Шкаф встретил его запахами горелой синтетики и жженого хлопка. Из нижнего ящика торчал полиэтиленовый пакет, в котором ему при выписке из госпиталя выдали одежду, точнее, ее остатки.

«Эх, барахольщица, пожалела выкинуть…» Хорст недовольно поморщился, с кряхтеньем тяжело присел, бросил шелестящий пакет на пол и ногой отшвырнул к входной двери. Из спальни послышался сонный голос Аннет:

– Чего ты там бушуешь, Хорст?

– Ничего, ничего, спи. – Он разогнулся, потер застучавшие виски. Лицо от прилившей крови стало пунцовым.

Одной рукой завязать шнурки не удалось. Пришлось отставить любимые ботинки и влезть в новые, слегка трущие туфли. Пока Хорст досадливо цыкал, в гостиной зазвонил телефон. Он взял трубку:

– Фромм слушает.

Молчание.

– Перезвоните, вас плохо слышно!

Молчание.

Он пожал плечами и нажал на рычаг. Спускаясь к машине, выкинул пакет с воняющими тряпками, вынул из почтового ящика утренние газеты. Когда он открывал дверцу автомобиля, его окликнули:

– Привет, Хорст, как дела?

– Привет, Франк. Ты опять копаешься в своей развалюхе? Когда же ты ее выбросишь?

Мужчина в промасленном синем комбинезоне возмущенно облокотился на крышу своего старого автомобиля, ощерившегося пастью открытого капота, из-под которого выглядывали моторные внутренности:

– Ты никогда, Хорст, не поймешь прелести копания в моторе. Вы, молодые, привыкли подъезжать к мастерской, платить бумажки и тыкать пальцем: «Там чего-то бренчит» – и потом садиться в уже готовую машину. А вот ты сможешь по звуку определить, какой цилиндр стучит?

– Нет, я думаю, это мне недоступно.

– То-то. Ковыряться в двигателе – самое мужское развлечение. Не то что сидеть у телевизора.

Франк всем туловищем нырнул под капот и принялся что-то отворачивать.

– Пока, Франк.

– Пока! – буркнул тот в ответ.

Хорст сел в свою машину, кинул газеты назад. Что-то неуловимо изменилось в салоне, хотя все лежало на своих местах. Если бы Аннет пользовалась машиной, все было бы ясно, но она принципиально ездила только на своем крошечном «фольксвагене». Он проверил содержимое бардачка, слазил под сиденье, где лежали запасные «дворники» и тряпка для протирания стекол вместе с мыльным аэрозолем. У него возникло такое ощущение, что в машине кто-то рылся. Может быть, когда он был в Грюнешвейге, может быть, позже, когда валялся в госпитале. Хорст вылез, осмотрел мотор, багажник, заглянул под днище. Снова сел за руль, осторожно завел, проехался немного и резко нажал на педаль тормоза. Машина послушно остановилась.

«Странно…» Хорст поправил зеркало заднего вида и неожиданно увидел в фургоне, стоящем чуть в отдалении, лицо, показавшееся ему знакомым. Он аккуратно развернулся и неторопливо покатил в направлении фургона, но водитель тут же закрыл затемненное стекло. Сделав вид, будто это его не касается, Фромм свернул на проспект и остановился у первого попавшегося телефона-автомата. Обходя спешащих на работу прохожих, он полез в карман, нашаривая там мелочь. Аннет долго не подходила. Наконец в трубке послышался недовольный голос:

– Да… Кто это?

– Это я. Слушай, когда будешь уходить, на моем столе оставь записку: «Уважаемый жук-пожарник, стоимость моих услуг определяется числом N». Поняла?

– Что за чушь?

– Напиши и оставь на столе. А сверху положи пустую папку с надписью «Майнц-Телефункен».

– Ну ладно, напишу. Хотя это вызывает у меня сомнение в твоем душевном здоровье!

– На связи. Все, целую тебя, Аннет.

По пути к своему автомобилю Хорсту пришлось купить сосиску у приставучего палаточного торговца. Тот кричал прямо в уши потенциальным покупателям, проходящим мимо, о том, что таких божественных свиных сосисок нет даже в раю, а есть они только у него, Рене Юнкера. Ведь именно свинки его поставщика не употребляют стимулирующих рост гормональных препаратов. Еда оказалась действительно недурна, хотя доставила некоторые неудобства Хорсту. Здоровой рукой он одновременно и крутил баранку, и удерживал горячую сосиску. Какая-то женщина, обогнавшая его на Курфюрстштрассе, удивленно вскинув брови постучала пальцем по лбу, но это его только рассмешило.

