Он исследовал и наслаждался, заводился не на шутку и просто терял рассудок, накрывал губы девушки своими снова и снова, жадно их покусывая и посасывая, втягивал её язык к себе в рот и сосал его как безумный, внедряясь в неё своим языком, ласкал всё подряд, до чего мог дотянуться, полизывал её зубки и нёбо, надавливал, стараясь как можно более явно обозначить там своё присутствие, и пытался проникнуть в неё как можно глубже в желании слиться, соединиться, стать одним целым. Чувствуя, что напирает на Жак своим телом уже излишне сильно, и у той могут появиться болевые ощущения в спине от соприкосновения с бугристой корой дерева, он протиснул свои ладони ей за спину и, немного отстраняя от опоры, еще больше вдавливал её в самого себя.
Жаклин из скромности старалась не показывать, как она этого ждала, но, кажется, у неё получилось плохо. На этот раз она не стала тянуться к его волосам, а положила раскрытые ладони прямо перед собой, на его пресс. Ничего задирать ему не стала — постеснялась, а принялась водить ладошками по его стройному, твёрдому, молодому телу под полами дублёнки, прямо поверх водолазки, которая оказалась на ощупь просто божественна, и с радостью принимала всё, что он ей давал: поглощала его стоны своими вдохами и усиливала его рычание своими стонами, не забывая, с готовностью и желанием, платить ему тем же: оттягивала его нижнюю губу, посасывая её своими губками, и дразнила, полизывая языком, потом рвалась Алексу в рот и присасывалась как к чему-то спасительному, оживляющему, дающему силы.
Она настолько потеряла голову и так глубоко погрязла в ощущениях страсти, что не сразу осознала, что уже какое-то время чувствует ЭТО.
Влюблённая, понятное дело, не заметила, когда «это» увеличилось настолько, что его присутствие стало невозможным игнорировать — и немудрено, но не в этом дело. Самым главным было то, что «это», на удивление Жаклин, было ощутимо большим, нежели она ожидала и готова была почувствовать не только здесь и сейчас, в этой весьма далёкой от интимности, обстановке, а вообще, в принципе. Оно упёрлось ей чуть пониже пупка и… и заставило остановиться.
Пораженная, перестала отвечать на поцелуи — Александр, почувствовав, что с предметом его страсти что-то не так, тоже замедлился и оторвался от неё, а Жак, не поверив своему животу, с открытым ртом начала медленно опускать туда, вниз, свои округлившиеся глаза.
Оба тяжело дышали.
До этого дня, в интимном смысле, Жаклин знала только одно «это» — своего мужа. Порно её не впечатлило после того как прошла закалку на практиках в гастрохирургии и травматологии. Поэтому такой уж вот прямо «трепетной ланью» она не являлась. Но то ли весь этот накопленный опыт оказался недостаточен, то ли его характер не подходил под ситуацию, потому как помог он мало.
Она понимала, что парень и сам, мягко говоря, немаленький, но… всё равно очень удивилась, обнаружив такие непривычно — неприличные для неё размеры.
А сам юноша всё это время с прищуром вглядывался ей в лицо, опять, в очередной раз, наслаждаясь её растерянной реакцией. Но думал, понятное дело, немного о другом.
«Аа-а-а-а… ф-фа-а-ак-к, господи, почему мы сейчас не где-нибудь, у меня, в Глазго!! — скрежетал он зубами, мешая имя Господа с матерными словами. — Я хочу в неё, мать вашу! Ч-ч-че-е-е-ерт!» — Юноша готов был сейчас буквально биться головой об ствол этого самого дерева.
В следующий момент Жаклин, опустив глаза еще ниже, увидела… что Сула, судя по всему, уже давно несильно тянет Александр за правую штанину. Тут и до него самого дошло, что с его брючиной явно что-то не так.
— Сула, фу! — первой среагировала её хозяйка. — Фу! — Она ринулась к своему щенку и, наклонившись и разжав ему сведённые челюсти, подхватила на руки, зная, что так её хулиганку будет быстрее и проще отвлечь и успокоить.
— Какая у тебя защитница, — засмеялся МакЛарен. — Порвёт! — Он аккуратно запахнул дублёнку подальше от глаз девушки и собаки. — И оторвёт, — тут же добавил с улыбкой, но в следующее мгновение слегка дёрнулся и поморщился, когда низ полы ударился об то, до чего достал.
