— Вот и пропадут твои три года. Ни в училище, ни в институт не поступишь… А почему в военкомат не приходил?.. Ты же знал, что я записал тебя.

— Но я же не давал согласия, — слабо защищался я. Было нестерпимо стыдно, что разносят в присутствии других. Слева за столом сидел, уткнувшись в бумаги, какой-то старший лейтенант, изредка взглядывавший. К тому же в жизни никогда ни с кем не ругался и не умею. А тут… еще пожилой человек, вдвое солидней. Разве мог я твердо возразить. Ведь всю жизнь вдалбливали — со старшими не спорь, они больше знают и опытнее, старших — уважай. И я всегда уважаю и не возражаю. А когда мне стыдно: теряюсь, глупею и ничего не могу ответить. Только переливаюсь красками, да молчу. Видно, нервишки слабые, не владею собой…

— Молчать! — снова выстрелил, хлопнув ладонью капитан. — Я не спрашиваю твое согласие!

Капитан впился в меня глазами.

— Думал отсидеться за мамкиной спиной?! Думал, не найдем тебя и оставим в покое!.. Да я бы под конвоем милиционера привел тебя сюда, посадил бы на поезд и отправил в училище… И сейчас это сделаю, если заартачишься. Хочешь, под конвоем милиционера отправлю?.. Весь город будет видеть и знать. Позору…

Вот сейчас я действительно испугался. Я видел, как хулиганов водили под конвоем в милицию. Милиционер всегда сзади на шаг. И шли почему-то не по тротуару, а всегда по обочине дороги. Наверняка, чтобы все видели — ведут арестанта. А позор-то какой?! Разговоров, пересудов на год хватало. Многие на тротуарах даже останавливались и подолгу глядели вслед, осуждающе качая головой.

— Позору не оберешься. До самой смерти помнить будешь! — гремел капитан.

— Хорошо, согласен, — сдался я, совсем сникнув. — Но только я все равно не пройду по здоровью.

Капитан умолк, вопросительно смотрел. Воцарилась тишина.

— В морское же ездил, не прошел. У меня и справка есть. А в летное, тем более. Там строже требования-то.

Капитан весело улыбнулся.

— Да бог с ним, пройдешь или не пройдешь. Ты только съезди, помоги разнарядку выполнить. А через день-два обратно вернешься. Пиши заявление…

Не в себе шел домой, обдумывал разнос. Плохо не знать законов! Любой запугает, сделает с тобой все, что захочет и добьется своего. Где их почитать? В суде?.. Дадут ли? В газетах почти не печатают. Капитан переборщил, конечно. Ему лишь бы разнарядку выполнить и наплевать на все мои мечты, желания. Может, имеет право с милиционером, но не в этом случае… А ты трус — языка лишился! А еще человеком с большой буквы хочешь стать. Пусть не умеешь спорить, возражать старшим, но не пугаться можешь?.. Что, не можешь!.. Ну раз так — стой в наряде и жди, когда кончится ночь…

ЗАНЯТИЯ

Через сутки утром в полном смысле был подъем физический и духовный. Радостные шли в корпус на занятия. Я, как и большинство, в нем не был ни разу, и невольные вопросы крутились в голове. Какой он?.. Снаружи-то красивый, впечатляющий, а внутри, наверное, еще лучше?..

Поднявшись по лестничным маршам на четвертый этаж, очутились в длинном, чуточку темноватом и узковатом коридоре, увешанном портретами, стендами, схемами, лозунгами. Интересно почитать, да некогда. Потом изучу. По обеим сторонам коричневые двери классов с номерными табличками и указанием профиля. В коридорах спереди и сзади колонны курсантских отделений. Шагают навстречу и попутно. С нескрываемым любопытством и высокомерными улыбками поглядывали на нас «старики». Они отличаются от нас, бритоголовых и желторотых, своими сравнительно длинными прическами, возрастом, уверенностью в поведении и умением носить форму с каким-то шиком…

После изучения уставов — физподготовка.

Робко, гуськом босые вошли в спортзалище — громадней казармы — и остановились у ближайшего турника.

