Буквально вылетев из комнаты, она увидела застывшую на пороге в гостиную Мери. Золовка стояла в нерешительной позе со своими неизменными спутниками — сжатыми кулачками, готовая вот-вот выглянуть за угол в кабинет. Выбегающую оттуда невестку она встретила вскинутым подбородком, выгнутой бровью, линией губ «в ниточку» и открытым вызовом и подозрением во взгляде. Ни девушка, ни её собака не успели как-то отреагировать на женщину, а молча пронеслись вдвоём мимо в прихожую.
«И как давно… это привидение здесь стоит, интересно?» — только и успела подумать Жак.
После того как ушли Олдансоны, Палома, вернувшись в гостиную, объявила, что ей тоже пора уходить и посмотрела на Алекса. И тут всех удивил Кевин — он с другого конца комнаты громко попросил её задержаться еще на один танец и, получив согласие в виде улыбки и кивка головы, кинулся к ноутбуку выбирать композицию.
Сесилия снисходительно заулыбалась, а мистер МакЛарен, не мешкая, подошел к Жак и протянул руку.
— Могу я пригласить на танец хозяйку этого гостеприимного дома?
Та подала ему свою ладошку, просто не в силах скрыть удовольствия и чувства глубокого морального удовлетворения, да и как бы она это сделала, интересно, с его еще не остывшим поцелуем на своих губах.
«К тому же, раз уж он у нас теперь тут общепризнанный красавец, то почему мне не может быть приятно с ним потанцевать, так ведь?» — заносчиво оправдывала она саму себя.
— Ну, так ты всё-таки решила, как будешь встречать Рождество? — спросил Александр, только лишь положив руки ей сзади на талию, намекая на их недавний разговор по телефону о планах на праздник.
— Да, мы будем дома вдвоём с Чарльзом. — Она посмотрела на супруга, приглашающего в этот момент на танец Сесилию. — Мери не хочет приезжать к нам на сам праздник — говорит, Рождество встречает только дома, но всё-таки, хвала небесам, согласилась сразу после сочельника приехать и посидеть на каникулах с Сулой, пока Чарльз будет во Франции, а я — в Глазго. А ты? Что у тебя? Ты едешь домой? — сделала она ударение на слове «едешь», как бы интересуясь его готовностью к каникулам в плане учебы. Девушка подняла глаза на своего партнёра с серьёзным, участливо-любопытным выражением, этим как бы отстраняясь от всех ради Алекса, показывая, что хочет сосредоточиться на этом своём госте и уделить ему достаточно внимания, как любая уважающая себя гостеприимная хозяйка. Хотя у неё уже давно было ощущение, что она изменяет этому парню со всем белым светом во главе с Чарльзом.
— Да. — Александр кивнул. — То есть, нет. — Опять такой же кивок. — Я не сразу направляюсь в Глазго. Сначала двадцатого еду в Лондон к Кирку, потом на двадцать второе у нас с ним билеты из Хитроу в Прествик. На следующий день, двадцать третьего, мы все вместе: он, я, мать и Дженн едем на моей машине к Рональду — Рождество будем встречать у него в Килмарноке.
— Какая красота! — глаза девушки распахнулись с детской непосредственностью и зажглись восхищением. — Рождество в горах, на ферме! Ой, ну что может быть лучше! Это та-а-ак классно, Александр. Кто это придумал?
— Кирк. — Юноша улыбался, залюбовавшись её искренностью. — На самом деле, тут и придумывать-то было нечего — мы уже так делали пару раз. Он любит забуриться в горы на праздники, поэтому договорился с Ронам приехать к нему. За ним увязался я, потому что мне тоже это по кайфу. — Жаклин умильно улыбнулась. — За мной потянулась Дженн. Ну а матери не встречать же Рождество одной, она тоже едет с нами.
После перечисления этой цепочки у его партнёрши только что на лбу не загорелось табло с надписью: «А я? Я тоже хочу с вами!» Но реакция парня на её сложенные домиком бровки и глаза «кота из Шрэка» была, мягко сказать, неожиданной. В пару секунд став серьёзным, он низко опустил взгляд, как бы собираясь с мыслями, а когда поднял их, Жак даже немного отстранилась. Ей захотелось оглянуться по сторонам — где там Мери и не смотрит ли на них кто-нибудь другой? В «тюльпанах» её любимого мужчины будто шел текст какого-то вежливого интимного послания. А следующие слова прозвучали как дайджест.