В коридоре, в здании комиссии, у Хорста неожиданно заболела травмированная рука. Успокоившаяся было за ночь, к утру она будто проснулась. Хорст был к этому готов. Он быстро проглотил болеутоляющее и решительно зашагал по стеклянному переходу в дальнее крыло, где находился следственный отдел. Перед тем как открыть дверь в комнату для совещаний, за которой сурово гудел голос Румшевитца, что-то требующего от незримого ответчика, Фромм поправил галстук, застегнул верхнюю пуговицу рубашки и по привычке пригладил не существующую теперь челку. Только после этого приоткрыв дверь, он заглянул в помещение, посреди которого стоял длинный стол, а у стен высокие, до потолка, шкафы, плотно уставленные справочной литературой и подборками газет и журналов.

– Разрешите присутствовать?

– Привет, Фромм! Заходи, погорелец. Мы как раз обсуждаем линию вашей группы…

Господин Румшевитц, грузный мужчина с седеющими висками, в сером в черную полоску костюме откинулся на спинку кресла. Яркий свет, льющийся из окна, превращал его лицо в темный силуэт. Сидящие вдоль стола обернулись на вошедшего: кто подмигнул, кто равнодушно пробежался глазами по бинтам и пластырю, кто просто улыбнулся… Фромм примостился с краю, устроил поудобнее поврежденную руку, легонько пихнул соседа справа:

– Привет, Хюттнер.

– Привет.

Румшевитц тем временем переложил из папки на стол несколько исписанных мелким почерком листов:

– Итак, теперь уже не вызывает сомнений, что группа Фогельвейде находится на правильном пути. Попытка неизвестных уничтожить на первый взгляд незначительные документы, желание во что бы то ни стало воспрепятствовать их изъятию, повлекшее за собой гибель полицейского Гесбергера, наводит на мысль, что компания «Майнц-Телефункен» имеет отношение к деятельности, запрещенной федеральными законами и актами Совета безопасности. По материалам, добытым Фроммом, сейчас ведется скрупулезная проверка. Но пока все данные по товарам совпадают с указанными в накладных. Хотя, возможно, есть смысл сосредоточить усилия прежде всего на поставках «М-Т» государствам Ближнего и Среднего Востока, Африки и странам Юго-Восточной Азии. Есть у меня такое предчувствие, что они делают ставку прежде всего на транзит. Все торговые операции «Майнц-Телефункен» в этих странах должны быть выявлены и досконально исследованы. Прежде всего, необходимо обратить внимание на соответствие товаров, указанных в таможенных декларациях, реальным товарам, проследовавшим через границы. Нужно будет вступить в контакты с работниками портов, железнодорожных, погрузочных, перевалочных станций, грузчиками, путейными рабочими, диспетчерами… Выяснить – не заметили ли они несоответствие, предположим, веса контейнера с пористыми изоляционными материалами и его размерами.

Особо хочу подчеркнуть значимость мероприятий по пресечению утечки оперативной информации по ходу расследования. Агенты «Телефункен» ничего не должны знать! Почувствовав, что мы у них на хвосте, они могут вообще приостановить свою деятельность. Это приведет к затягиванию следствия или невозможности выявить все их нарушения. Что думает по этому поводу руководитель группы «Арденн»?

– Проще земной шар носом перепахать… – проворчал Фромм.

Высокий, широкий в плечах, чуть полноватый мужчина, сидящий напротив него, будто очнулся. Он отложил карандаш, которым делал короткие пометки во время монолога Румшевитца, полистал блокнот, открыл страницу, испещренную квадратиками, черточками и галочками напротив столбца заглавных букв, и облокотился на стол.

– Мы слушаем вас, господин Фогельвейде, – заерзал на кресле Румшевитц.

– Да, вы в своих пожеланиях перечислили большинство мероприятий, по которым моя группа уже работает. Теперь уже доказана причастность посреднической компании «М-Т», входящей в состав концерна «ИГ Фарбениндустри», к организации экспорта, запрещенных военных технологий и их компонентов. Если позволите, то я сразу перейду к краткому анализу, по имеющейся у нас на сегодня оперативной информации. Во-первых…