– Сомнения ваши понятны, но мне кажется, что пожарные с большей охотой вытащат стопку «Плейбоя», чем нужные и важные бумаги. Я ожидаю от вас действий, господин лейтенант.

– Хорошо. Эй! Вертхольц! Вдвоем с Гесбергером будете помогать этому господину. У него важное задание. Все его приказания являются обязательными для исполнения.

Стоящий неподалеку полицейский, тот, что хотел вышвырнуть Хорста за флажки, козырнул и отправился за напарником. Дубинка и пара наручников уныло закачались на его бедре. Лейтенант, докурив сигарету, отогнал патрульный автомобиль в сторону, давая проезд настырно сигналящей громадной машине-цистерне. За ней осторожно пробиралась сквозь толпу еще одна. Водители раздраженно кричали на зевак, пугливо кидающихся в стороны от протекторов мощных и широких колес цистерн.

Хорст Фромм застегнул молнию куртки до конца, покрутил плечами.

Ничего не мешало, тело было готово к встряске. Подошли Вертхольц и Гесбергер. Хорст, пристально осмотрев обоих, сухо представился:

– Удо Цойшель. От вас, господа, потребуется максимальная концентрация внимания. Вперед!

Через несколько минут они втроем уже карабкались по старой металлической лестнице, врезанной в кирпичную стену, со стороны двора. Патрульный пожарный, с передатчиком у рта стоящий напротив, на крыше исторического музея, увидел их, недоуменно пожал плечами и равнодушно отвернулся.

Лестница заметно раскачивалась. Из щелей между оконными рамами густыми струями валил дым, лез в горло, легкие, въедался в глаза. На пятом этаже на головы смельчаков хлынула вода, падающая по внутреннему скату крыши. Вертхольц от неожиданности чуть не сорвался вниз.

– Черт побери, полицейского сделали верхолазом, а теперь вот и пожарником.

Гесбергер, сопя и утирая рукавом мокрое лицо, размазывая по нему осевшую на кожу гарь, процедил сквозь зубы:

– Принес же ветер из задницы этого малого со своими проблемами. Сейчас стоял бы спокойно в оцеплении, а тут прыгай, как макака на сковородке…

Фромм в это время, разбив носком туфли стекло, старался отщелкнуть оконную задвижку, но та не поддавалась. Пришлось раскрошить еще одну створку и выломать перекладину. Протяжно и тоскливо завыли сирены внутренней сигнализации. Ругаясь и стряхивая с полей фуражек колотое стекло, полицейские влезли в помещение вслед за Хорстом, спрыгнули со стола, стоящего прямо под окном, и прошли через широкую комнату к противоположным окнам. За ними уже бушевал огонь и рвался вверх плотный дым. Фромм прислонился лбом к горячему стеклу и смотрел вниз на толпу, выискивая того парня с квадратной челюстью. Неприятное чувство прозрачности стен, через которые изучал его чей-то взгляд, усилилось. Он раздраженно повернулся к тихо шумящей телевизионной камере, вмонтированной под потолком, и запустил в нее металлическим стулом. Та оторвалась, повисла на проводах, а стул рухнул на пишущую машинку, из которой торчал лист бумаги.

Гесбергер выдернул его и прочитал:

Вертхольц заглянул ему через плечо:

– Наверное, машинистка готовила письмецо своему шефу, потому что ей надоело, когда шарят под юбкой. Однако я надеюсь, что господин Удо Цойшель быстро отыщет все, что ему нужно, и мы уберемся отсюда, а то я уже ощущаю, как нагреваются мои пятки.

Хорст взял у Гесбергера бумагу, повертел в руках:

– Если бы это не было так невероятно, я решил бы, что это письмо адресовано нам.

– Что вы говорите, господин Цойшель? – не расслышал Гесбергер.

– Ничего, – Хорст взял со стеллажа одну из папок и начал быстро ее пролистывать, – свяжитесь с лейтенантом, пусть он организует наблюдение за окнами всех зданий, выходящих на фасад банка. Боюсь, нам могут помешать отсюда выбраться. По крайней мере, это логично.

Герсбергер замялся:

– Но у нас нет рации, она осталась у старшего наряда, у Бредера…

– Черт возьми, вы полезли в горящий дом и не прихватили связь, вот это фокусы, господа полицейские!