— Я обязательно свожу тебя в горы, Жак, когда мы будем в Глазго. Обязательно. Но ты поедешь туда только со мной…вдвоём… ты и я. Ты, главное, приезжай, хорошо? — он наморщил лоб и прищурился. Бесенята в его глазах вешали между столбами растяжки со словом «Welcome», а один, самый талантливый, уже открывал зубами бутылку шампанского.
Жаклин часто заморгала и судорожно вздохнула.
— Мм… да-да, конечно, я же сказала, что приеду. — Она вернула взгляд к Алексу и часто закивала. — Обязательно приеду.
— Я буду тебя там ждать. — Почти одними губами поставил молодой человек «печать» под своим посланием, ею же скрепив их уговор. От такого обещания и вытекающей из него перспективы Жаклин как-то сразу смутилась и притихла. Опустив голову, она так же потихонечку, незаметно для окружающих, во всяком случае, так она надеялась, прикоснулась лбом чуть пониже левой ключицы своего партнёра — этот жест был наиболее невинным, как ей казалось, из всех, каким она могла сейчас дать понять своё отношение к поездке в горы с ним вдвоём.
У юноши от этого прикосновения потеплело внутри. Не отнять свои руки от её талии в этот момент, и не зарыться ими в эти шелковые «пружинки», и не прижать её голову к себе еще сильнее стоило ему усилия воли, необходимого для двухдневного занятия по риторике, которую он возненавидел с первой минуты первого занятия и называл «балабольнёй». Да и вообще…как только не называл.
Однако лишенный возможности проявить сейчас всю свою нежность, которую, в таких непривычных для него количествах, рождала в нём эта англичаночка, и, понимая всю опасность того, что она сейчас делает, он, тем не менее, не стал «выдергивать» её из этого состояния и разрушать их интимный момент. Вместо этого парень как ястреб принялся «сканировать» пространство, охраняя это их прикосновение от грубого и неминуемо разрушительного внимания окружающих, и чтобы при первой же опасности привести всё в благочестивый вид, не дав присутствующим с хозяином во главе и с Мери в авангарде, повод заподозрить Жаклин в превышении «служебных полномочий».
Но всё было вполне себе невинно и спокойно: пьяненький Чарльз танцевал с Сесилией, вернее, меньше танцевал, больше о чем-то оживлённо болтал, пара Кевин — Палома отличалась от них только меньшей степенью опьянения партнёра.
А потом из прихожей вошла Мери.
Александр среагировал мгновенно.
— Знаешь, что мне сказала Палома?
— Нет. — Жаклин подняла голову и отрицательно покачала головой. — Что?
— Что к ней подходила Мери и спрашивала: является ли она моей девушкой или нет? И если да, то можно ли этой Мери пригласить меня на танец? — рассказывая всё это, он так повернул свою партнёршу в танце, что она боковым зрением смогла увидеть вошедшую золовку, которая даже и не скрывала, что смотрит только на них. Но ни Жаклин, ни Александр не хотелось гадать о том, чем конкретно они обязаны такому вниманию: симпатией к нему или уже подозрению в существовании «их».
Поэтому они принялись просто болтать.
— И та ей «дала зелёный свет», и Мери тебя пригласила.
Юноша кивнул и дополнил:
— А еще Палома предложила, что если мне, как заднеприводному…
— Александр!
— … если мне как гею неприятны подкаты этой… — он хотел сказать «тётки», и его собеседнице даже показалось, что она уже услышала это слово, — мадам, то я мог бы ей признаться, что предпочитаю мужчин — в этом нет ничего паршивого и постыдного. Эта медичка-маньячка, признаться, уже достала меня со своей толерантностью — постоянно склоняет к каминг-ауту. — Александр раздраженно закатил глаза.
— Она хорошая и желает тебе добра. — Жаклин без зазрения совести лукавила, заступаясь за свою будущую коллегу. Вообще, она приходила в ужас от того, как он легко мог сделать её счастливой, всего лишь негативно или насмешливо отозвавшись о любой другой женщине здесь или где-нибудь ещё в Мире. Понукаемая своим воспитанием, она даже про себя решила бороться с этим. Когда-нибудь потом. — К тому же, ты просто можешь перестать с ней общаться.
