– Когда кого-то любишь, не означает, что эти люди не придадут тебя или не причинят боль, – сказала я. – Поверьте, я знаю это лучше, чем кто-либо другой.

Я подумала о Логане и о том страшном моменте, когда он повернулся ко мне в зрительном зале Аоиды и я увидела, что его глаза светятся красным. Когда я поняла, что Вивиан и Агрона сотворили с ним что-то ужасное. Что я, возможно, опоздала, чтобы спасти его. Это был один из самых скверных моментов моей жизни. А теперь Логан ушёл, и это тоже причиняет боль. Потому что на этот раз он исчез по собственной воле, а не из-за того, что сотворили Жнецы. Он исчез, потому что так захотел, не оставив мне ничего, кроме кошмаров.

Рейчел одарила меня слабой улыбкой.

– Печально, не правда ли? Но это правда. Иногда любовь может причинять невероятную боль.

Я больше ничего не сказала. Да и что тут скажешь? Нас всех ранили Жнецы, кого-то больше, кого-то меньше. Каждый из нас справлялся с этим по-своему. Всё-таки я пододвинулась чуть ближе к Рейчел и оставалась рядом, пока остальные заканчивали свои спарринги и вновь присоединились к нам.

Похолодало и стемнело, солнце село, а часы тянулись медленно. Все завернулись в свои спальные мешки, но в отличие от них я слишком нервничала, чтобы уснуть. Поэтому села как можно ближе к мерцающему пламени костра.

Я вызвалась подежурить, чтобы другие могли подремать. Мы не обнаружили никаких следов пребывания здесь Жнецов, но это не означает, что их тут нет. Они запросто могли где-то спрятаться и ждать подходящего момента для нападения. Ну и заодно я присматривалась, не увижу ли малыша-грифона и таинственную тень. Но если они где-то поблизости, то оставались такими же невидимыми, как Жнецы.

Без четверти двенадцать запищал мой мобильный, напоминая, что пришло время будить остальных. Ворча и постанывая, они нехотя начали подниматься. Достав фонарики из своих рюкзаков, включили их и пошли в заднюю часть двора.

Цветки амброзии выглядели точно так же, как днём – крошечный участок, полный белых цветков, растущих из каменной стены.

 – Вы уверены, что мы должны сорвать их именно в полночь? – спросила я.

– Так сказала Метис, – ответил Аякс. – В полночь, желательно в морозную, зимнюю ночь.

– Что ж, по крайней мере мороз у нас есть, – пробормотала я.

Температура с вечера постоянно падала. Чем холоднее становилось, тем больше инея собиралось на камнях и рухнувших стенах. Между тем весь двор выглядел так, будто лежит под серебряным покрывалом – холодным и прекрасным – хотя цветы странным образом остались не тронутыми растущими кристаллами.

Мы стали ждать, минуты тянулись так медленно. От нашего дыхания образовывался пар в воздухе, а потом ледяными кристаллами падал на землю. Довольно долгое время с цветами амброзии ничего не происходило, не считая того, что они, как и мы, дрожали на холоде.

– Минута до полуночи, – объявил Оливер, глянув на мобильный. Из-за белого света дисплея, падающего на его лицо, он походил на призрака. Мы сосредоточились на цветах и ждали изменения, какого-нибудь признака того, что они сделают именно то, что должны сделать... то, что нужно Никамедису.

И медленно – очень-очень медленно – цветки начали расти.

Сначала я подумала, что мне показалось. Но потом я моргнула, потом снова, и снова, и поняла, что они действительно... двигаются.

Казалось, три маленьких отдельных цветка стремятся навстречу друг другу, будто между лепестками в серебристом свете луны на небе каким-то образом образовалось притяжение.

– Вы тоже это видите? – спросила я.

– Тссс, – шикнул Оливер. – Разрушишь атмосферу.

Я ткнула ему локтем в бок, и он улыбнулся. Потом мы оба вернулись взглядом к цветам.

Как только лепестки трёх цветов коснулись друг друга, показалось, что они одновременно завяли, будто не могли выносить близости друг друга. Я ахнула, спрашивая себя, может быть что-то пошло не так, может быть, они не будут цвести из-за того, что мы стоим здесь вокруг и отчаянно в них нуждаемся.

