Виктор встал, надел тапочки, почесываясь, прошел по коридору, привычно втянув голову в плечи, пробегая мимо двери в ванную - там, где повесился дядюшка Нусэдвардс. Постучался в комнату мамочки. Мамочка спала. Приближаясь к изголовью ее кровати, Виктор уловил свое бледное отражение в окне. Что-то неприятно сжалось внутри от взгляда, который он увидел в собственных глазах. Этот взгляд напомнил ему об Эдне. И снова Виктор подумал, что недостаточно любил ее. Присев на краешек кровати, Виктор сообщил об этом мамочке. Мамочка сонно потянулась и покачала головой, обзывая Эдну "неблагодарной тварью". Тогда Виктор снова вспомнил Эдди Пролкса и пожаловался мамочке, что после Эдди у него не было по-настоящему хороших и верных друзей. Мамочка вздохнула и принялась рассказывать Викки о том, как какой-то длинный худой в очках пригласил ее поужинать. А когда Виктор напомнил мамочке о том, что ужинает она с ним и ни с кем другим, мамочка отчего-то разозлилась и пробормотала, что Викки не дает ей жить свободной жизнью. Викки расстроился и заявил, что просто слишком любит мамочку, поэтому никуда и ни к кому ее не отпустит. Ладно, сказала мамочка, нашел бы ты себе девочку, только нормальную, а не такую, как та чертова анорексичка. Виктор обиделся и заверил мамочку, что лучше нее он никогда никого не найдет, и что по сравнению с мамочкой все кругом чертовы анорексички. Мамочка фыркнула и перевернулась на другой бок, пообещав познакомить Виктора с каким-то длинным худым в очках. Викки замотал головой. Мамочка, ну зачем нам нужен кто-то другой? Нам разве вдвоем не хорошо ли? Дедушки давно нет. Бабка Эльза прокурила себя до дырки. Когда-то был дядюшка Нусэдвардс, но разве без него нам так уж плохо? А папочка? Он вообще был или нет? Эдна не пришлась нам по вкусу, да? А Эдди Пролксу все равно не нравилась рыбалка. Боже, мамочка, когда мы вместе, и мысли нет о каких-то там Лиззи или Лоре - все это ошибки молодости, когда не знаешь, куда себя деть. Мамочка, даже не думай куда-то уходить. Твой сыночка голоден. Покорми его. Покорми. Покорми.

Виктор Баррик лежал на кровати и смотрел в потолок. Мамочка пообещала никогда ни за что не уходить от него. И правда, какая мать бросит свое дитя? Виктор блаженно потянулся. Она могла бы и не говорить этого - он уверен в истинности ее клятвы без лишних слов. Как младенец неотделим от матери, так и мать неотделима от своего ребенка. В случае с Виктором - в прямом смысле. Дело в том, что Виктору очень нравилось думать, что его чрево является вместилищем жизни. Или даже жизней. Жизней людей, которые никогда его не бросят.

Дружба, любовь и семья - навеки в кишках Виктора Баррика.