Иными словами, то, что вы называете хаотичным выбором, сильно отличается от реального положения вещей.

Можно ли использовать это отличие с выгодой для себя в крупных коммерческих приложениях – игре на бирже, маркетинге или скрытой рекламе?

Мы думали, что можно. И добились некоторого прогресса. Работа шла довольно успешно, поэтому было как минимум странно, что именно в этот момент Арни сообщил мне эту новость.

Он откашлялся:

– Ты не понял. Команда остается.

– Прости?

– Это не мое решение, Скотт.

– Ты уже говорил. Ладно, ты не виноват. Но если проект продвигается…

– Не спрашивай у меня объяснений. Честно говоря, у меня их нет.

Тут до меня дошло:

– Пять лет. Мать твою, Арни! Пять лет!

– Никаких гарантий нет. Теперь уже нет. Ты знаешь об этом так же, как и я.

– Если бы я понимал, что случилось, стало бы легче.

Он заерзал в кресле.

– Я не вправе говорить об этом. Ты прекрасно работал, и если хочешь, дам любые письменные рекомендации.

– Намекаешь, что я нажил себе врага в руководстве?

Он почти кивнул:

– То, что мы здесь делаем, довольно жестко контролируется. Люди занервничали. Я не знаю точно, появился ли у тебя враг. Возможно, ты ошибся в выборе друзей.

Но это было маловероятно. У меня не так много друзей.

Конечно, были люди, с которыми я мог пообедать или покидать бейсбольный мяч. Но я никого не подпускал слишком близко. Так или иначе, но постепенное эмоциональное истощение превратило меня в парня, который много работает, дружелюбно улыбается и уходит домой, чтобы провести вечер перед видеопанелью с парой бутылок пива.

Что я и сделал в тот день, когда Арни Кандерсон меня уволил.

С момента моего заселения квартира мало изменилась (за исключением одной стены в спальне, которую я превратил в своеобразную доску объявлений – распечатки статей и фотографий с сайтов о Хронолитах плюс мои многочисленные заметки на эту тему). Если это место и становилось лучше, то это была заслуга Кейтлин. Кейт было уже десять, и она охотно критиковала мои вкусы. Вероятно, это позволяло ей чувствовать себя взрослой. Я заменил диван, потому что мне надоело выслушивать, какой он «несовременный» – любимая претензия Кейт.

В любом случае, старый диван исчез; его место заняла строгая синяя мягкая банкетка, которая выглядела великолепно, пока вы не пытались устроиться на ней поудобнее.

В тот день я думал позвонить Дженис, но не решился. Она не одобряла спонтанные телефонные звонки и предпочитала разговаривать со мной по привычному и предсказуемому расписанию. А Кейтлин… ее тоже лучше было не грузить этим. Иначе она могла пуститься в рассказы о том, что делала сегодня вместе с Уитом, так она предпочитала называть отчима. По мнению Кейт, он был отличным парнем и все время ее веселил. «Может, мне поговорить с Уитом? – подумал я. – Может, он и меня развеселит?»

Так что в тот вечер я ничего не делал, только опорожнял пивные бутылки и щелкал пультом.

Даже на дешевых серверах было несколько естественнонаучных каналов. Один из них транслировал недавнее видео из Таиланда – съемки реально опасной экспедиции вверх по Чао Прайя к развалинам Бангкока, поддержанной Национальным географическим обществом и полудюжиной корпоративных спонсоров, чьи логотипы красовались в списках успешных стартапов.

Я отключил звук, пусть картинка говорит сама за себя. Начиная с 2021 года, лишь небольшая часть центра Бангкока была восстановлена. Никто не хотел жить или работать слишком близко к Хронолиту – слухи о «болезнях, вызванных соседством» пугали людей, хотя и не было такого диагноза в официальной медицинской литературе. Тем не менее бандиты и революционные дружины были вполне реальны и вездесущи. Однако несмотря на все это вдоль всего берега Чао Прайя шла бойкая торговля, даже в тени Куана.

