Пёс встал неподалеку и, задрав нос, стал принюхиваться.

– Подожди, подожди, сейчас.

Нюра подняла брезентовую накидку, прикрывавшую отходы, и стала копаться в них в поисках чего-то подходящего.

Хорошо, что на руках были толстые рукавицы, а то ведь и стёкла некоторые выбрасывают в мусоропровод.

Наконец, она вытащила прозрачный пакет, в котором проглядывались куски сырой курицы, открыла его и понюхала:

– Пахнет нормально, – она отошла к стоящей рядом берёзе и, положив пакет на землю, открыла его. – Ну иди, ешь.

Пёс поводил носом, приблизился и начал жадно есть.

Нюра знала: когда собаки едят, подходить и тревожить их нельзя. Она встала в стороне, наблюдая за завтраком нового знакомого, продлившимся буквально мгновение.

Пёс облизывался и не уходил.

– Ещё хочешь?

Собака, словно поняв вопрос, вновь облизнулась.

Нюра поправила рукавицы, и, подойдя к тележке, стала перебирать мусор. Показался кусок колбасы, вытащила его. Пёс стоял рядом, ждал и взял угощение аккуратно, как дворянин. Съел мгновенно, а потом завилял хвостом и тявкнул:

– А-а-ав! А-а-ав!

– Молодец, поблагодарил. Можно тебя погладить?

Хвост собаки закрутился быстро-быстро, а на симпатичной мордочке расцвела улыбка.

– Ты хороший, хороший! – Нюра погладила собаку. – Как же тебя звать? Ты ведь не скажешь. Назову тебя Орлик. Как тебе это имя?

– А-а-ав! А-а-ав! – хвост вновь радостно закрутился.

– Ну, вот и славно, Орлик. Приходи сюда вечером, я покормлю тебя. Придёшь?

– А-а-ав! А-а-ав!

Иногда отходы из мусоросборников в подъездах приходилось вывозить два раза в день, это было обычно в августе, сентябре, когда наступала пора арбузов, дынь, других фруктов и овощей.

Вечером, закончив вторую смену, как говорила Нюра, она приготовила для Орлика целый пакет угощения, это были обрезки свежего мяса без костей – настоящее лакомство для собаки.

Орлик уже сидел у берёзы и ждал, а увидев Нюру, вскочил, подбежал и лизнул ей руку.

– Ты умница, Орлик! – Нюра положила перед собакой еду.

И вновь, как в прошлый раз, куски мяса исчезли молниеносно.

– Вот ещё что, специально для тебя купила, – Нюра достала из сумки пакет кефира и миску, в которую этот кефир налила.

Ах, как он обрадовался, как взахлёб выпил весь кефир, а потом стал так активно вылизывать пустую миску, что она переворачивалась как футбольный мяч.

– Я думала, тебе на два раза хватит. Ладно, пей до конца, – Нюра вылила в миску оставшийся кефир. – А теперь, Орлик, пойдём погуляем в парке, ты же бегал здесь, знаешь. Поводок я не взяла, и ты должен меня слушаться.

А он и слушался!

Слушался с радостью, не убегал, не отходил, а шёл чётко рядом, слегка прижимаясь к ноге и с улыбкой поглядывая время от времени на нового друга.

После прогулки Нюра привела Орлика домой, отмыла его, шерсть стала мягкой, а хвост – пушистым.

Утром они пошли на работу вместе.

Орлик был рядом, когда Нюра мыла пол в лифтах и на этажах, когда мыла лестницы у подъездов, когда подметала тротуар и когда катила тележку с отходами.

Закончив все дела, она покормила Орлика и позвала домой, но сегодня домой он не пошёл, а улёгся у двери, ведущей в небольшое помещение, где находился мусоросборник. Здесь было чисто и тепло.

Нюра постелила в углу старое одеяло, и Орлик понял – это его место.

Иногда он ночевал здесь, иногда у Нюры, иногда бегал несколько дней неизвестно где, но возвращался всегда.

Так Нюра с мужем жили вместе с Орликом восемь лет.

Нюра подкармливала бездомных собак с тех пор, как поселилась здесь.

Подкармливала она и кошек, которых раньше было много во дворе, они тоже были бездомные и жили в подвалах домов.

Нюра разносила кошкам еду и оставляла её у небольших выходных отверстий из подвалов, так делали многие женщины.

