Вот «жук», притихнув, приподнял хвост. Сейчас начнется выброска! И действительно, из фюзеляжа посыпались черные точки. Белыми галстуками вспыхнули над ними один за другим купола парашютов, раздулись, закачались.
Лесенка куполов поплыла вниз, а самолет, резко опустив нос, пошел на посадку.
— Вторая смена, надеть парашюты!
Моя очередь. А вдруг последние минуты живу на земле? А если разобьюсь? Таки случаи бывали в училище, но они же редки. И на улице гибнут пешеходы. Прочь плохие мысли! Все будет хорошо. У меня же два парашюта, и я натренирован.
Словно хомуты, надеваем друг на друга парашюты. Клацаем карабинами и замками. Щупаем красные кольца. Готовы рвануть их, точно уже падаем.
— В одну шеренгу станови-ись!
Беременными горбуньями стоим перед инструктором, осматривающим в последний раз шпильки вытяжных тросиков.
— Напра-а-во! К самолету шагом марш!
Поворачиваемся и видим — Ан-2 уже рулит к нам. Когда только успел сесть?.. Не заметили.
Рокочет с хрипотцой двигатель, трепещет трава, прижатая к земле горячим шквалом. Влезаем в самолет и садимся вдоль бортов. Со стуком захлопываются двери и… рулим на старт.
У многих серьезные сосредоточенные лица, у некоторых глупые улыбки. Напряженные тела, скованные позы. Все ближе и ближе миг, когда откроется дверь и придется выпрыгивать… Не опозориться бы! Я слышал и в кино видел — не все это могут…
Последний поворот, и сразу команда:
— Встать! Приготовиться к прыжку! Руки на кольца!
Стерло улыбки, застучали откидные сиденья. Вцепились пальцы в вытяжные кольца, приварились. Друг за другом вплотную стоим в кабине, которая враз наполнилась оглушающим ревом двигателя (будто его перенесли на хвост), воем и свистом потока — открыли дверь.
Инструктор высунул голову, отыскивая Т.
— Подойти ближе! — махнул рукой. — Еще ближе! — командует задний инструктор.
Переступив два шага, замерли у двери. В проем глядеть страшно. Я прыгаю вторым, и хорошо, что не вижу земли — перед носом парашют Шамкова. Ознобом колотит тело, полузакрыв глаза твержу как во сне: дернуть через паузу, дернуть через паузу.
— Поше-ел! — стреляет в голову, лишая сознания а сил. Спина исчезла, открылась далекая, ужасающе далекая земля. И в эту бездну я должен выпасть?
Закрыв глаза, в полубессознательном состоянии усилием воли заставляю себя оттолкнуться от порога, валюсь наружу. Бьет в уши грохочущий шквал, рвет рот и нос и вмиг, крутанув, пропадает. Внезапно наступившая тишина тоже оглушает. Как в дурном сне, падаю в пропасть ни жив ни мертв, только считаю про себя: два… три и дергаю что есть силы кольцо. И жду, жду, когда же раскроется парашют?.. А он почему-то мучительно долго не открывается, и еще раз хочется рвануть кольцо, да так, чтобы совсем выдернуть. Но вот наконец-то такой толчок, что голова чуть не отрывается. Клацают зубы, ножные обхваты врезаются в пах. Невольно открываю глаза. Осмотреть купол!.. Задираю голову.
Ба! Да какая красотища! Огромный, ослепительно снежный, покачивается, крутится надо мной. Белыми струнами протянулись стропы.
Взгляд вниз — и холодею от страха, от жуткой высоты. Стоит не выдержать карабинам, как выпаду из подвесной и уж ничто не спасет!
Хватаюсь за лямки над головой, вцепляюсь что есть силы. Не удержусь, если лопнут карабины! Срочно забраться и сесть на круговую лямку подвесной!.. Но где она? Где-то на спине…
Держась правой рукой за лямку, левой нащупываю круговую. Тяну под себя, пытаясь сесть. Но это не удается — лямка чуть-чуть подается вниз. Снова тяну и еще подаю под себя. Отпуститься от верхней лямки, повиснув над бездной на грудном и ножном обхватах, чтобы обеими руками подвести круговую под зад, не хватает мужества. А враз откроются?..
Наконец после нескольких усилий взбираюсь на лямку и усаживаюсь, как в кресле. Теперь можно оглядеться — страхи позади. И вдруг слышу крики откуда-то сверху. То кричат товарищи от переполняющей их радости. Я тоже закричал:
— Митька?! Ты слышишь меня? Слышишь?