Передача началась с кадров полета над городом. Грубые, перекошенные причалы позволяли подобраться к наскоро сооруженным складам; рынок, запасы свежих фруктов и овощей; обломки, приведенные в порядок; улицы, расчищенные от завалов и открытые для торговли. С большой высоты это выглядело как история человеческой стойкости перед лицом катастрофы. Вид с земли был менее обнадеживающим.

Когда экспедиция приблизилась к центру города, Хронолит замелькал в каждом кадре: издалека – нависая над коричневой рекой; вблизи – вздымаясь в тропическое полуденное небо.

На вид монумент оставался чистым. Даже птицы и насекомые избегали его. Воздушная пыль скапливалась в немногочисленных трещинах на лице скульптуры, слегка смягчая отрешенный взгляд Куана. Но в земле рядом с Хронолитом ничего не росло: стопроцентная стерильность. В том месте на берегу реки, где основание памятника уходило в землю, несколько лиан попытались зацепиться за огромный восьмиугольный фундамент, но остальная зеркально-гладкая поверхность оставалась нетронутой и неприступной.

Экспедиция встала на якорь посредине реки и высадилась на берег, чтобы отснять побольше материала. В одном из эпизодов над городом свирепствовал шторм. Дождевая вода ниспадала по Хронолиту миниатюрными каскадами, небольшими водопадами, поднимавшими ил со дна реки. Торговцы на причалах закрывали прилавки брезентом и листами пластика и прятались под ними.

Вот кадр с дикой обезьяной, которая лает в небо, забравшись на рухнувший рекламный щит компании «Эксон».

Облака расступаются вокруг огромной головы Куана.

Солнце проглядывает над зеленым горизонтом. Хронолит отбрасывает на город тень, словно стрелка огромных угрюмых солнечных часов.

Было еще много разного, но никаких новых открытий. Я выключил монитор и лег спать.

Мы – англоговорящая часть мира – к тому времени договорились о некоторых терминах для описания Хронолита. Например, Хронолит, появился или прибыл, хотя некоторые предпочитали говорить «спустился», будто речь шла о застывшем торнадо.

Самый последний из Хронолитов явился (прибыл, спустился) больше восемнадцати месяцев назад, сравняв с землей прибрежную часть Макао. За полгода до этого похожий монумент разрушил Тайбэ.

Оба камня отмечали, как обычно, военные победы, которые случатся лет через двадцать. Двадцать и три: для целой жизни маловато, но, вероятно, достаточно для того, чтобы Куан (если он существовал, если не был вымышленным символом или абстрактной идеей) собрал силы для своих предполагаемых азиатских завоеваний. Достаточно, чтобы юноша стал мужчиной средних лет. Достаточно, чтобы девушка стала молодой женщиной.

Но уже больше года нигде в мире не появилось ни одного Хронолита, и некоторые из нас предпочитали верить, что если кризис и не миновал, то касался он исключительно Азии – ограниченный географически и связанный с океанами.

Наше общество оставалось в стороне, дистанцировалось. Большая часть южного Китая погрузилась в состояние политического и военного хаоса, в ничейную землю, где Куан, возможно, уже собирал своих последователей. Передовица вчерашней газеты задавалась вопросом, не произойдет ли так, что в долгосрочной перспективе Куан окажется позитивной силой: в империи куанистов едва ли воцарится доброжелательная диктатура, но она сможет восстановить порядок в дестабилизированном регионе. В прошлом году жалкие остатки пекинских властей уже взорвали ядерную боеголовку, безуспешно пытаясь уничтожить так называемый Куан из Ичана. В результате прорвало плотину, и водный поток протащил радиоактивную грязь до самого Восточно-Китайского моря. И если ослабевший Пекин способен на такое, то может ли режим Куана быть хуже?

Я не знал, что думать по этому поводу. Все в те годы строили хорошую мину при плохой игре, даже те из нас, кто занимался Хронолитами, анализировал их (по числу, времени, размеру, предполагаемой победе и так далее), чтобы мы могли делать вид, будто что-то понимаем. Но я предпочитал в эти игры не играть. Хронолиты омрачали мою жизнь с тех пор, как все у нас с Дженис пошло прахом. Они стали символом злых и непредсказуемых сил мира. Это были времена, когда я до колик их боялся, хотя никогда не признавался себе в этом.