— Я думаю, стоит позвонить Эшли и спросить у неё о его кардиологе. И в следующий раз сходить сразу к нему.

— Да, ты права. Нужно поговорить сразу с врачом. Ты же у меня умница, — он поднёс к своим губам по очереди обе её руки и поцеловал. А потом притянул её к себе.

Жаклин даже сама себе не смогла бы, наверное, описать, на что для неё сейчас были похожи его объятья. На объятья брата? У неё никогда не было братьев. На объятья друга? Точно — нет. Друзья её обнимали быстро, резко, по-дружески как-то. На объятья дядюшки? Тем более — нет. Дядюшка всегда обходился с ней как с большой фарфоровой статуэткой. Она ничего не могла понять, потому как ничего, кроме примитивной, однообразной, всепоглощающей скуки не чувствовала.

Ей даже не было противно и уж тем более омерзительно. Ей было… никак. Никакой, ни положительной, ни отрицательной реакции. Так она стояла и быстро перебирала в уме варианты, а потом Чарльз взял и поцеловал её за ушком. И Жаклин поняла, на что это похоже.

«Это похоже на объятья нелюбимого, неинтересного, чужого мужа. Который тебе нужен как прошлогодний дождь», — подумала девушка и тут же опять вспомнила про человека дождя, но только уже в слегка другом контексте. Когда-то она смотрела фильм «Человек дождя» с Дастином Хоффманом и Томом Крузом. Там героя Хоффмана, больного савантизмом, целует девушка, и, когда спрашивает о впечатлениях от поцелуя, он отвечает ей:- «Мокро». Вот! Вот именно такое впечатление было у Жаклин от поцелуя мужа у неё за ушком. Мокро. После осознания этого откуда-то из глубин её нутра, из самых нижних слоёв души начала подниматься удушающая, чёрная, тяжёлая, липкая, вязкая мука. Жаклин испугалась.

— Чарльз, — напряглась она.

— Мм? — откликнулся супруг, целуя её в шейку.

— У меня первый день месячных.

Он тут же застыл.

— Вот как? — резко выпрямился и отстранился мужчина. Девушке даже показалось, что в его глазах промелькнуло какое-то подозрение. А может быть, это было простое недовольство.

«Плевать», — равнодушно подумала она.

— Ты случайно не поэтому перебираешься на диван? — как-то излишне высокомерно произнёс мужчина.

— Нет. Не поэтому, — окончательно высвободилась Жаклин. — У внука Эшли — Маркаса — обнаружился коньюктивит. Эшли его на анализы попросила не отправлять, поэтому я не знаю, какой он природы. Мне пришлось его лечить наугад. Не исключено, что это бактериальный или даже вирусный. У бактериального инкубационный период от тринадцати до пятнадцати дней, — на ходу увеличила Жаклин реальный вдвое. — Поэтому хотя бы дней десять мне нужно держаться от твоей постели и полотенец подальше. Ты же не хочешь практически ослепнуть на неделю.

— Оу, вот оно в чем дело, — Чарльз явно проникся ситуацией и сразу же не то боязливо, не то благоразумно отошел в сторону.

«Ну вот и умница», — выдохнула девушка.

Улёгшись в гостиной на диван и перед тем как завести будильник, она проверила звонки и СМС. На удивление везде было пусто.

«Это затишье не иначе как перед бурей», — тут же подумала доктор Рочестер о предстоящей работе. Правда, пока она ставила время на будильнике, ей пришло СМС от некоего Александра. Раскрыв его, девушка обнаружила там только одно слово.

«Жаклин…» — написал респондент и, видимо, решив, что этим он всё сказал, именем и ограничился.

«Прямо до слёз…» — набрала она текст в ответ и отправила. Потом, не дожидаясь ответа, написала:

«Спокойной ночи», — отослала, отложила телефон на пол рядом с диваном и принялась укладываться поудобней — время было позднее.

Засыпая, Жаклин вспоминала, как ещё сегодня утром просыпалась с МакЛареном в одной постели, как они долго валялись и разговаривали, а потом завтракали, а потом собирались, а потом…

Глава 37 Часть 3

На следующий день, проводив в пять утра Мери в Лондон, откуда та должна была проследовать на поезде до Корнуолла, Жаклин отправилась на работу.

