- Дрезден?

- Испанского!.. Ну ладно... Тьфу... бывает же так, забыл название картины... Ну поищешь в Интернете, если что. А это картина "Старик", автопортрет, можно сказать. Я пытался изобразить себя, каким бы я был в шестьдесят лет.

Поэт вздрогнул. Так точно! Он как-то написал стихотворение на эту тему, упомянув тот же возраст. Правда, он хотел - в подражание Маккартни - написать "шестьдесят четыре", но не стал этого делать:

"Я не представлю себя стариком.

Наверно, я умру молодым.

Потом скажут: он знал, что умрёт,

Переврав слова мои.

Разве я говорил, что хочу,

Ведь разве я мог предсказать?

Просто не может мой ум

Вообразить меня лет в шестьдесят.

Но если я буду жить,

Если пойдёт постепенно процесс,

Я привыкну себя видеть таким,

Какой сейчас есть.

И уже не смогу вообразить,

Каким я был лет сорок назад...

Но вряд ли смогу я забыть,

Как не хотел умирать...".

Поэт взглянул на картину. За сломанным столом на кривом стуле сидел старик, лицо которого действительно смутно напоминало лицо художника. В руках он держал газету, на которой из всех слов была выделена только дата "2050". Весь фон картины был усыпан чёрно-белыми точками с жёлтыми вкраплениями.

- Бабочка-траурница навеяла... как там у Ахматовой: "траурниц брачный полёт"... А, вспомнил! "Герника"... Картина Пикассо.

- Но что-то... своё у тебя сейчас тут есть? - поэт сомневался, что у художника вообще есть что-либо "неподражательное и неповторительное". Он сам часто думал над своими стихами - не подражание ли они кому-то, не являются ли они переработкой услышанного, прочитанного, не занимается ли он плагиатом, или, что, наверное, хуже, не является ли он простым подражателем. Лишь раз - как поэт уверял себя - он под впечатлением от стихотворения Бурдийона попробовал написать в том же духе:

"А тебе хочется жить.

И быть молодым.

Но счастье - как миг,

И тает, как дым.

Возраст не тот.

Цель далека.

Вокруг никого,

Вокруг пустота.

И хочешь любить,

Не любит никто.

Мир бы открыть,

Да всё открыто давно.

И хочется жить,

И быть молодым...

Но - к смерти идти

И растаять, как дым...".

Поэт стряхнул с себя воспоминания и обратился в слух.

- Я сам сейчас тяготею больше к сюрреализму. К Дали и Магритту... Люблю парадоксы, но нашим людям ведь больше нравится реализм. Чтоб было "как в жизни". Пф! - художник громко фыркнул. - Они не понимают, что "как в жизни" никогда не будет. Что портрет и изображённый на нём человек как бы ни был похож на "оригинал", никогда не будет тем же человеком! Это самостоятельный объект, отличный от своего "прародителя" и от творца... У меня есть пара заказов сейчас. Вот, рисую под "Данаю" не то Тициана, не то Рембрандта, нечто среднее... Правда, золотой дождь пришлось убрать, пошлые ассоциации нынче возникают, и заменить его на солнце. О, времена, о, нравы!..

Поэт присмотрелся. На холсте была изображена в профиль довольно привлекательная обнажённая женщина, стоящая лицом к окну и протягивающая руки навстречу ярким солнечным лучам.

- Сходство с натурщицей, разумеется, неполное... Заказчик просил придать определённые черты... Гм... Ну над лицом я ещё поработаю...

- Да, весьма реалистично, - признался поэт. - Как будто живая...

- Да, да! - художник отмахнулся и достал из-за других картин ещё одну: А здесь библейский сюжет "Сотворение мира". Я не копировал Микеланджело и уж тем более Айвазовского, но вот что-то...

В густоте красок поэт едва мог различить какие-то неясные очертания предметов или символов.

- Там, - мастер поставил своё произведение на стул и, придерживая одной рукой, второй подкреплял свои слова соответствующими указаниями пальца, - земля, вода... Ты ведь читал Библию, начало, да?.. Там же свет появляется не сразу. Обыватель думает, что Бог сказал в начале: "Да будет свет!"; находятся и такие, которые полагают, будто первые слова Библии: "В начале было Слово". Как бы не так! В начале-то Бог сотворил небо и землю. Вот первые слова Библии. При том дальше - земля была безвидна и пустынна, и Дух Божий носился над водою...

- Там ещё было: "тьма над бездною", - добавил поэт, но художник его не расслышал:

- А потом уже Бог сказал: "Да будет свет" и так далее. Значит в начале были земля, вода и небо. Вот они тут... И это светлое пятно - это Святой Дух, вынашивающий эту нашу землю...

- Дух Святой - это свет?

- Как там... где-то... Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы. Это моя интерпретация создания мира. Конечно, я не особо-то верю, что так и было.

- А как веришь? - заинтересовался поэт.

- О, - художник поднял глаза вверх. - Я с уважением отношусь ко всем религиям, хотя сам не принадлежу ни к какой из существующих. Я верю, но по-своему. У меня собственное видение духовного мира. Я сам по себе, сам себе бог и царь, пророк и основатель своей веры. Всё - по-современному, по-неомодернистски...

- В чём это выражается?

- Ну, к примеру, христиане верят, что Бог создал всё. И я верю, вполне и всецело разделяю это их убеждение. А дальше - читаем в Библии, книга "Бытие" - создал человека. Как создал? Из персти земной. Соглашусь и с этим. Вдунул в него жизнь - и это приемлю!.. Но кто сказал, что сей человек стал сразу же таким, как мы? Отчего не прошло миллионы лет, десятки тысяч, прежде чем этот "человек", точнее существо, сотворённое Богом, стало таким же, как и мы?.. Я уверен в этом. Бог запустил процесс, а сам устранился от дел, почил. Человек должен был сам развиваться, сам плодиться и размножаться...

- Позволь, - возразил поэт, ввязываясь уже, по сути, в спор, - но разделение на мужчину и женщину произошло в раю. Кто в нём жил тогда? Неандертальцы?

- Погоди!.. До рая - то есть золотого века - ещё далеко. Это ты думаешь, что разделение на мужчину и женщину произошло в раю!..

- А как иначе? - воскликнул поэт. Художник с хитрецой глянул на него. - Как иначе? Если ясно написано...

- Ясно и написано, прочти первую главу. Говорится: создал мужчину и женщину, сказал им - плодитесь и размножайтесь. Про рай - ни слова!

- Но потом-то, потом!

- А что потом? То же самое... В первой главе говорится о создании мужчины и женщины, ясно сказано - сотворил их. Их! Не раздельно - мужчину, а потом женщину, а их! Сразу двоих! Никаких Адамов и Ев!.. А Адам появляется во второй главе - это другой рассказ. Это уже совершенные люди... те самые, о которых рассказывается потом... Божии люди. А другие, те первые - были неандертальцы, австралопитеки и прочая живность, которая уже и не была обезьяной, но которая ещё и не совсем была человеком. Эволюционировала.