Подошел преподаватель. По сравнению с нами — худыми и белотелыми — выглядит мифическим Антеем. Загорелый, красивый, мускулистый, держится царственно. Оглядев нас оценивающе, подошел к турнику и, повернув голову, сказал:

— Я хочу, чтобы каждый из вас научился делать вот эти упражнения так же легко, как я. Чтобы ваше тело подчинялось вам, а не командовало вами.

Незаметно подпрыгнув, повис на перекладине. Взлетел над ней, выполнил подъем переворотом, подъем разгибом, стойку на руках и, раскачавшись, дважды крутнул «солнце». Выполнив соскок-сальто, выпрямился и продолжил:

— Но для этого придется добросовестно поработать, через день тренироваться. Есть ли такие, кто может сделать эти упражнения?..

Мы смущенно засмеялись и вдруг кто-то сказал:

— Есть!

Смех оборвался, все повернули головы. Вострик?! С ума сошел!

Преподаватель улыбнулся:

— Прошу к перекладине.

Вострик вышел, остановился под ней. И все увидели, какое у него белое, словно берестяное, но мускулистое тело. Да-а, пожалуй, этот многое может. Не нам чета. Но вот Вострик «взлетел», повис на секунду, легко выполнил выход силой, и, раскачавшись, сделал три оборота «солнца». Соскок тоже сальто.

— Молодец! — похвалил преподаватель. — Будете мне помогать. Еще кто может?

Мы заверили: «Нет больше таких».

— Тогда приступим к занятиям.

После разминки курсанты по миллиметру в секунду с искаженными напряжением зверскими лицами, вылупив глаза, тянулись подбородками вверх к перекладине. И через один-два подтягивания обессиленные падали. Некоторые слабаки, вроде «старика» Женьки Середина, дотянувшись с помощью преподавателя или Вострика до перекладины, висели на ней белыми макаронинами и даже не пытались ни разу подтянуться. Так слабы были их вялые мускулы. Повисев ленивцем несколько секунд, срывались с гримасой боли.

Хороша физкультура. Раскрыла глаза на самих себя. Показала, чего стоим и на что способны. И обнаружилось, что ничего-то не стоим и не заслуживаем звания мужчин. И тем более воинов, способных защищать родину.

Еще задача: за два года, которые проведу в училище, должен стать мускулистым, сильным, получить 3-й спортивный разряд. А то познакомлюсь с какой-нибудь девчонкой, вот стыдовина-то и позор будет, когда увидит мою слабость. Правда, умная, симпатичная, знающая себе цену девушка никогда не увлечется таким слабаком и рохлей, который не только ее, но и себя-то не умеет защищать. Так что нечего роптать и обижаться на Лильку. Скажи спасибо, если не презирает. Не достоин ее, вот и равнодушна. Хоть раз за девять лет ее чем-нибудь заинтересовал, удивил, поразил, сделал или сказал приятное?.. Нет, нет и нет. Наоборот, за все эти годы она не раз видела меня беспомощным, униженным, оскорбленным, слабым и некрасивым. А за эти качества лишь презирают… Так что стань Человеком или не хуже людей, а потом уж требуй человеческого к себе отношения, уважения, любви. Тогда никакая Лилька не взглянет равнодушно…

Вероятно, подобные мысли бродили не только в моей голове. Это проглядывало в смущенных, задумчивых лицах, прячущихся, убегающих в сторону глазах, в сосредоточенности и неразговорчивости.

К действительности вернул Магонин.

— Двадцать третье! — истошно заорал. — Одевайся быстрей! Опаздываем на урок, а он не какой-нибудь физо-музо, а хлеб штурмана — самолетовождение!

Все разом заговорили, заулыбались, посыпались шутки, остроты. Мгновенно одевшись, двинули из раздевалки в класс. И снова с острым любопытством…

Класс навигации — светлый и длинный — больше похож на лабораторию. Весь увешан схемами, макетами самолетов с разными компасами от маленького с бычий глаз и до большого котелкообразного, разными приборами в разрезе, графиками девиации, поправок высотомеров, указателей скорости.

Преподаватель — выпускник прошлого года, симпатичный брюнет с «бело-золотой» улыбкой и широкими покатыми плечами штангиста, подмигнул, весело сказал:

— Сегодня вы приступаете к изучению главного штурманского предмета. Так что же такое самолетовождение?.. Это комплекс мероприятий в полете, направленный на ведение самолета по маршруту и вывод его в заданную точку в заданное время…