Как только прогремели выстрелы, все прочие слоны бросились бежать по полю, покрытому низким кустарником. Они ломали с треском, похожим на выстрелы, встречавшиеся по пути деревья.

Ганс, увидев, что слон упал, сказал товарищу:

— Виктор, приведи скорее лошадей, а я отрежу хвост — это на случай, если кто-нибудь придет сюда без нас.

Ганс отрезал хвост быстрее, чем Виктор вернулся с лошадьми.

Боясь потерять лишнюю минуту, Ганс зарядил ружье и побежал навстречу Виктору. Они сели на лошадей и погнались за слонами, которые уже успели уйти далеко. Проскакав полным карьером милю, охотники очень близко подъехали к животным.

Теперь они использовали совершенно другой способ охоты.

Они проехали настолько далеко, чтобы опередить слонов, потом остановились, слезли с лошадей, и в то время, когда мимо них проходили слоны, дали четыре выстрела в самого большого. Раненый слон повернулся к врагам, поднял хобот и бросился с ревом на них. Всадники в одно мгновение сели на лошадей и ускакали прочь, но зверь бежал так быстро, что едва не задел лошадь Виктора. Какое-то время он гнался за ними, но потом увидел, что это бесполезно. Тогда он побежал следом за другими слонами. Однако, этим дело не закончилось. Охотники, зарядив ружья, бросились за ним, дали второй залп, и он упал мертвым.

— Ни одного нельзя упустить, — сказал Ганс, — у них прекрасные клыки. Во время бега они так запыхались, что сил у них почти не осталось. Если на каждого из нас придется по два, то охота будет стоящей.

Пришпорив коней, они поскакали дальше. Два следующих залпа повалили еще четырех.

Когда охотники вернулись в лагерь, Гофман сказал:

— Приходите ужинать в мою палатку; поболтаем о сегодняшней охоте. Что вам, Ганс, послал сегодня Бог?

Ганс в нескольких словах рассказал о своих приключениях и описал величину клыков убитых слонов.

— Вы счастливее, чем мы, — сказал Гофман. — Нам, всем вместе, удалось убить только семерых, да и то двое из них еще маленькие.

Разговор в течение всего вечера не выходил за рамки сегодняшней охоты.

— Завтра нужно будет собрать все клыки и искать новой дичи, а то слоны скоро уйдут отсюда, — сказал Гофман. — Работы предстоит немало, поэтому лучше всего сейчас лечь спать.

После этих слов Гофман начал готовиться ко сну. Прочие последовали его примеру, и вскоре весь лагерь погрузился в тишину.

К полудню следующего дня охотники при помощи готтентотов и кафров вырезали из челюстей убитых накануне слонов клыки, перенесли их в повозки и тщательно уложили. На каждом клыке была сделана отметка его владельца. Закусив наскоро, они решили продолжать охоту в течение всего дня, а к заходу солнца собраться возле нового ночлега, место которому они точно определили. Ганс вместе с Бернардом и Виктором выбрали для охоты восточное направление.

— Около того темного леса мы, наверное, встретим много дичи, — сказал Виктор, указывая на отдаленный склон, покрытый густым лесом. — Если где-нибудь и попадутся слоны, так, без сомнения, там.

Охотники слезли с лошадей, спутали их и стали спокойно осматривать окрестности и даль.

— Одного я вижу, — сказал Ганс.

Оседлав лошадей, охотники поехали прямо к лесу, возле которого Ганс увидал слонов. Места были великолепные, сплошь покрыты цветами и изобилующие дичью. Охотники ехали не спеша, не обращая внимания на дичь, улетавшую при их появлении. Наконец, они добрались до того места, откуда было видно стадо, состоявшее всего из четырех слонов. Это были крупные самцы с большими клыками.

— Если вы ничего не имеете против, я займусь тем, который стоит справа, — сказал Ганс. — Вы же поезжайте к другим.

Охотники разделились; каждый старался подъехать к своему слону одновременно с другими; но так как намеченный Гансом слон был дальше других, то он подъехал к нему несколько позже. Он только собрался спустить курок, когда раздавшиеся одновременно выстрелы Виктора и Бернарда испугали слона. Ганс заторопился. Он взял прицел слишком высоко и попал слону в голову, чем довел до бешенства животное, которое с диким ревом кинулось на него.

Благодаря выносливой лошади, Гансу удалось вовремя отскочить в сторону. Слон не остановился: он побежал и увлек за собою охотника в сторону, прямо противоположную той, куда побежали раненные Виктором и Бернардом слоны. Ганс бросился за слоном и всадил ему еще две пули в плечо.

Пуля за пулей попадали слону в бок, и он ослабел окончательно. Прислонившись к большому дереву, он получил последнюю, смертельную рану и упал на землю. Во время падения оба клыка сломались.

Ганс снял седло с усталой лошади и пустил ее пастись; сам же уселся возле убитого животного. Он хотел отдохнуть часок и уже потом ехать обратно и пока спокойно закурил трубку.

Он углубился в это приятное занятие и был крайне поражен, когда услыхал близ себя голоса: его изумление увеличилось еще более при виде двенадцати человек, быстро приближавшихся к нему; их тела были прикрыты одеждою лишь отчасти, зато у всех в руках были ружья. Первая мысль, мелькнувшая у него, поскорее сесть на лошадь и ускакать; но он сейчас же сообразил, что не успеет сделать этого, и если эти люди захотят нанести ему вред, то они и тогда могут его застрелить. Впрочем, тот факт, что у них были ружья, заставлял его сделать предположение, что их хотя бы отчасти коснулась цивилизация и вследствие этого они едва ли окажутся его врагами.

Ганс поднялся, не проявляя ни малейшего страха. Когда они подошли совсем близко, он увидал, что среди них трое метисов. Они тоже заметили Ганса. Он обратился к ним сперва по-голландски, потом по-английски, но они, очевидно, не понимали ни того, ни другого языка. Тогда он произнес несколько слов по-зулусски, но они не поняли и этого.

Они о чем-то оживленно заговорили между собою, но Ганс не понял ни слова. Он удивлялся, откуда взялись эти охотники. После бесплодных попыток завязать разговор, начальник отряда покачал головой и указал рукою на запад, стараясь дать понять Гансу, что он спрашивает, не с запада ли он пришел.

Пока он старался понять смысл этих жестов, ему связали сзади руки, отобрали ружье и во время начавшейся после этого борьбы сбили его на землю. На Ганса навалилось три человека.

Ему связали ноги длинным крепким ремнем так, чтобы он мог свободно ходить, делая маленькие шаги — не больше. Поэтому о бегстве не могло быть и речи.

Понятно, что это неожиданное нападение и пренебрежительное отношение сильно возмутили Ганса, но он сознавал, что в его положении лучше не высказывать свое негодование. С наружным спокойствием он подчинился им. Отчасти его успокаивало то, что эти люди, по всей вероятности, не собираются лишить его жизни. Он надеялся, что они все же его отпустят.

«Возможно, они заберут у меня лошадь, ружье и слоновую кость, — думал он, — и бросят меня в пустыне, лишив возможности догнать их».

Но вскоре ему пришлось убедиться в неосновательности этих надежд: предводитель отряда сел верхом на его лошадь и взял его ружье, другие подняли с земли клыки, три же человека, приставленные, очевидно, для надзора за ним, сделали ему знак, чтобы он следовал за ними.

Он увидал, что его ведут на восток, т.е. как раз в сторону, противоположную той, где его ожидали друзья.