- Что? А, ну, да. Этот базар еще старше египетских пирамид! Не забудь меня сменить через полчаса... или минут через сорок.

- Толпа, толпа! Ты лужа из народа!

- Ась, не понял?

- Накапало толпы!

- Лук, говори громче, не слышно ничего!

- Хоп, Олег Николаевич, сменю без опозданий.

Первый караулить у машины вызвался старший техник Виноградов. Обычно снятый до половины брезентовый полог у грузовика, на этот раз жестко закреплен, так, чтобы даже лилипут с недобрыми намерениями не смог бы неожиданно запрыгнуть в недра его! Сам "караульный" просто ходит вокруг грузовика, или в кабине сидит. Вид у него внушительный, лицо зверское. Этого вполне достаточно, чтобы защитить имущество геологов от случайного, сиречь, неподготовленного грабежа или воровства. Да и милиция поблизости, ее довольно много.

- Э, Николаич! Ты молот на плечо закинь - сразу все домушники-момушники со страху обделаются, только тебя увидят!

Олег Николаевич оскалился в ответ железными зубами, покивал с улыбкой, но за молотом не полез.

Лук не удержался и поправил Искандера, заспорил с ним насчет домушников.

- Искандер, опомнись, дорогой! Какие, н-на фиг домушники! Тут если какой дурак и полезет за мешочками от проб, он даже на скокаря не потянет! Гоп-кусочник, в лучшем случае.

Минут десять они с Искандером ходили вместе, но Луку быстро надоело давиться-кучковаться в потной толпе, и они разошлись бродить по павильонам самостоятельно, куда глаза глядят, в рамках отведенного времени: у Искандера час-полтора, у Лука поменьше.

Лук оглядывается в поисках хоть какой-нибудь возвышенности - пригорка, приступочки, помоста, дабы приподняться над бескрайней толпой и обозреть масштаб!.. Ни фига, даже лобного места нигде не видать. Но базар впечатляет! Любой из павильонов размером с футбольное поле, уставленное прилавками. Крыши есть - стен нету, иначе все вообще бы задохнулись. Ого, там даже кузницы стоят, с горнами, с наковальнями, все как положено! И сколько их! Реальные кузнецы в фартуках, звенят молотами по наковальням! А там кувшины из глины тачают, гончары! А еще дальше портные - на "зингерах" (древние швейные машинки с педальным приводом - прим. авт) клоузы (одежды - прим. авт) строчат! Ряды за рядами, и всюду свое! Фрукты, овощи, мясо! Глаза разбегаются от этого безумного изобилия! А крику-то! Ковры туркменские, в Ленинграде бешеный дефицит - вот они, покупай не хочу, любые размеры, в любых количествах!.. Но цены! Какой дурак будет платить за это многие сотни рублей!? - А вон! Даже тысяча с лишним! - за какой-то там пылесборник!? Психи, честное слово! Когда у Лука появится собственная квартира, в ней не будет ни ковров, ни паласов, ни стенок румынских, ни прочей мещанской дребедени! Вот чем угодно поклясться - не будет! Его удел - мыслить, постигать. Портьеры, комоды, трельяжи... Да ни за что! Он вернется и будет вновь учиться, уже без дураков, с полной выкладкой. И опять из павильона в павильон... Ого-го... Тут целый город, со своими улицами и миазмами. И такое ощущение, что сам этот базар воет, или поет без слов, как единый живой организм. Этот вой идет откуда-то сверху, но точно, что не с неба и не из репродукторов.

Лук возмущенно сплевывает, едва не въехав ногой в кучку ослиного навоза, но, верный привычке задирать и спорить собеседников - а сейчас он сам себе собеседник! - спрашивает самого себя:

- Ну, хорошо, они все мещане, а ты холодный философ Диоген. А что же тогда квартира? Зачем тебе именно квартира? Не лучше ли всю жизнь прожить по-спартански: в коммуналке, а то и в общаге, или, паче чаяния, в казарме??? Это еще проще, чем в бочке?

- Ни хрена подобного! - возражает Лук самому себе. - В военном коммунизме пусть Троцкий живет, а у меня должна быть отдельная маленькая вселенная. Моя и только моя! Ну... еще и моей семьи. Но семья - это не скоро, это когда-нибудь потом... Но и в семейной квартире у Лука должен быть, пусть крохотный, но свой уголок, своя бочка Диогена, чтобы никто, чтобы никому, кроме него! Хотя бы иногда!.. А они хоть мытые!?

