- Компреневу, мсье Лук?
- Ес, ай как жес.
В экспедиции насчитывается до трех единиц гужевой транспортной техники - один Газ-69 и два грузовика, пятьдесят первых газона, а также до полувзвода личного состава: три шофера, повариха, начальник и остальное второстепенное - геологи, старшие геологи, техники, старшие техники... Есть и младший техник, звать его Лук.
Но как бы ни щеголяли военными терминами начальники (главный из них, Козырев, наконец, присоединился к народу), рассуждая за безалкогольным достарханом о предстоящем походе, на воинскую часть вся эта орава из людей, с механизмами и вещами, не похожа ни на молекулу: скорее, на цыганский табор, только без лошадей, гитар и цыганок.
Первое полевое задание Луку: в восемь ноль-ноль утра встать по будильнику, разбудить Толика (он уже на базе, ночует в отдельной каморке гаража) и вместе позавтракать (повариха Нина Ивановна встает в семь, сама), чтобы через полчаса забрать с собой личные вещи, включая документы, взять вот эту вот папку с кое-какой канцелярщиной, доехать с Толиком до Ангрена, где тот подвезет Лука прямо к дому Володи Маматова, штатного водителя экспедиции. Это на самой окраине города. Впрочем, Ангрен - городишко невеликий, в отличие от Ленинграда или Ташкента, на сотню тысяч населения, так что понятие центр-окраина значимо только для местных жителей, а для Толикова газона - три минуты разницы. Далее, Лук вместе с Маматовым едет к дому Искандера Нугаева, также штатного водителя экспедиции. Но грузовик Искандера уже в Гушсае, ждет загрузки и заправки, а грузовик Маматова в Ангрене. Таким образом, всем вместе, втроем, на грузовике Маматова доехать до Гушсая и ждать дальнейших распоряжений свыше. Луку абсолютно все понятно в простом задании, кроме одного: на фига брать с собой личные вещи, если все равно возвращаться в Гушсай?.. Но раз велено приказным порядком, что толку спорить с чужим отсутствием здравого смысла?
- Ну, что, начальник, командуй! Куда едем?
Шофер Володя Маматов сразу не понравился Луку, с первой же минуты знакомства. Невысокий, плотненький, хриплоголосый, лицо загорелое, аж бурое, глаза желтые, хитрые, щупающие...
Обут в шлепанцы, на теле зеленая майка, на ногах голубые, с лампасами по швам и пузырями на коленях, треники, чем-то похожие на кальсоны.
Лет сорок ему, а то и больше - навскидку определил Лук (и почти угадал: сорок три по документам), курит "Памир", и курит много. Ну и что, что курит, Лук тоже при "Беломоре", да и преклонный возраст Маматова пока еще сам по себе не повод к неприязни. Оно все бы так, но... речь, но повадки!..
Толик постучал в запертую калитку, тотчас залаяла, загремела цепью собака, и через минуту дверь открылась, без всяких там дополнительных "кто там", "вам кого" и "чего надо". Открыл мужчина, сам хозяин дома.
Лук и Маматов познакомились-представились, обменявшись всего лишь несколькими фразами после рукопожатия, а Маматов успел уже плеснуть матерного негатива в сторону запряженной осликом телеги с аборигеном-дехканином, пылит, дескать, матерно ругнулся на жару, которая только еще готовилась вступить в дневные права, раздраженно рявкнул на жену, спросившую что-то по поводу предстоящего завтрака... И насчет водителя Толика, едва тот дал по газам, отъезжая... вроде бы ничего особенного, словами без ругани: устроился, ездит себе налегке... Но сказал, как сплюнул...
На завтрак был борщ и зеленый чай с конфетками. Лук охотно ел и осторожно хвалил, а сам все ждал, в нетерпении, когда завтрак закончится - и, вот, тогда уже все, наконец-то: оба заберутся в кабину, рюкзак в кузов, ключ на старт, педаль в пол - экспедиция началась!
А тут на тебе:
- ...начальник, командуй!
Маматов не хуже Лука в курсе предстоящего задания, с вечера предупрежден, только Лук, в отличие от Маматова, дороги не знает. Думает, небось, что Лук издевки насчет "начальника" не заметит. Лук заметил, но как тут придерешься? Внешне все спокойно и доброжелательно. Ну-ну...