Работа накинулась на неё с гораздо большим желанием и вожделением, нежели её «пылкий» муж. Вот кто действительно по ней соскучился! В компьютере накопился список поступлений длиной с Великую Китайскую стену, на столе дожидались файлы с историями болезней, анализов, направлений, уточнений, для подписи, печати и ещё бесконечного множества вопросов.

В обеденный перерыв она сама написала Алексу, что у неё всё нормально — она медленно, но верно идёт ко дну, и если к концу дня её не разорвут на тысячу маленьких Жаклин, значит, у неё девять жизней как у кошки. Он просился позвонить, но девушка осторожно свела к нулю возможность разговора, поскольку Чарльз, скорей всего, сегодня выгуляет вечером Сулу сам, и она уже не пойдёт делать это повторно, потому как завтра у неё «сутки». Александр завершил переписку своим фирменным: — «Ну начинается…»

«Сутки» ей показались годом. Високосным. Она даже планировала прийти домой и, прежде чем лечь спать, посмотреть перед зеркалом у себя в волосах седину. И поняла, что, не обнаружив ни единого белого волоска, будет очень сильно удивлена. Ни о каких разговорах по телефону речи идти не могло, Александр просто прислал СМС о том, что Кирк сегодня не приедет, он прилетает завтра рано утром.

«И почему я не беременна, — досадовала девушка, еле-еле выползая утром из северного входа больницы Черчилля. — Сейчас бы уже работала только в день, и у меня была бы куча отгулов».

Почти всё воскресенье она проспала. Всё так же — на диване в гостиной. Чарльзу надоело ходить вокруг неё на цыпочках, он собрался и ушел, оставив жене записку, что направился в библиотеку.

«Господи, хоть бы он завернул в клуб шахматистов в колледже Королевы», — помечтала девушка.

Иногда мечты сбываются, и в десять часов вечера она, сидя в гостиной, абсолютно спокойно смогла поговорить по телефону со своим МакЛареном, недавно вернувшимся со спарринга. Он рассказал ей о встрече с Кирком, и они разделили на двоих радость того, что дядя принял ситуацию и скоро освободит им квартиру.

Жаклин описала, как её встретил Чарльз, как она смогла улизнуть из супружеского ложа, немного упомянула Мери, немного Сулу. Отчитавшись, что ещё не распаковывала вещи и даже не собирается, девушка поделилась планами начать выбирать из квартиры все свои оставшиеся пожитки. Александр посоветовал брать только самое необходимое и то, что доподлинно принадлежит именно ей, чтобы не тащить за собой вещи Чарльза и не давать ему поводов для дополнительных визитов и встреч.

Под конец он вспомнил, что у Паломы появились дополнительные уточнения к заданию, и эта медик-маньячка уже стопорила его в коридоре общежития, напрашиваясь на визит к доктору Жаклин. Александр даже в шутку пригрозил, что если доктор Жаклин их не примет у себя в ближайшие дни, он наестся мороженого, заболеет и уляжется к ней в больницу, ибо это единственный способ вытащить её на свидание. Как в подтверждение его слов, принявшись сверять свои расписания, парочка традиционно выяснила, что в ближайшее время встретиться они смогут, только если случится что-то из ряда вон выходящее.

И оно случилось.

Утром во вторник, седьмого января, на работу доктор Рочестер прибыла на удивление в прекрасном расположении духа.

Вчера, в понедельник, она почти целый день пробыла дома одна. Чарльз с утра ушел на работу и вернулся только поздно вечером. Александр днём был занят в колледже, а вечером — на футболе, поэтому девушка с помощью Сулы принялась перебирать книги в кабинете мужа. Выбрав свои издания по медицине и сложив их в большую коробку, она поставила её в чулан под лестницей.

Так же Жаклин не забыла перетряхнуть шкафы в доме и упаковать кое-какие личные вещи: красивые египетские полотенца, которые ей дарила Скарлет из Торонто; заварочный чайник, купленный с дядюшкой в Китае в Баньпо, не пригодившийся и простаивающий на кухне, поскольку они пользовались чайным сервизом Чарльза; коллекцию чайных ложечек, которую девушка насобирала, оставляя по одной на память из каждой экспедиции — всё это и кое-что из её летней одежды, которая, по идее, ей ещё не скоро пригодится, перекочевало в тот же коробок.