— Слышу-у! — донеслось снизу.
Митькин купол в стороне, метрах в ста. Сверху прекрасно видно, как он медленно поворачивается.
— А видишь меня?
— Вижу-у!
— У тебя все в порядке?
— Все-е!
— У меня тоже-е! — И тут я запел, сам не зная что. Взглянул вниз, в стороны и умолк. Вид-то какой потрясающий?!.. Чуть левее подо мной — металлургический завод с огнедышащими жерлами вулканов-печей.
Бр-р! По спине забегали мурашки. Не приведи, господи, туда опуститься! Десятки цехов и железнодорожно-шоссейных путей видны, как на макете. А вот и прямоугольные квадраты соцгорода — скопище бело-розовых зданий, разделенных серо-черными линейками дорог.
Извивается петлей река с коричневой водой от заводских стоков. По берегу протянулось шоссе с ползущими коробочками машин. Сюда тоже неохота садиться!
Прямо подо мной — городок, утопающий в зелени скверов и леса. Мощным квадратом возвышается коробочка, крестом пересекаются шоссейки.
Сюда тоже не надо приземляться. Хотя, говорят, были такие случаи. Опускались и во двор, и на крышу.
А вот стоянки самолетов. Зеленые бутылки крыластых Е-7, серые — А-44 и двухвостые крестики «гончих». И сюда приземлялись. Никакого желания.
Точно под ногами — огромное поле аэродрома. Зелененькое, ровненькое и, может, мягкое. А вот и парашютный квадрат, где сидят ребята. Очередная смена двинулась на посадку в самолет. В стороне — полотняное Т, куда мы должны, по расчету, приземлиться. Там уже бегают люди и что-то кричат…
Здорово же смотреть на землю из поднебесья! Захватывающе! Ого?! Горизонт-то стремительно сужается. Взглянул на завод, а он отодвинулся к горизонту.
Ноги! Высота мала! Ноги!.. Сдвигаю их вместе, полусогнутые в коленках, выравниваю ступни параллельно земле.
Куда несет? Землю встретить «лицом», иначе можно сломать ноги… Ага, кажется, скольжу левым боком. Скрещиваю над головой руки, тяну лямки, разворачиваюсь немного. Как легко все делалось в классе на тренажере и как плохо сейчас. Тяну еще, успею ли?.. Земля, секунду назад бывшая так далеко, уже рядом, стремительно надвигается. Тяну, тяну и еще доворачиваю влево.
— Ноги! — доносится снизу.
Удар должен быть равномерным. Только бы ровная площадка, а не бугорок, не ямка. Со страхом гляжу на мчащуюся навстречу землю. Кто сказал, что на ПД опускаешься со скоростью 5 метров в секунду? Да тут все десять!
Удар!.. Не такой уж и сильный, будто спрыгнул с забора. Валюсь на бок, как учили. И совсем не так страшен черт, как его…
Немного ошеломленный встаю, улыбаюсь. И с ногами все в порядке, и с телом. Рядом гаснет купол парашюта, огромной ромашкой распластавшийся на траве.
Неподалеку возится со своим парашютом Митька Шамков. Около него один за другим, словно на громадных одуванчиках, приземляются парни. Падают, тут же вскакивают и, оглядевшись, начинают складывать парашюты.
Я тоже отстегиваю запасной, освобождаюсь от подвесной системы, достаю сумку и запихиваю туда стропы.
Идущий мимо Митька улыбается и машет рукой.
— С воздушным крещением тебя!
— Тебя тоже!
— Помочь?
— Не откажусь!
С сумкой на спине подходит Вострик. Глаза горят, весело улыбается.
— Привет королям воздуха! Понравилось прыгать?
— Еще бы?! — смеется Митька.
— Еще бы разок! — добавляю я и нисколечко не вру. Радость переполняет, и я готов прыгнуть раза три кряду, лишь бы разрешили.
— Знаю я вас, чертей! Ничем не испугаешь! С такими орлами хоть сейчас в бой!..
Мы идем вместе в квадрат, высоко подняв головы, и громко смеемся. По пути присоединяются Середин и Казанцев, Козолупов и Абрасимов. И тоже весело хохочут, вспоминая свои прошедшие страхи и воздушные кульбиты. Мы идем одной шеренгой, уверенно, широко, как и подобает боевым товарищам и друзьям. И пусть нам присущи известные недостатки, но их, на мой взгляд, становится все меньше и меньше. А спаянность, взаимовыручка и взаимоуважение растут изо дня в день.
