В 1930–1940-е гг. в СССР был опубликован ряд работ зарубежных авторов о деятельности разведок и контрразведок иностранных государств. В этих изданиях важны редакционные предисловия, в которых подчеркивалось усиление подрывной деятельности спецслужб капиталистических стран против Советского Союза, обосновывалась необходимость усиления советских органов государственной безопасности и активизации борьбы с внешней и внутренней контрреволюцией[7].
В зарубежной историографии того периода деятельность органов госбезопасности также получила свое освещение. Симпатизирующие советской власти журналисты, общественные и политические деятели оправдывали создание спецслужб и применение большевиками репрессивных мер по отношению к своим противникам.
Так, известный деятель международного коммунистического движения А. Грамши в 1921 г. в газете «Аванти» писал, что в России «именно буржуазия развязала гражданскую войну, создала в стране обстановку беспорядка, террора и анархии»[8].
Активная деятельница немецкого и международного коммунистического движения К. Цеткин в докладе на IV конгрессе Коминтерна в 1922 г., позднее опубликованном под названием «Октябрьская революция», отмечала, что советская власть с первых дней существования встала перед необходимостью организовать защиту революции от внешних и внутренних врагов. Именно поэтому применение пролетарским государством террора являлось «суровой исторической необходимостью, неизбежным условием жизни и развития Советской России… Красный террор Советов был не чем иным, как необходимой мерой самозащиты»[9].
Английский социалист Г. Лэнсбери, посетивший Советскую Россию в начале 1920 г., в своей книге «Что я видел в России» писал о гуманности карательной политики советской власти, показывал необходимость создания чрезвычайных комиссий. Ответственность за использование большевиками карательных мер он возлагал на страны Антанты и контрреволюционеров внутри России[10].
В книгах, брошюрах, статьях, изданных российскими эмигрантами и советскими перебежчиками[11], рассматривался более широкий круг вопросов. Освещались правовые основы деятельности советских спецслужб, их взаимоотношения с органами коммунистической партии, отдельные закордонные операции советской внешней разведки, роль руководителей органов госбезопасности Ф.Э. Дзержинского, В.Р. Менжинского, Г.Г. Ягоды, Н.И. Ежова, Л.П. Берии и др.
Верно подчеркнув основное предназначение органов ВЧК в советской политической системе – прямое подавление противников большевистской доктрины, все же авторы в своих работах представляли деятельность чекистских органов исключительно в виде перманентного насилия, массовых расправ и бессудных казней. Так, в издании центрального бюро партии социалистов-революционеров 1922 г. отмечалось: «…самое гнусное издевательство над личностью, поругание человеческого достоинства, побои, истязание, мучительство физическое и моральное – расцвели в большевистских тюрьмах таким пышным цветом, что затмили собою весь ужас времен самодержавия»[12]. В.Л. Бурцев в 1932 г. писал: «…ГПУ – гнуснейшая и преступнейшая большевистская организация»[13]. Причину сложившегося положения вещей авторы усматривали в идеологических установках правящей большевистской партии и ее вождя В.И. Ленина, который считал, что без революционного насилия над эксплуататорами не может быть обеспечена победа нового общественного строя. «Ни один еще вопрос классовой борьбы, – говорил он, – не решался в истории иначе, как насилием. Насилие, когда оно происходит со стороны трудящихся, эксплуатируемых масс против эксплуататоров, – да, мы за такое насилие!»[14]
В подобном ключе рассматривали органы госбезопасности и собственно иностранные авторы. Однако далеко не все из них делали это на основе обстоятельного анализа имевшихся, хотя и немногочисленных, источников. Так, например, венгерский исследователь Е. Пильх, подготовивший трехтомную история шпионажа и службы по сбору информации[15], подошел к освещению советских органов госбезопасности, в том числе и ВЧК, слишком упрощенно и довольно предвзято. Без ссылок на источники он утверждал: «По статистическим данным, на каждые 12 человек русского населения приходится один тайный агент. Среди них убежденными коммунистами были лишь главнейшие руководители, в то время как остальные агенты состояли из бедных, несчастных, введенных в заблуждение людей, из уличной черни, заводских и фабричных босяков и из людей, готовых за деньги пойти на любое дело»[16]. О корпусе войск ВЧК он сделал следующее заключение: «Эти войска были важны не столько из-за своего количества, сколько из-за того, что они состояли из ничего не боящихся и незыблемо привязанных к коммунистической власти террористов. Большинство их ранее входило в китайские разбойничьи банды»[17] и т. д.
Вне внимания зарубежных авторов остались вопросы выявления и пресечения внешних угроз российской государственности, участия в восстановлении экономики, борьбы с уголовной преступностью (спекуляцией, преступлениями по должности, контрабандой, фальшивомонетчеством и т. п.), реализации мероприятий по борьбе с беспризорностью, эпидемиями и др.
В западной историографии также не затрагивались вопросы разведывательной деятельности Великобритании, Германии, США и Франции против белогвардейских режимов, тем самым замалчивались геополитические цели интервенции.
В литературе русского зарубежья белогвардейские спецслужбы не стали объектом внимания со стороны ученых-историков и участников Гражданской войны. Отчасти это объясняется тем, что документы, хранившиеся в Русском зарубежном историческом архиве в Праге, в межвоенный период оставались недоступными для исследователей[18].
Оказавшиеся в эмиграции белогвардейские разведчики и контрразведчики не оставили после себя исследовательских или мемуарно-исследовательских трудов о деятельности спецслужб в годы Гражданской войны.
В лекциях генерала Н.С. Батюшина, изданных в Софии в 1939 г. в виде отдельной книги (переиздана в 2002 г.)[19], обобщен опыт функционирования разведки и контрразведки в начале ХХ в., дана критическая оценка деятельности спецслужб Белого движения.
Анализ литературы русского зарубежья показывает, что белогвардейские контрразведывательные органы изредка упоминались в мемуарно-исследовательских работах видных деятелей эмиграции.
Одним из первых издал за рубежом книгу генерал-лейтенант А.И. Деникин. Экс-главнокомандующий ВСЮР дал отрицательную оценку деятельности контрразведывательных и сыскных органов на Юге России[20].
В «Записках» главнокомандующий Русской армией генерал П.Н. Врангель достаточно внимания уделяет проблеме обеспечения безопасности тыла в Крыму в 1920 г., обосновывает принятое решение о проведении реорганизации военно-управленческого аппарата и объединения в одну структуру органов военной контрразведки и внутренних дел[21].
В группе работ мемуарно-исследовательского характера привлекают внимание воспоминания генерала А.С. Лукомского[22], принимавшего активное участие в формировании Добровольческой армии. Несмотря на некоторый субъективизм, признаваемый даже самим автором, в мемуарах дана объективная оценка проблемам реорганизации контрразведки и профессиональным качествам ее личного состава.
