— Не надо меня воспитывать. Ваша собака вымазала мою лавочку, и мне теперь её мыть, — явно с желанием продолжил мужчина. Усатый молча стоял рядом и ухмылялся.

— Ничего страшного она не сделала вашей лавочке. — Девушка уже справилась с поводком и собиралась покинуть двор.

— Да? Не сделала? Иди сюда, я тебе покажу. — Бледнолицый скандалист в два огромных шага подлетел к девушке, сгрёб своей ручищей ее пуховик на левом плече и потянул к лавочке.

— Отпустите меня, сэр! Сейчас же! — только успела крикнуть та, а Сула — ринуться к ноге мужчины, как кто-то сзади Жаклин молча взял мужчину за запястье так, что тот сразу же выпустил одежду девушки. После чего его тут же, за эту же руку, молниеносно слегка развернули задом к лавочке и…

Чпок!

И возле Жаклин уже никого не было.

Бледнолицый, сделав пару нелепых взмахов руками и столько же неуклюжих шагов назад, в конце концов грузным бесформенным кулем плюхнулся возле лавочки на задницу. Александр своим родным левым, хорошо отработанным хуком отправил любителя чистых лавочек аккурат к предмету его симпатии, правда, слегка при размахе задев плечом свою девушку. Поэтому он сразу же, молча, не глядя на Жаклин, отодвинул её двумя руками в сторону, потому что оставался еще и усатый.

— Ты что творишь, щенок! — кинулся тот к своему другу и начал пытаться его поднять. Но убедившись в тщетности своих попыток, ввиду лишних промилле в крови и, как следствие, проблем с координацией и тонусом в мышцах, двинулся на Алекса. — Тебя что, давно ремнём не пороли? Так я сейчас это исправлю! — Он трусливо вскинул подбородок и начал расстёгивать ремень, продетый в пояс комбинезона, меленькими шажками наступая на «щенка».

Молчаливый молниеносный апперкот снизу, прямо под вскинутый подбородок, усадил его почти рядом с его менее благородным, но более несдержанным коллегой.

Александр молча посмотрел на свои сбитые костяшки и повернулся к Жаклин.

— Идём, — только и сказал он и, взяв поводок из её рук, повёл Сулу со двора, которая всё это время поскуливала, раздираемая желанием хорошенько поругаться на это безобразие.

Медленно и неуклюже поднимаясь с тротуара, бледнолицый что-то крикнул о том, что он их из-под земли достанет, но парочка не обернулась.

Только выйдя опять на NewStreet, Жаклин поняла, что её всю трясёт. У неё тряслось руки, ноги и даже зубы. Увидев это, Алекс для начала взял её ладони в свои, но поняв, что это как мёртвому припарки, со словами:

— «Иди сюда», — сгрёб в охапку.

Она будто приросла к нему. Постояв с ним в обнимку некоторое время, у неё появилось чувство, что вот примерно как-то так она и родилась. Ну и, конечно же, в лучших своих традициях, оказавшись у Алекса в объятьях, сразу же успокоилась.

«Господи! — прижималась Жаклин к парню. — Ему ведь восемнадцать, а мне с ним несравнимо спокойней и надёжней, чем со взрослым Чарльзом. Как такое может быть? Всё дело в нём? Во мне? В любви? Не понимаю. Я уже ничего не понимаю. Кто он? Почему так?» — И, вздохнув полной грудью, задрала голову.

— Я больше никогда в жизни не назову тебя дитём. Клянусь!

Александр даже не улыбнулся, а с точностью до наоборот-выражение его глаз стало еще более серьёзным и сосредоточенным.

«Я понял тебя, малыш. Я всё понял», — подумал он о том, что можно стать полноценным мужчиной в глазах своей женщины не подчинив, а защитив её.

Дальше к дому Жаклин они шли уже довольно быстро и даже без происшествий. Было около восьми вечера. Окна квартиры четы Рочестер, сейчас тёмные и безжизненные, напоминали пустые глаза статуи из черного мрамора. Хозяйка открыла дверь своим ключом, и все трое вошли в прихожую.

— Проходи, располагайся, — сбросив пуховик и кинув его на тумбочку, Жак отцепила от поводка и подхватила на руки собаку. — Я сейчас помою лапы Суле и приду.

— Я помогу, — тут же отозвался гость, вешая и свою дублёнку, и пуховик девушки на вешалку и не предпринимая попытки осмотреться в помещении — для него всё здесь было того… Чарльза. Это был его дом, его быт, его мебель и… его жена, увы.