Худой и черный, почти как мулат, продавец перегнулся через прилавок - и цап Лука за рубашку! Просит попробовать абрикосы! Просто попробовать, даром! Улыбчивый такой. Мытые, мытые, все мытые. Вчера мыл, позавчера мыл... На смуглом запястье татуировка: ВДВ-68 на фоне парашюта и под этой надписью цифирками помельче: 103.

Хм. Почему бы и не уважить простого человека? Лук, чтобы как-то скрасить продавцу горечь отказа от покупки (абрикосину съел, вкуснотища, и косточку для разгрыза удержал за щекой), спросил у него про насвой.

- Насвой... На-свой! Табак жевать! Блин! Ну, вот... Лук показал жестами, как он подносит щепоть ко рту. Продавец понял и затряс реденькой бородкой. Пальцем в сторону потыкал.

- Нас. Там. Там иди, там много.

Раньше Лук думал, что среди женщин только цыганки себе золотые зубы обоймами вставляют, а здесь у каждой второй тетки-продавщицы не пасти, а золотые прииски! Странная мода. Ужели им кажется, что это красиво? Хорошо, хоть, наколок на руках не носят.

Лук аккуратно вынул изо рта разгрызенную скорлупу от абрикосовой косточки, поискал глазами - ага, жди больше! Только урны здесь и не хватало! Вон туда, в груду мусора: мухи, это вам, кусайте на здоровье.

Запахи. Запахов много, не меньше, чем мух, и они очень разные, и попеременно вторгаются в ноздри, но в единый букет почему-то не смешиваются. Вот курит кто-то, а здесь явно, что ослиная моча, запах премерзкий, почему позволяют? Жуткая антисанитария! Хорошо, хоть, в туалет пока не хочется! А это уже дынями пахнет! И зеленью. Огурцы кто-то режет. Из харчевни, бесцеремонно перегородившей дорогу потокам покупателей, густо валит горячий хлебный дух! Свежайший! Вот они, знаменитые самаркандские лепешечки! Взять одну, что ли? Нет, после, сначала дело. И тут же аромат шашлыка, да не того, в котором фарш из черт знает из каких костей намолот, а реальный! Лук уже научился отличать по запаху баранину от говядины, свинина здесь редка. Дороговат шашлык. Не вообще, а для Лука дорог, ему ведь в Питере еще и долги отдавать.

И вот, постепенно, от ряду к ряду - нашлись продавцы насвоя.

Лук старается выглядеть внушительно и важно, он подходит к старому деду: маленький такой дедок, с густой бородищей, на голове чалма, одет в халат, на ногах нечто вроде галош...

- Э, отец! Нас бар ма?

Старикан оказался сообразительным и, несмотря на попытки Лука говорить по-узбекски, понял, что от него хочет этот нахальный юноша-чужестранец.

- Да, есть, есть. Самый лучший на весь базар есть! У меня бери, только самый лучший!

Перед стариком появляется нечто вроде подноса, а на нем кучка зеленоватого порошка. Старик выкладывает на поднос, рядом с зеленой горкой, упаковки с товаром: это двухкопеечные спичечные коробки, может быть даже фабрики города Чудово, битком набитые такого же вида и цвета порошком. А Луку советовали покупать в гранулах, отнюдь не порошком, дескать, в гранулах качество гораздо лучше. Лук растерянно поискал глазами по сторонам... Черт их всех знает!.. Там порошок, и там порошок, а где все эти гранулы?

- Э, отец, точно хороший товар?

- Якши товар! Самый лучший товар! Весь базар обойди - ко мне вернешься!

Лук смотрит на часы... Пора возвращаться, Олег Николаевич замену ждет, очередь Лука следующая. Так!.. Не торговаться нельзя, надинамят.

- Лучший? Что-то не вижу я, что лучший.

- Лучший, лучший, на всем базаре лучший, на попробуй, сам скажи!

В Луке вспыхивает секундное искушение: попробовать на халяву и свалить! На фига ему целый коробок? Еще и неизвестно, сколько стоит...

- Почем у тебя? Сколько стоит?

- Писят капеек! Вот эта - писят капеек. Три возьми - за руп отдам!

Что ж... Отдать полтинник ради научного-просветительского эксперимента - это не деньги. В машине и попробует, чтобы не на ходу.

- Э, давай одну, держи полтарь. Отец!.. Это... Ну-ка, покажи на себе - сколько брать, куда класть?