«Черт… и почему для дублёнок не придумали придерживателей?»
А защитница тем временем, как бы в подтверждение его слов, громко гавкнула на руках у хозяйки.
— Точно! Я же говорю! — засмеялся он, двинувшись распутывать корпус поводка.
«Святые небеса, чем занимался с ней её муж? — вспоминая реакцию девушки на свою эрекцию, подумал Александр. — Это с таким-то норовом и острым язычком офигела только от стояка в штанах. Другие на её месте уже ныряли туда руками, а она вон что… шуганулась. Да сама она… дитя… сексуально не разбуженное. А что будет, когда я его достану? Хоть бы в обморок не грохнулась и не убежала с воплями», — переживал и сокрушался обладатель «этого».
После того как хозяйка опустила-таки на землю свою питомицу, та, отряхнувшись, будто на руках её вымазали чем-то нестерильным, направилась «отмываться» прямиком в «чистые» воды Темзы. Парень с поводком в руке приблизился к своей девушке вплотную и, обняв её другой рукой за шею, притянул к себе поближе и, наклонившись к ушку, сказал очень тихо, не иначе чтобы не услышала грозная охранница:
— Еще раз услышу — накажу. — Он кратко пососал мочку этого же ушка и, наклонившись к шее и шумно вдохнув запах своей девушки, отстранился и отпустил её.
— Больше не буду, — прошептала провинившаяся на манер: «Ну это мы еще посмотрим».
Они прошлись вдоль берега по направлению к городу, потом свернули на Thaemes Road.
Сумерки сменились теменью, и уже везде зажглись фонари. Ветер стих до полного штиля — в воздухе царили томность и умиротворение. Немногочисленные прохожие, в основном встречные, являлись почти поголовно так называемыми бегунами, которые стремились к реке — пробежаться на ночь глядя вдоль её берегов.
Александр несколько раз звонили. Он тут же отвечал односложными: «Да. Нет. Хорошо. Я понял. Перезвоню», — и, отключившись, опять прятал телефон в карман джинсов.
— Куда мы идём? — спросил он после очередного звонка. Они просто шли рядом.
— Ко мне.
— Вот так? Ты хочешь познакомить меня со своим мужем?
— Нет, — Жаклин отрицательно закивала головой. — Не хочу. Да я бы никогда такого и не сделала, не спросив твоего разрешения — это во-первых, а во-вторых, Чарльз сегодня будет играть в шахматы в клубе до полуночи.
— Он член клуба?
— Да.
— Оу, круто! — присвистнул парень. — Хотя о чем это я — он же преподаватель! Я как-то, признаться, всё время об этом забываю.
Они поговорили еще об Университете, о Глазго, о горах — Александр, оказывается, с раннего детства ходил в горы с дядьями и братьями — его отец не очень стремился к такого рода прогулкам, но сына, тем не менее, отпускал, хоть и не сказать чтобы охотно.
В горах Рональд с Кирком много общались между собой, вспоминали детство, друзей, случаи из домашней, школьной жизни. Десятилетняя разница в возрасте привела к тому, что старший Рон с детства был младшему брату вместо постоянно отсутствующего по делам бизнеса отца. И хоть жизнь сложилась так, что Кирк преуспел намного больше своего старшего брата, и его карьера бизнесмена сложилась несравнимо более успешно, Рон для него так и остался непоколебимым авторитетом и, что называется, надёжным тылом.
Для мальчишек горы, что и говорить, являлись великим событием. Только то, что собирались одни мужики, без женщин и девчонок, где можно быть свободней в выражениях и в поведении, возводило это события в ранг «из ряда вон». Они все поголовно приходили в восторг от суровых, полевых условий и соответствующей всему этому манеры общения, от возможности спать на открытом воздухе в спальных мешках на гусином пуху, умываться утром в ледяном ручье или озере, разжигать костёр на ветру, понаблюдать, как горят грибы, готовить еду на костре или в золе, встретить в лесу ёжика, посмотреть фокус под названием: «вскрытие консервной банки обычной фунтовой монетой» и «розжиг огня с помощью пустой бутылки и картофелины», да и просто побегать вволю, не боясь попасть под машину, и покричать во всё горло, не опасаясь, что оглохнут соседи — это ли не счастье?
