Мы собирались посидеть вдвоем, выпить для разминки и до десяти, когда вернется Пэт, уехать к Нервигу. Таков был наш план. А Стюарт в этот план не входил. Я рассчитывала лишь полюбоваться им издали, помахать, если он меня заметит – и на том спасибо. И вдруг выясняется, что мы с ним окажемся в одной комнате! В компании, где нас будет всего четверо! И я не смогу отсиживаться в уголке и ждать, что он меня заметит – он просто не сможет меня не заметить, и я должна буду что-то сказать или сделать в ответ! Надо не подавать виду, что он мне всегда нравился. Возможно, даже придется решать, хочу ли я взаимности, или же достаточно просто добавить его в список умных людей, с кем я бы не прочь при случае поцеловаться.

Однажды, вскоре после его первой публикации, я задержалась после урока, чтобы обсудить с мисс Сиглер задание, а Стюарт зашел в класс на следующий урок. И сел дописывать домашнюю работу – царапал что-то на тетрадном листе, поглядывая в книгу.

Я могла бы просто завязать с ним разговор, сказав «Привет!» или «Поздравляю!» А вместо этого громко, на весь класс, заявила: «Спасибо, мисс Сиглер! Вы помогли мне взглянуть на этот фрагмент с другой точки зрения».

Я, должно быть, надеялась, что он оторвется от книги и спросит: «Какой фрагмент?»

И я отвечу, а он скажет: «Ты очень красивая и необычная. Давай как-нибудь это обсудим».

Но мне хотелось, чтобы он сначала заметил мой ум, а уж потом и внешность, ведь красивой меня не назовешь – и я рассуждала вслух о книге, все громче и громче, пока мисс Сиглер меня не остановила: «У меня сейчас урок», – а Стюарт так и не поднял глаз от домашнего задания.

Вот так-то я представляла встречу со Стюартом! Как разговор при нем с посторонними людьми! О Боже…

Мэдди вышла из ванной со свежепокрашенными волосами, обернутыми полотенцем, и с зеленой бутылкой джина.

– В какой ты цвет покрасилась? – поинтересовалась я.

– В рыжий, но чуточку темнее, – бодро ответила Мэдди. – Меньше Ариэль, больше Рианны времен Loud.

Я собрала свои кудри в хвостик и глянула в зеркало из-за ее плеча.

– Кто это поет? Это ведь не Рианна.

Мэдди засмеялась.

– Нет. – Вытерла волосы, отшвырнула полотенце. – Это The Knife.

Я снова распустила волосы.

– Скоро они придут?

Мэдди выдавила на ладонь гель.

– Не знаю. Может, через час.

– А обратно кто нас повезет?

Мэдди взбила волосы.

– Дейл не пьет, пусть ведет мою машину.

Я снова и снова представляла, как Стюарт шагает по улице. Расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, чтобы сделать поглубже вырез. Но при мысли, как мы сидим рядом, невзначай соприкасаясь коленями, я застыла на миг от ужаса и опять застегнулась.

– Сэмми! – Я повернулась к Мэдди. – Успокойся!

– Худший способ успокоить кого-то – сказать ему «успокойся».

– Слышно, как ты зубами скрипишь!

– Это я пытаюсь сосредоточиться! – объяснила я и не соврала. – Хочешь помешать мне сосредоточиться на главном?

– Вот что. – Мэдди открыла тумбочку у кровати, достала колоду карт. – Сыграем в одну игру.

Я немного расслабилась. Игра – значит победа, а побеждать – это по моей части.

– В какую?

Мэдди положила карты на пол передо мной и протянула мне бутылку джина.

– Называется «Не парься, чувак».

– Как в нее играть?

Мэдди указала на колоду.

– Тяни верхнюю карту.

– Дама червей.

– Выпей.

Я хлебнула из бутылки.

– А дальше?

– Все сначала.

– И все?

– Такие правила.

– Это не…

Мэдди замахала руками.

– Еще хоть слово об игре, и весь ее смысл пропадет.

Мэдди – единственная, кому разрешено меня перебивать. Сама не знаю почему. Мне приятно слышать ее голос, только и всего. Я прикрыла глаза, отпила еще глоток.

– А Стасия придет? – спросила я.

Мэдди, глядя в зеркало, втянула живот.

– Хорошо бы.

