— Уважаемые Frau, если удариться в фантастику и сегодня отправить вас, как прежде, в «проклятую» Германию? Согласились на служение Рейху? Прежний Рейх сгинул, пропал, но Германия-то осталась? — первая отвечавшая, худая и плохо одетая женщина что-то невнятно и зло буркнула, приняв за провокатора старой, совецкой выучки, сексота, засланного органами, другая, рядом, промолчала, а третья ответила:
— Мы бы с радостью, да только кто нас туда таких возьмёт! — более ужасного финала древнего пребывания совецких людей в рабстве» быть не может! — отчего женщина отвечала не за себя, но «мы» выяснять не рискнул.
— Ну, и как понимаешь жалобный вопрос женщины?
— Просто, как закон, как математическую формулу, как аксиому, как… Сужу по себе: с удовольствием вернулся в военное детство, полуголодное, с набором страхов и с риском лишиться проживания в самом прекрасном из миров. Что-то похожее на афоризм родилось…
— … и?
— Любая юность прекрасна, юность не бывает ужасной, а, вот старость, пусть и шикарная, никогда не обойдёт юность.
— Пожалуй… Старость, печальна, часто и ужасна, а юность всегда и только прекрасна! И та женщина, из интервью, хотела вернуться в юность… В чужую, рабскую юность… А ты, бесяра, большой негодяй и циник: спровоцировал задать нехороший вопрос бедным женщинам! Попутно и меня расстроил…
— Тебя-то с чего, разве не компаньоны? Раз. Два: мы выше чувств и эмоций, мы пишем и обязаны быть бесстрастными — какой раз помянул бедность и отсутствие средств на визит к изгонятелю бесов! Имей деньги — ни минуты не потерпел чуждого влияния на сознание своё! Твоё влияние, милый бесяра, во стократ сильнее и ужаснее бывшего идеологического отдела ЦК КПСС — тьфу, чёрт, как бы ни сглазить! Как только появлялась мысль: «получу иностранную валюту — тут же, всю, до пфеннига, потрачу на изгнание беса»! — и внутренний товарищ умолкал на срок не дольше суток. Боялся, скотина!
Кто сегодня обладает правом задавать провокационные вопросы о прошлом? — вроде все равны, но с чего-то провокационные вопросы не рождаются, истощилась почва, а тогда в озвучивании вопросов к бывшим работникам на Рейх пошёл дальше, чем науськивал бес:
— Напрасным был приход древних врагов на вашу землю?
— Понятное дело, чего спрашивать? — двусмысленный ответ, непонятный, а, может, и более, чем двух. Уклончивый.
— А что скажете о прибавке к пенсии от государства за прошлые страдания? Стоило пострадать тогда, чтобы сейчас получать больше? Понятнее: прошлые страдания «хороши», или «плохие и тяжкие»?
— !?
— Последний, пустяковый вопрос от меня, не от Фонда: компенсация восполнила прошлые страдания и муки, коим подверглись когда-то от врагов? — ответа не получил, и по физиономии — тоже…
Вот оно, возмездие! Прежние враги выставили сами себе счёт за прошлое и оплачивают его. И морально страдают шесть десятков лет за прошлые деяния.
Помимо беса, «через голову», собираюсь предъявить прошлым врагам счёт от имени многих тысяч людей, коих развратили чуждой культурой и показали возможность жить иначе. Принимать увиденное, или проходить мимо дело каждого, но что можно жить иначе — побывавшие рабами совецкие люди убедились, а убедившись — испортились, и порча не сотрётся до ухода в мир иной даже и в старческой памяти. Что и ужасно. За порчу памяти никакими марками врагам не отделаться, память марками не уничтожить, сходство с приручением дикого животного с последующим изгнанием в естественную среду обитания.
Вторая причина, по коей многие соотечественники не желают покидать пределы отечества:
— Возвращаться к старому корыту? — вопрос о тратах на зарубежные поездки не поднимается, траты на поездки за рубеж относились к фантастике совецкого периода.
Вторая причина: побывавшие в оккупации как бы порченные, не совсем надёжные совецкие люди, а потому чёрт их знает, что могут выкинуть за пределами страны советов. Вдруг что-то хорошее из ужасного прошлого впомнится?
