Молодой мужчина в спортивном костюме висел на подножке, напряжённо глядя вперёд. В руке его болталась голубенькая сумка.
- Дурак! - крикнул я в пространство, цепенея от дурного предчувствия. - Там же виадук!
И тут же сообразил, что виадук ему не виден за кустами малины.
Человек, проехав мимо меня, сгруппировался и прыгнул.
Далее всё произошло втечение трёх секунд. С первых же шагов человек попал на пешеходную дорожку, проходившую по виадуку, и его тут же бросило на перила. Мелькнула в воздухе сумка, потом ноги в ботинках...
Мотаясь по колее, последний вагон удалялся к повороту.
* * *
Как ни странно, первым на насыпь выскочил старик Селивёрстыч. Хотя увидеть этот акробатический прыжок он никак не мог - сидел с другой стороны.
- Кто там был? - оторопело спросил он, глядя вперёд.
Стряхнув, наконец, оцепенение, я ринулся сквозь кусты.
- Он вниз упал, через перила! Вон там...
И мы оба помчались к виадуку.
В беге по шпалам я вырвался вперёд. Прибыв к финишу, я ухватился за перила и заглянул вниз.
Он лежал на камнях в неестественной позе, отвернув в сторону голову. Длинные светлые волосы разлетелись в стороны и были запачканы чем-то бурым. Сероголубая сумка валялась в стороне.
- Чёрт возьми, - сказал я ошеломлённо. - Только что живой был...
- А я гляжу - чьи-то ноги под вагоном мелькают. Итить твою мать... Как его угораздило? - говорил Селивёрстыч. - Из какого вагона выпрыгнул?
- Из последнего.
Старик крякнул.
- Давай, Филипп, ноги в руки и ко мне домой. Если хозяйка дома - пусть звонит по линии. Виадук на тридцать шестом километре. Если её нет - пусть из пацанов кто-нибудь позвонит, телефонистки их голоса знают. Тебе самому лучше не соваться, а то разбираловку устроят. Чужим не положено.
- А вы?
- Вниз полезу, вдруг он жив ещё. Хотя вряд ли, на камни упал... По этому берегу выше по ручью тропка есть, козы ходят. По ней спущусь.
И снова я, что было сил, помчался по шпалам, но теперь уже в другую сторону.
Хозяйка, пожилая, расплывшаяся от множества родов и тяжёлой работы женщина, готовила обед на многочисленную ораву, толкущуюся в доме и поблизости от него.
- А Паша где? - спросила она, выслушав меня.
- Хотел вниз спуститься, к... пострадавшему. По какой-то козьей тропе.
- Всегда так. Как козёл по горам скачет, будто молодой, - заметила она с неодобрением, вытерла руки о фартук и пошла к телефону.
К моему удивлению, после телефонного сообщения о событии у виадука громоздкая, скрипучая машина правоохранения заработала довольно шустро. Когда я приплёлся по шпалам обратно, то обнаружил, что внизу, у трупа толкутся уже трое, а мимо меня с воем покатила автодрезина. Как потом выяснилось - за криминалистом в Култук. Всего пару десятков километров.
Моя одинокая фигура у перил не осталась незамеченной.
- Спускайся! - призывно махнул рукой участковый, один из появившихся внизу.
- Как?
Тут же я получил разъяснение, следуя которому подошёл к скале, поднялся чуть вверх, проник в расселину и там уже обнаружил козью тропу. Действительно, козью...
Но спустился по ней, впрочем, благополучно. Подошёл к трупу. Участковый и ещё один человек в штатском, с короткой шеей и прилизанными волосами, прекратили разговор и смотрели на меня очень внимательно. А путевой обходчик Селивёрстыч сидел на валуне, курил сигарету и смотрел, почему-то, в сторону.
- Крупно не повезло парню, - сразу же объявил я и взглянул наверх, прикидывая, сколько пришлось лететь несчастному.
Никто на это замечание не откликнулся.
- Малина здесь густо растёт, - продолжал я делиться своими соображениями, - он и не увидел. От вагона прыгнул подальше, и сразу через перила...
- А вы видели, как он прыгал? - спросил тот, что был в штатском.
- Прямо на моих глазах произошло. Я ему даже крикнуть успел.
- Что именно?
- А вы кто?
- Дознаватель Синичкин Матвей Григорьевич, - отрапортовал за штатского капитан.