Хорст покрылся испариной, захлопнул папку и сорвал трубку телефона, но она была глуха. Телефаксы тоже не работали. Тогда, подбежав к окну, Хорст рванул раму на себя, но сразу же ее захлопнул: в комнату повалил горячий дым.

– Значит, так, Гесбергер, вы должны спуститься вниз и передать все, что я сказал лейтенанту, а затем вернуться к нам с рацией. Действуйте! – Хорст отвернулся от понурившихся полицейских и снова занялся документами: – Вертхольц, нам надо все документы здесь просмотреть, одни взять с собой, другие уничтожить.

– Так это и без нас огонь сделает…

– Может, сделает, а может, нет… Ну-ка, а в этом ящике что? Заперт. Вертхольц, взломайте этот ящик!

– Господин Цойшель, вы уверены в том, что вы делаете? Может, свалим отсюда? – пробурчал Гесбергер, присев на столе, заваленном битым стеклом и щепой от искромсанной оконной перекладины.

Хорст, не оборачиваясь, злобно крикнул ему:

– Вы что, еще не спустились?

Полицейский лениво влез на подоконник, перескочил на лестницу и начал спускаться. Вертхольц тем временем выламывал ящик. Покончив с ним и высыпав его содержимое перед Хорстом, он принялся выдергивать ящики из всех столов. Те, что были заперты, с видимым удовольствием разбивал. Напоследок он сломал ящик, из которого высыпались образцы разноцветных зубных щеток, одноразовых бритвенных станков без упаковок, тюбиков с кремами, пастами, пузырьки лосьонов и еще какая-то мелочь интимного свойства. Все это барахло в подступающем огне и едком дыме смотрелось наивно и беззащитно, словно детские игрушки…

Потом полицейский принялся стаскивать и ссыпать в центр комнаты все папки и скоросшиватели:

– Вот, уважаемый, – тяжело отдуваясь, сказал он, стирая копоть со своего лба, – все, что удалось найти. Кстати, вы скажите, на что похожи ваши бумаги, и я тоже пороюсь…

Фромм, уже отложивший в сторону несколько заинтересовавших его документов, отрицательно мотнул головой:

– Эти бумаги похожи на все другие конторские бумаги, вроде тех, что каждый месяц присылаются по почте, в виде счетов на газ, электричество, телефон и воду. Боюсь, вы не справитесь… Попробуйте-ка лучше повозиться с сейфом, может быть вам удастся подобрать код, а ключ наверняка спрятан где-то рядом. Как обычно…

– Да нет, он открыт и там пусто.

– Вот даже как. Грубо, очень грубо сработано… Теперь меня уже никто не уверит, что пожар возник случайно.

– Но ведь он начался внизу, в банке. Это ведь, насколько я понимаю, другая богадельня, господин Цойшель.

– Видимо, бизнесмены из «Майнц-Телефункен» решили приписать гибель документов пожару в банке. Еще ему и иск предъявить не постесняются. Для отвода глаз, опять же. Подозрительно не потребовать компенсацию за уничтоженный офис, не так ли?

– Так. – Вертхольц согласно кивнул.

Хорст прошел мимо полицейского и остановился у открытой двери сейфа:

– Да, действительно ничего нет.

Он нагнулся и взял с верхней полки стопку чистой бумаги, залитой сверху темными чернилами.

– Что ж, разумно. Сгоревшая в сейфе девственная бумага без следов чернил может навести на мысль, что она заменяет собой документы, которые перекочевали в другое место. – Хорст бросил бумаги себе под ноги и внимательно посмотрел на Вертхольца. – Кстати, господин полицейский, вы предупреждены о том, что разглашение любой информации по поводу того, что вы здесь увидели или услышали, может грозить вам тюремным заключением?

– Теперь уже предупрежден. Но позвольте вопрос: какая может быть угроза в этих зубных щетках и презервативах? Они что, дырявые?

– Это ширма, Вертхольц, ширма и больше ничего… Все, вы меня отвлекаете! – Фромм мгновение прислушивался к звуку падающей на крышу воды и гудению пламени на нижних этажах. Потом скинул куртку обнажив кобуру с торчащей из нее рукояткой револьвера, сунул в рот сигарету, закурил и продолжил поиски.