Время поедается занятиями, и пока наблюдал за пришедшими получать расчёт за прошлое и провоцировал вопросами работниц на Рейх — подошла и моя очередь войти в кабинет и получить расчёт. Валютой. Иностранной. Обогатиться.
Вошёл и огляделся: в маленькой комнате, до предела уставленной канцелярскими столами, за первым от входа, мужчина и женщина проверяли подлинность получателей. Почему двое? Боялись ошибиться, или не доверяли взаимно? Паразитировали на деньгах Фонда?
— Убери знак вопроса… Очевидно…
Второй стол рассчитывался валютой за прошлое, конец пути к обогащению, вот она счастливая встреча! — получил причитающуюся сумму расчёта за прошлое, не проверяя и не заглядывая свернул иноземную валюту точно так, как и всегда сворачивал отечественную — пополам, и пожил в нагрудный карман рубашки. Alles, конец, встреча с радостью и счастьем состоялась, особы свободны, могут уходить… и ушли…
За третьим столом восседала крупная, упитанная столичная дама, разрисованная косметикой, как цирковой клоун. Косметика маскировала разбойно-уголовные черты особы, но не полностью.
Крашеная особа на звание «дамы» не тянула, скорее это была когда-то удалённая за растрату, но избежавшая отсидку бойкая работница совецкой торговли. Иногда таких показывает ТВ в разделе «Дежурная часть» программы «Вести».
Особа с уголовной рожей, зычным, прокуренным и совсем не женским рыком, предлагала счастливым гражданам поменять валюту на родные, понятные рубли. Шла игра двух команд: столичной и провинциальной. Столичная называлась «Куй железо пока горячее», а провинциальная, скромнее на порядок, звалась «Не зевай Фома на то и ярмарка». Побеждала столица: менявшие марки на рубли претенденты не имели представления о курсах валют, а потому получали в обмен «деревянную» отечественную монету в уверенности, что дама с рожей аферистки их не обманывает.
И мне было предложен обмен, на что, сделав лицо счастливого идиота — ответил:
— Пусть сутки, иноземные марки душу порадуют, а потом приду к вам и обменяю — играл дурака, но думал нехорошо: «старая прошмандовка, падла битая, сволочь драная, ай, глупее себя объект увидела»!? — великое счастье, что не все и всегда могут читать наши мысли. Клюнула:
— Мы завтра уезжаем… — первая позиция в совращении — голос плюс страх потерять неизвестное: «мы завтра уезжаем, сейчас лови жар птицу»! Заяви тогда меняла о скором приходе «конца света» — более половины валютных «счастливчиков» поверили без сомнений и расстались с валютой без всякого обмена. Или на чужбине «рабов с востока» обучили распознавать «своих» и «наших» аферистов?
— Не проводили враги уроков по распознаванию аферистов, не было такой дисциплины. Учили нужному и полезному, но осторожности в общении со своими пройдохами не обучали.
— Определение «верили» меняле при обмене валюты на отечественное дерево не верно, точнее «не возражали», от младости отучены возражать. Побывавшие у врагов «веру» выкинули из последующей жизни за ненадобностью, а прогал между «верить» и не «возражать» прекрасно видели в любой ситуации.
— Беся, скажи, как основательно аферистка озолотилась на обмене-обмане? Как «житие ее» протекало, и чем кончила?
— Как оканчивается житие у прохиндеев? Печально. В старости представляла человеческий объект неприятного вида с шикарным набором болячек обчищенная роднёй, мораль-то одна на всех, общая… Основная вина менялы забыла золотое правило.
— Какое? У нас много правил и все золотые, есть и в драгоценных камнях, платиновых правил нет, платина металл дорогой, но невзрачный, серый, не блестит. Всех правил не упомнишь, а какие помним — не соблюдаем. Какое правило напомнить хотел?
— «Нажитое махом проходит прахом».
— Не всегда, в семи из десяти случаев захапанный крупняк продвигал дело, старым «маху» и «праху» пора на покой уйти.
Что говорить о марках? Получаемая сумма в рублях в исполнении дамы звучала внушительно, а стало быть, и убедительнее чужих марок. Происходило что-то похожее на сеанс массового гипноза: гипнотизерша действовала без осечек и многие «счастливцы» шли на обменные операции чуждой валюты на родные, привычные «деревянные» рубли, много дерева получалось. Что делать с марками, куда пускать? Марки в Германии «марки», а в отечестве чужие деньги.
