редкое и дорогое издание.

Я приезжала к ней в гости на каникулы в Кировск, Мурманской области, и читала. Теперь некоторые из этих книг подарены мне, а часть этого издания тётя подарила Вене. Он очень любил древних греков, а одну книгу, по-моему, Овидия, подаренную мне, попросил для своей библиотеки.

Сейчас я хорошо понимаю, что всё самое лучшее и важное было прочитано тогда, в последних классах школьной жизни. И благодаря Венедикту я могу себя считать более или менее образованным человеком. Из античной литературы я тогда прочитала Вергилия, “Золотого осла” Апулея, “Илиаду” и “Одиссею” Гомера. Прочитала Байрона, Шелли. Познакомилась с поэзией вагантов и трубадуров, прочитала “Юлию, или Новую Элоизу” Руссо, “Монахиню” Дидро. В списке были особые пометки, что прочитать полностью, что только выборочно. Из Корнеля Вена рекомендовал прочитать “хоть одну комедию и хоть одну трагедию”.

Некоторые вещи я не смогла осилить. Например, Анатоля Франса. Я начала читать “Харчевню королевы “Гусиные лапки” ” и бросила, так что есть, чем заняться в будущем. Нет смысла перечислять всё, что было в списке, важно, что это был каталог для начинающей читать молодёжи.

Я бывала в гостях у дяди, когда они со второй его женой Галей жили в коммунальной квартире, в проезде МХАТ'а, и в новой квартире, на Флотской улице, и на даче в Абрамцеве, где он гостил у академика Делоне. И его радовали мои посещения.

Вокруг Вены всегда было много интересных и разных людей, в доме было много разговоров о литературе и музыке. С тех пор прошло немало лет. Наш пятиэтажный дом в Кунцеве снесли и на его месте построили новый. Теперь то время вспоминается особенно хорошо, ведь все были такие молодые и полные надежд. Когда я бываю в этом районе Москвы, то с щемящим чувством думаю, как много в жизни разных совпадений. Из Кунцева Вена уезжал от нас в Петушки, а теперь мы приезжаем к нему на Новокунцевское кладбище. Восемнадцать лет я проработала в научно-исследовательском институте на Земляном валу, у Курского вокзала, а теперь именно там установлен памятник моему дяде.

В завершение мне хочется сказать, что, если бы жизнь сложилась иначе, Вена, наверняка бы, сейчас писал что-нибудь хорошее и немного грустное где-нибудь на даче под Москвой. Ему всегда очень нравилось жить на природе, смотреть, как растут ёлки, ходить за грибами, сидеть на террасе с друзьями и близкими или просто наблюдать, как лето сменяется осенью, и размышлять о чём-то своём.