Поплавали и на надувных кругах, которые Алекс тут же окрестил «пончиками». А вот на лодках с электромоторами, некоего аналога машинок в Диснейленде, где можно врезаться друг в друга и играть в догонялки, катались уже только вдвоём с мамой — папе хватило и катера в океане.
Вернулись к себе на остров затемно. По пути вымотанный ребёнок уснул, а когда проснулся, мама сразу же обнаружила у него температуру.
— Дэлли, что у тебя болит? — Жаклин склонилась к дочери.
— Доченька, у тебя болит что-нибудь? — зачем-то продублировал Александр и тоже пригнулся к кровати.
Эдельвейс лежала вялая и почти безучастная в постели родителей в спальне, поскольку, получив остров в своё полновластное владение, их «барахольщица» стянула с кровати ребёнка в гостиной всё бельё, собрала в кучу и взгромоздилась дожидаться хозяев.
Но даже в кроватке папы с мамой было похоже, что девочке больше всего хочется, чтобы её оставили в покое.
— Я не хочу кушать, — наконец промямлила она.
— Тебя тошнит? — тут же подсказала мама.
— Да, — недовольно буркнула Дэлли. О еде ей теперь больше нравилось разговаривать с папой — он не волновался и не огорчался, а позволял есть что хочешь и делать это как получится. И нередко присоединялся.
— Я же говорю: она перекупалась, — развела руками доктор Фортескью. — Плюс акклиматизация.
— Но она не может подцепить здесь какую-нибудь заразу? Ты ей все прививки сделала? — паника в голосе папочки вроде бы пошла на убыль, но всё-таки выдавала в нём состояние настороженности, а никак не желанной расслабленности.
— Александр, а зачем, по-твоему, мы в Лондоне целый месяц перед вылетом сидели?
Хотя, если называть вещи своими именами, то сидеть им было некогда.
Прибыв тогда в Лондон из Шотландии, Александр опять пропал на два дня в офисе, но тем не менее успел купить дочери мягкую игрушку «растущую гусеницу», которую очень удобно обнимать ночью во сне и закидывать на неё ногу.
Всё дело в том, что в процессе совместного проживания внезапно выяснилось, что Дэлли с пелёнок привыкла ночью обнимать маму и менять свои, столь глубоко уходящие корнями в быт, традиции, как англичанка и консерваторша, не собиралась. Алексу вскрывшийся факт приятно грел нутро, ибо лишний раз доказывал, что в ночах Жак присутствовала только их дочь, но тем не менее, эту практику решил прекратить, поскольку планировал сам занять это тёпленькое, во всех смыслах, местечко. Итак, к гусенице прилагались дополнительные сегменты тела. Их можно было привязывать летами и замками к хвосту, чтобы игрушка могла «расти» вместе с ребёнком. Этим же вечером на семейном совете насекомое торжественно нарекли Доротеей или кратко Дорри.
А маме папа успел приобрести уже совсем взрослые, но не менее полезные вещи: MakBookPro и iPhon7 с Hangouts и Viber в них. Обеспечив, таким образом, любимую женщину продукцией от «Яблока» и всем, что к ней прилагается, мужчина на третий день улетал к себе в «Большое Яблоко».
Само расставание было тяжёлым. Или даже давящим. Но Жаклин уже заранее смирилась с тем, что разлука с Алексом для неё априорно болезненна и трудна, и по-другому не может быть, потому что не может быть никогда. Это часть её сущности. Сущности женщины, любящей до самозабвения.
«Чёртова работа!» — моментами ругалась она на себя. Когда дело дошло до того, что ЕГО не будет рядом, девушка готова была бросить абсолютно всё, послать к чертям ещё больше и не отрываться от МакЛарена ни на фут. Ни на дюйм.
Но тут же понимала, что и это тоже не выход. Так нельзя. Да и не изменит это ничего — как его не привязывай к себе, как себя не приковывай к нему: физически, эмоционально, финансово, юридически, социально, если он захочет уйти — уйдёт. И даже если пристегнуть наручниками к батарее, отгрызёт себе руку, как волк в капкане — лапу, и будет таков.
Она не навязывалась ему все эти четыре года. Не искала, не звала, не просила, не требовала. Выстояла, выдержала, дождалась. Может, ещё и поэтому он вернулся. Таким образом, сейчас от неё требуется только не изменять себе и надеяться на лучшее. В том числе и на то, что Дэлли не успеет запаниковать после отъезда папы, как уже придёт время собираться.