- Что крикнул... - я слегка замялся. - Вообщем, крикнул, что он дурак. Потому что сейчас виадук будет... Но разве в таком грохоте услышишь?
- Что ещё? Вы поподробней, - подбодрил дознаватель.
- Да ничего, собственно. Стоял на подножке, в руках сумка. Постоял, прицелился и прыгнул. В результате, - я вздохнул, - вот - он, а вон сумка.
- В тамбуре был ещё кто-нибудь?
- Никого.
- А зачем он сумку в руках держал? - удивился дознаватель и посмотрел на неё. - Повесил бы через плечо, рука была бы свободной.
- Это ты у него спроси, - пробурчал вдруг Селивёрстыч, причём не очень почтительно.
- Не бубни, Селивёрстыч, - заметил капитан. - У кого надо, у того и спросим.
И в самом деле, почему через плечо не повесил? - удивился и я, но речь повёл о другом.
- Кто этот неосторожный человек? - поинтересовался я, глядя попеременно то на капитана, то на Синичкина. Откликнулся дознаватель, но откликнулся не по существу вопроса. Он сказал:
- Назовите ваши фамилию, имя и отчество. И адрес местожительства. Документ есть какой-нибудь?
- Нету документа, - соврал я, но на остальные вопросы ответил честно. Пока дознаватель записывал мои данные в тетрадочку школьного формата, возник опять Селивёрстыч.
- Они, Филипп, сами не знают, кто это. Ждут, когда фотографии на дрезине приедут.
Никто не опроверг его слов. Участковый мрачно хлопал по голенищу прутиком, а Синичкин, кончив писать в тетрадке, объявил:
- Значит, так. Вам обоим запрещается в интересах следствия уезжать отсюда или скрываться иным способом. Приедет следователь, проведёт допрос и решит, что с вами делать.
- Да уж, он решит, - откликнулся Селивёрстыч, стараясь говорить саркастически, и поднялся с камня. - Идём, Филипп.
Мы направились к козьей тропе.
Выбравшись на насыпь, мы долго шли молча. Потом я, желая как-то утешить старика, выразился в том смысле, что следователь, небось, не дурак, разберётся, кто есть кто.
- Дурак я, а не он, - ответил на это Селивёрстыч. - Не разобрался, что к чему, и полез под виадук. Теперь расхлёбывай...
- С чего это... - начал я, но не закончил; нехорошая мысль вдруг пришла в мою голову, и мысленно я сказал себе, что я тоже дурак. А Селивёрстыч крякнул и сообщил, что, пока Синичкин шарился по кустам, что ему по службе положено делать, участковый имел с ним один на один беседу. В которой высказал интересную эту... версию: если окажется,
что под виадуком лежит тот, кого менты пасли ещё в скором поезде, то он наверняка прыгал не пустой, а с товаром, который тайно вёз. А товара нет, потому что Синичкин сразу, как пришёл, полез в сумку, но ничего путного там не обнаружил. И тут у любого идиота возникнет подозрение...
- Да-да, - сказал я, изображая такого идиота. - Подозрение, что мы с вами того... в преступном сговоре. Как они нас ещё домой отпустили?
- Капитан сказал, что он лично на меня не думает, потому что давно знает, - заметил Селивёрстыч. - Лет, пожалуй, двадцать. Или побольше. А Синичкин - человек новый. Вот говна-то будет...
- Он откуда, Синичкин? - поинтересовался я.
- По морю плавал, баржой командовал. Пока не утопил её на глубоком месте.
- Это как?
- Очень просто. Шли за Ольхоном, баргузин волну раскачал большую, баржа возьми и нырни носом в воду. И не вынырнула. Груз, говорят, неправильно разместили. Хорошо, хоть сами выбрались. Лежит баржа на дне, там глубина метров шестьсот.
- Ого!
- Ну. Лотом четырехсотметровым меряли, он дна не достал. А Синичкин вывернулся. Но всё равно уволили. Так он в милицию подался...
Мы помолчали.
- Зачем же он на ходу прыгал? - спросил я вдруг то, о чём неотступно думал всю дорогу. - Ведь мог же на остановке тихо в тайгу уйти. С товаром.
- Значит, напугался чего-то. Наше дело, Филипп, десятое. Нам бы с тобой от следователя уйти, как тот колобок от деда с бабкой. Уйдём, как думаешь?