Но пришёл день, когда все отверстия замуровали кирпичом и бетоном, и кошки пропали.

Бездомные кошки исчезли полностью и сразу во всех домах микрорайона, и больше их не было.

Подкармливала Нюра ещё ворон.

Это началось давно, задолго до Орлика, она так рассказывала Лиде об этом:

– Как-то раз утром, после работы, иду я домой, и вдруг сзади как будто кто-то рукой по моей голове быстро провёл, у меня даже платок съехал. И вижу: надо мной низко, низко, почти касаясь, пролетела ворона, большая чёрная ворона. И главное, она не улетела, а вернулась и снова пролетела надо мной, и снова задела крылом голову. В руках у меня был пакет с едой для собак, я остановилась, смотрю, и ворона села на дерево, которое рядом было, и несколько раз громко прокричала «карр-карр». Я поняла, что она просит корм. Вот с тех пор оставляю еду воронам в одних и тех же местах, они помнят где и ждут меня каждое утро.

– А чем ты их кормишь? Хлебом, кашей, наверное.

– Нет, что ты! Они мясо любят, косточки рубленные, вот посмотри, – Нюра открыла пакет. В нём лежали заботливо порубленные мелкие кусочки курицы, колбасы, варёного мяса – всё это было собрано на помойке.

– Так что же, ты вначале домой приносишь эту еду?

– Приношу, выбираю, мою, потом мелко рублю. А как по-другому? Так они всё съедают, быстро, без остатка. А большой кусок они покусают, покусают, да и бросят, улетят. – Помедлив, Нюра продолжила. – Я в журнале давно читала, что на первом месте по уму в животном мире обезьяны, потом дельфины, потом собаки, а на четвёртом вороны. Вороны они очень умные.

Эту историю, кто на каком месте, Нюра рассказывала Лиде часто, действующие лица менялись, но вороны были всегда, и всегда на четвёртом месте, в крайнем случае, на пятом.

Тот день начался как обычно.

Нюра возилась с уборкой, Орлик крутился рядом, здоровый, жизнерадостный, красивый.

После работы они пошли в парк рядом с домом.

Была ранняя осень и синее, безбрежное как море небо, и падающие, зависающие в воздухе золотыми монетками листья берёз.

Нюра не видела море и часто, глядя на безмятежно-голубое небо, думала, какое оно, море?

Она не была на море, она вообще никогда нигде не была.

В детстве мама отправляла её в пионерский лагерь, и эти детские воспоминания о шумных походах, о весёлых песнях у костра, о звуке горна и о лесной речке грели её душу.

Родственников в деревне у неё не было, как не было и дачи на шести сотках с помидорами и огурцами, с календулой и малиной, с осами над остывающим вишнёвым вареньем, с нарядной сорокой на заборе.

Поэтому так радовалась она ласковому ветру, осеннему парку и тихому солнечному дню, радовалась вместе с Орликом.

Звонок был долгий и резкий, она открыла дверь.

– Нюра, там…

Она уже поняла, накинула куртку и выбежала с соседкой на улицу.

Около подъезда стояла легковая машина, кузов её был открыт, и там лежал Орлик.

Орлика отравили. Отравили сознательно и продуманно.

Мужчина из соседнего дома дал ему кусок колбасы, доверчивый Орлик съел этот кусок.

И спустя буквально полчаса весь соседний дом сбежался на его страшный вой.

Орлик мучился недолго. Нюра не успела.

Жильцы дома собрали деньги и отвезли тело Орлика на экспертизу, обнаруженная в желудке колбаса была отравлена, яд установлен.

Мужчину отравителя знали.

Нюра болела дома, в больницу поехать не могла – кто будет ухаживать за мужем?

Потихоньку, через месяц, она стала выходить на улицу, но работать уже не могла.

Струна, звучащая в душе тихой радостной мелодией, оборвалась.

Ранним утром жильцы большого дома на окраине города часто видели, как худенькая, немолодая женщина кормит бездомных собак… Её звали Нюра… Анна Павловна.

Конец сентября, через несколько дней октябрь, а я, просто с ума сойти, купаюсь в подмосковном озере, температура воздуха двадцать пять, а воды – восемнадцать градусов.

Плыву и раздвигаю руками листья, слетевшие с ив и клёнов на берегу и застывшие на неподвижной воде разноцветным ковром. Осенние листья…