Стасия – Мэддина «любовь». Миниатюрная, с алыми губами, огромными глазищами и хрипотцой в голосе. Она рисует декорации ко всем школьным спектаклям, и все в нее рано или поздно влюбляются. Однажды в нее влюбился учитель, и его в итоге уволили.

Мэдди давно мечтала с ней подружиться. Кажется, это ей удалось. Потому что Мэдди – это Мэдди.

Мэдди натянула поверх спортивного бюстгальтера черную майку без рукавов. Я встала с ней рядом перед зеркалом. Я была в старой папиной рубашке, черных легинсах и кедах. Глянула в зеркало – бледные губы, толстые ляжки и зад, мешковатая рубаха скрывает талию.

– Хотелось бы мне иметь внешность, которую принято считать привлекательной.

– Принято среди кого?

– Среди… – Меня разобрал смех. Мэдди в своем репертуаре, ей подавай ссылки на первоисточники!

Мэдди вытянула карту из колоды на полу.

– Тройка бубен! Какая разница? – Она отшвырнула карту, выпила. Мы рассмеялись. Надо отдать ей должное: игра «Не парься, чувак» оправдала свое название.

– Опять же… – продолжала я, все еще раздумывая, на кого бы сослаться. Броская, нешаблонная красота Мэдди никак не подтверждала мои рассуждения. И я ответила уклончиво: – …я про среднюю внешность человека, которого бы хоть кто-то признал привлекательным. В открытую. То есть можно провести в Гановере опрос…

– Ну что, будешь весь вечер рассуждать о том, что с тобой не так, или ловить момент и радоваться жизни?

– Тебе-то легко говорить, – буркнула я.

– То есть как?

– Тебе легко говорить. С твоей-то уверенностью, как у слона в посудной лавке! – объяснила я. Мэдди нахмурилась. – Слона, однако, весьма и весьма грациозного.

Мэдди хихикнула, снова хлебнула из бутылки и протянула ее мне. Я вытащила карту.

– Туз пик.

– Ого! – Мэдди повела плечами. Я швырнула карту через всю комнату. А подруга продолжала: – А может, ты считаешь меня уверенной в себе, потому что мы видимся в такой обстановке, где без уверенности никуда?

Мэдди была права. Тренировки. Турниры по дебатам. Школьные спектакли. Школа.

– Понимаю, – кивнула я и поднесла к губам бутылку. Через силу глотнула пару раз, джин обжег горло.

Мэдди тем временем вернулась к зеркалу и начала подводить глаза.

– Мне, к примеру, что бы я ни делала, уверенности нужно море. Понимаешь?

– Еще бы!

В четырнадцать лет Мэдди обрилась наголо. Когда мы познакомились, ее временно отстранили от занятий в школе за драку с одним типом, который ей нахамил, а в клуб дебатов ее отправила мама – мол, надо разнообразить увлечения, нельзя же заниматься одним театром! Спустя неделю ее команда уже стала лучшей. Ах да! С тем парнем, которого ударила, она в итоге подружилась.

Мэдди вытащила карту, выпила и передала мне колоду.

– Ты тоже сражаешься с внешними силами. Просто наберись храбрости!

– Девятка треф. Даже не знаю, Мэдди, у меня все немножко по-другому. – Я отхлебнула и вернула ей бутылку.

– Это да. Но послушай, Сэм, ты слишком критично к себе относишься.

На самом-то деле не слишком. В сумочке у меня обезболивающее, а я пропустила прием, потому что оно несовместимо с алкоголем. Руки немеют, придется их встряхивать незаметно, у Мэдди за спиной.

– Но…

Мэдди встала.

– Хватит, надоело с тобой препираться. Дейл, Стюарт и Стасия уже в пути, так что если хочешь, уходи, но добираться будешь сама.

Мэдди подошла к стереосистеме, еще отпила из бутылки и начала танцевать. Прыгала, вращала бедрами и трясла ирокезом, будто не замечая меня. Мой мозг лихорадочно заработал. Я не просто так избегала подобных ситуаций – потому что в такие моменты легко все испортить. Потому что здесь нет правильных ответов, да и вообще нет никаких правил – это вам не дурацкая подростковая мелодрама, это жизнь, и все, что происходит, и контролировать это не получится.

Даже мое собственное тело тоже не получится. Мой организм против меня ополчился.

Музыка грохотала на молную мощь. Я ощущала во рту хвойный привкус джина.