Но как только цветы завяли, в их центре образовался серебристый свет, а пурпурно-серые полосы на лепестках взорвались холодным пламенем. На мгновение цвета соединились в яркую смесь из серебра, пурпура и серого, становясь всё ярче и ярче, так что в конце концов мне пришлось закрыть глаза и отвернуться от интенсивного света. Потом, так же быстро, как всё началось, цвета и свет поблекли.

Я открыла глаза – и удивилась тому, что лежало передо мной.

Каким-то образом три маленькие чашечки соединились в большой, красивый цветок. Лепестки теперь переливались серебром и немного поблёскивали металлом. Можно было подумать, что если постучать по ним ногтем, они зазвонят, как колокольчик. Белый, пурпурный и серый цвета тянулись теперь также и по внешней стороне лепестков, находясь так близко друг к другу, что образовывали широкую полосу. Этот цветок был одной из самых красивых вещей, которую я когда-либо видела.

Несколько мгновений мы все молчали.

– Это невероятно, – в конце концов прошептала Дафна.

– Верно, – согласился Ковингтон странным, почти что завистливым тоном. – Верно.

Снова мы все замолчали.

– Что ж, – сказала я, подошла и осторожно потянула за цветок, отрывая его от каменной стены и из клюва грифона – вместе с лозой и всем остальным. – Мне всё равно, какой он красивый. Важно только, что он сделал то, что должен был. Теперь мы сможем его использовать, чтобы помочь Никамедису.

– Конечно, – согласился Ковингтон. – Конечно.

Я осторожно засунула амброзию в длинную, узкую, пластиковую трубу, которую купил вчера Аякс, когда мы ходили по магазинам и отоваривались для похода. Я могла только надеяться, что труба защитит цветок, чтобы мы смогли доставить его в академию целым.

– И что теперь? – поинтересовалась Рори.

– Теперь мы ляжем спать, – пробормотал Аякс. – День был длинным, а завтра утром нам предстоит спуск с горы.

Мы все вернулись к лагерю. Аякс подложил в костёр еще дров, так что они будут гореть всю ночь, пока все расползались по своим палаткам и спальным мешкам. Полчаса спустя я лежала с Дафной в палатке. Рейчел и Рори тоже будут спать здесь, но после дежурства. Я пододвинулась ближе к Дафне в поисках тепла, хотя она уже храпела. Иногда из её спального мешка выскальзывала розовая магическая искра и летела, словно светлячок по воздуху, постепенно затухая.

Я застегнула свой спальный мешок и убедилась, что одна рука лежит на рукоятке Вика, а другой обхватила трубу с цветком амброзии. Меч открыл свой глаз и посмотрел на меня со всей серьезностью. Вик сегодня был очень молчаливым, и мы говорили не так много, но я знала, что он отдыхает перед сражениями, которые, несомненно ещё последуют. Меч понял, что самая опасная часть пути ещё впереди – спуск с горы, который также включал в себя пережить все ловушки, устроенные Жнецами.

– Не переживай, Гвен, – сказал Вик. – Спи спокойно. Я буду настороже. Сегодня ночью никакие Жнецы не подкрадутся к тебе. Обещаю.

– Хорошо, Вик, – пробормотала я. – Оставляю это на тебя, – сказав это, я закрыла глаза, позволяя темноте сна взять надо мной верх.

Меня разбудил холод.

В какой-то момент ночью спальный мешок соскользнул с плеч и теперь холодный воздух пробирался по затылку, словно ледяная ладонь. Дрожа, я глубже забилась в спальный мешок, пока тепло моего собственного тела в сочетание с шелковистым материалом прогоняли ужасный холод. Было еще очень рано, и Дафна, Рори и Рейчел посапывали рядом со мной, но я увидела, что снаружи уже светает. Должно быть скоро рассвет. Если нам хоть чуточку повезёт, то до академии мы доберёмся в полдень, а уже вечером вернёмся в Северную Каролину.

Какое-то время я лежала, укутавшись в спальный мешок, но уже скоро начали просыпаться и остальные. Полчаса спустя мы все собрались вокруг костра, от которого за ночь остались лишь тлеющие угли. Полусонным нам не особо хотелось разговаривать друг с другом. Вместо этого все с хрустом пооткрывали бутылки с водой и принялись рыться в рюкзаках в поисках чего-нибудь съедобного на завтрак. В этот я раз я снова выбрала упаковку мюсли. Сушёные фрукты с шоколадом, овсом и орехами были не такими вкусными, как вчера, но благодаря им мой желудок бурчал не так сильно.