Последние часы перед разлукой пролетели словно одна минута.
— Да бросай ты эту работу, — в прощальную ночь, будто Мефистофель, то и дело нашёптывал Александр на ушко и целовал в шейку. — Что вообще за мания — работать. Кстати, не исключено, что ты уже беременна, и что тебе та квалификация? Ты её будешь полгода подтверждать, а потом сразу же уйдёшь в декрет, а потом… — как бы намекая на варианты, замолкал парень.
— Нет. Нужно всё сделать, как положено, — склоняла голову на бок девушка, но как только видела, что он готов с ней согласиться, тут же начинала паниковать. — Алекс, мне страшно.
От её страхов парню резко хотелось влезть на стену. Или набить кому-нибудь морду. Ну, или ещё что-нибудь в этом роде.
Доподлинно понимая, что все они полностью на его совести и дело его рук, он принимался топить девушку в своей нежности и ласке, сам от себя не ожидая такого проявления. Алекс будто открывал на полную мощность шлюзы своей мужественности, они уравнивали его брутальность с его же слабостью, и потом всё это обрушивалось на Жаклин. Беззастенчиво и открыто.
Он окутывал, укутывал и обволакивал её обнажённое тело своим таким же голым торсом, как бы стараясь собрать весь негатив, всю печаль с неё самой, с её души. Вобрать в себя и увезти далеко за океан. Долго целовал повсюду, прикасался нежно губами, как бы делая инъекции своей любви в неё и одновременно заживляя раны, которые перед расставанием опять воспалились.
— Господи, я так устал скучать по тебе, Джеки, — поцелуй в носик, — что уже думаю только о том времени, — поцелуй в щёчку, — когда мне это уже не будет грозить, — поцелуй в губки. — Вы будете со мной. — Ещё поцелуй в губки. — И уже навсегда. К тому же, нам светит целая неделя на острове. — Александр оторвался от девушки и, остановившись с ней нос к носу, улыбнулся своей беспрецедентной улыбкой. — Оторвёмся по полной.
Они действительно, ещё тогда, в Глазго, договорились перед Нью-Йорком заехать на недельку в Карибский бассейн.
— Ты же этого хотел, — внесла столь заманчивое предложение Жаклин в машине, по дороге с кладбища. — А если сразу уехать в Нью-Йорк, то мы там осядем, будем откладывать и откладывать, да так и не выберемся. Так всегда бывает. Ты исчезнешь в своём офисе, и всё.
— И куда бы ты хотела поехать? — сразу же приступил к деталям обрадованный мужчина.
— Я тебя умоляю, — закатила глаза девушка. — Да какая мне разница!
— Хорошо, я приеду за вами.
— И не нужно за нами приезжать. Мы и сами в состоянии долететь.
— Хорошо, — опять согласился Александр. — Но вашу дорогу оформляю я. Ты только делаешь мне документы на Сулу.
— Договорились.
Жаклин тоже, как могла, отвлекала себя мечтами об острове, но всё-таки, провожая его рано утром на самолёт, не смогла не сделать бровки домиком и щенячьи глазки.
— Считай, я улетаю в обычную командировку, — ответил ей на это мужчина и впился в губы. У порога уже стояло такси. — Позвоню сразу же, как буду на месте. Я люблю тебя.
И он действительно позвонил. А потом ещё. А потом ещё, ещё и ещё.
И где-то день на третий Жаклин выдохнула.
Александр много говорил с ней по ночам. Рассказывал, что Джесс уже подписала документы о разводе, и он отдал их в Клерк-центр. О том, какую ему нашли отличную квартиру на восточной, более спокойной, так называемой «семейной» стороне Манхэттена, и он заказал там небольшой ремонт.
А Жаклин докладывала о их сборах с Дэлли и в один из дней заявила, что совершенно правильно поступила, решив, пройти все формальности в Седьмом госпитале и отработать там всё, что полагается. У неё начались «критические дни», а значит, она не беременна и будет и дальше продвигаться по пути к своей полноценной профессиональной состоятельности в Штатах. На что Александр, тут же, не моргнув глазом и даже не сделав паузы, пообещал, что он и дальше будет продвигаться по пути к её беременности.