- К Искандеру Нугаеву сначала, потом в Гушсай.
Теперь на Маматове белая рубашка с короткими рукавами, брюки с невнятной степенью отутюженности, обувь - сандалии-плетенки на босу ногу. Городские почти все одеты подобным образом, а местные сельские чуть иначе...
Заехали за Искандером, тот с семьей в панельном доме посреди Ангрена живет, в трехкомнатной квартире, но, как выяснилось, крюк делали зря: тот уже с утра пораньше, не дожидаясь Лука и Маматова, умчался в с оказией в Гушсай: друган его, тоже шофер согласился подбросить Искандера до базы, ему по пути. Судя по жене и маленькому ребенку - девчонке года три-четыре - Искандер наверняка помоложе Маматова будет, и вроде бы национальностью татарин. А жена явно русская, лет двадцать пять ей или чуть более того.
Уехал и уехал, так еще и лучше, потому что в противном случае Луку предстояло бы переселиться из кабины туда, назад, ехать в кузове, по пыльной жаре. Вперед!
- Закуривай, угощайся!
Маматов кивает на почти полную пачку "Памира" что лежит вместе с коробком спичек, между Луком и Маматовым, под лобовым стеклом на самодельной полочке, но Лук благодарит и отказывается: у него "Беломор", типа.
Лук - с недавним стажем курильщик и еще не успел "прикипеть" к кому-то определенному сорту курева, напротив, Лук то и дело меняет выбор: сейчас курит папиросы, в Ленинграде предпочитая "Беломор", производства фабрики Урицкого, а до этого "Пегас", сигареты с фильтром, а до этого "Приму"... Одно время баловался "Золотым руном", ну о-очень духовитые сигареты, дорогие, правда, пахнут не то медом, не то еще черт те чем. Но этой весной Лук увидел, что "Руно" курит его обидчик Суходольский, препод по матстату, причина луковых гонений - и как отрубило! К черту "руно"! Ташкентский "Беломор" - дрянь редкостная, еще хуже ленинградской "Клары Цеткин", и Луку любопытно бы отведать местный "Памир" за двенадцать копеек пачка, но Лук внутри себя уже все понял насчет своего собеседника и решил: у этого не брать!
- Угу, спасибо! Я лучше свои, от "Памира" у меня кашель.
(При чем тут какой-то дурацкий кашель??? Отказался без реверансов - и привет, и всё! И не фиг тут лишнего объясняться, чуть ли не оправдываться!.. Потверже надо быть.)
- Да, это да: наш "Памир" - тот еще дерунок. "Нищий в горах". Я от него уже лет двадцать кашляю, но и ничего, привык.
Двое избывают длинную дорогу, в одной кабине, как тут не разговориться, тем более, что машинное радио почему-то перестало фурычить? Разговорились. Лук по-прежнему сохраняет осмотрительность в словах, а Володя Маматов - как бы наоборот: раскрепостился, словоохотлив и откровенничает.
Лук, по-своему обыкновению, пользуется чужой разговорчивостью, любопытствует на самые разные темы, но в основном - о повседневной жизни в далекой республике, типа, каково оно тут - что плохо, что хорошо? Богато живут или бедно, есть ли проблемы с наркотиками, с преступностью, с религией?
- Тут? По-разному тут, - отвечает ему русский человек, пригревшийся и пустивший корни в Узбекистане, и проживший под Ташкентом всю сознательную жизнь, - в основном хорошо, и даже на малую родину, в Калугу, не тянет, потому что работа, стаж здесь, все друзья, знакомые, новая родня - здесь, дети неподалеку, в Ташкенте, да опять же и хозяйство, дом свой... Все ходы-выходы понятны, ты всех знаешь, тебя все знают. И климат благодатный, зимы, почитай, что и нету.
Хозяйство у Маматова добротное, основательное, как успел заметить Лук во время короткого гостевания с завтраком, хотя и ничего такого особенного: дом скромный, без наворотов, одноэтажный, дворик с плодовыми деревьями и кустами, гараж, мотоцикл, огород, собака в будке на цепи...
Маматов поглядывает на Лука, искоса и прямо, вот, спросил вскользь насчет родственников... Но и без вопросов-ответов очевидно, что Лук тоже русский, свой, так что можно и не стесняться...