Жаклин остановилась.

— Не стоит, — сказала она доброжелательно. — Я быстро. А потом мы попьём чаю. Ты ведь хотел пить.

— Я и сейчас хочу. Поэтому помогу тебе. Чтобы побыстрее.

— Ну хорошо. Идём.

Когда они зашли в маленькое, тесное помещение ванной комнаты, воздух сгустился как горячая карамель. Но девушка решила не подавать виду и, поставив свою питомицу в ванну, включила душ.

— Подержи, пожалуйста, — попросила она добровольного помощника, протягивая ему держатель.

Александр молча взял душ и направил его на лапы Суле-грязнуле, Жаклин по очереди вычищала из всех четырёх песок, грязь и мельчайшую гальку. Щенок только жмурился и облизывался, но терпел и не дёргался — он уже привык.

Все молчали.

— Всё. Спасибо. — Жак выключила кран и легонько отжала лапы своей хулиганке. Как только она вынула щенка из ванной и начала обтирать его «собачьим» полотенцем, Александр присел и взял Сулину морду в свои ладони.

— Хорошая девочка… умная… молодец — поощрял он её к примерному поведению, гладя под глазами большими пальцами. Жаклин увидела, как воспалились и покраснели ссадины на костяшках его левой руки.

На морде фараоновой собаки было написано, что она изо всех сил старается соответствовать тем характеристикам, которыми награждает её молодой человек, но это не помешало ей пулей рвануть из ванной, почувствовав, что её уже помыли и более не задерживают, попутно сбив ведро со шваброй и мыльными принадлежностями.

— Сейчас побежит к своим тряпкам и начнёт в них вываливаться. — Жаклин ополаскивала руки под краном. — Тебе нужно промыть твои ссадины. — Она потянулась к ванной полочке. — Вот, возьми, это антибактериальный гель. Сейчас принесу тебе новое полотенце. — И она тут же вышла.

Вернувшись, хозяйка застала Алекса подставившим свои костяшки левой руки под струю холодного крана. Увидев вошедшую, он закрутил воду и взял у неё полотенце. Вытираясь, парень молча смотрел на девушку, улыбаясь своей полуулыбкой, полуухмылкой. Та, не дожидаясь, пока он закончит, взяла его руки в свои прямо поверх махровой ткани и, глядя ему в глаза, на ощупь высвободила его левую руку и стала поочерёдно целовать сухими поцелуями каждую сбитую костяшку.

Она дошла только до третьей — на большее МакЛарена не хватило. Скомкав полотенце и, не глядя, швырнув его на стиральную машинку, он, толкнув Жаклин к стене, на которой висели махровые халаты и другие ванные тряпичные принадлежности, и накинулся на неё, как человек, соскучившийся за год по морю, ныряет летом в первую свою волну.

Вроде бы Жаклин к этому и вела, но всё равно оказалась не готова — всё произошло быстрее, чем успела набрать воздуха перед «погружением». Вот она стоит с руками Алекса, а вот уже прижата его телом, и её руки вытянуты полностью вверх его руками, а его язык уже прижимается у неё во рту к её язычку, а губы в это время творят что хотят и даже больше.

Но Жаклин, уже успев худо-бедно изучить любимого человека, поняла, что что-то не так. То есть вроде бы всё, как и должно быть. Но всё равно что-то не то. Он после каждой порции поцелуев словно приостанавливался, ожидая не то её ответа, не то какойто оценки, не то даже отмашки, и по тем звукам, которые в это время издавал — какойто рык сквозь зубы, Жак поняла, что это звуки не только и не столько возбуждения, сколько звуки злости-Александр её не целует, он её как будто клеймит. В прямом смысле. Юноша хочет показать своё владение ею, свою власть над ней здесь, в этих стенах.

— Я твоя, Алекс. Твоя, — тут же выдохнула девушка ему в рот и лизнула его расслабленным широким томным языком.

Она хотела успокоить собственника, но добилась обратного — только лишь услышав её слова, тот стал извлекать из себя звуки несравнимо более низкого происхождения. Во всех смыслах. Он, с каким-то утробным гулом двигателей «Боинга 747», отпустил её кисти и схватил внизу за ягодицы.

А набрав полные ладони мягкого, женского тела и сжав так, будто хотел пропустить сквозь пальцы, загудел уже «Аэрбасом 380».