Взяв одну из них у крупной, светловолосой краснощёкой женщины на лестнице входа на станцию Piccadilly Circus, Жаклин с первого взгляда на брошюрку убедилась, что всё как всегда.

— Что там? — заглянул МакЛарен в небольшой красно-белый листок в её руках.

— Это схема оцепления центра города перед салютом и расписание работы метро. Так всегда делают, чтобы не было давки, — девушка зажала пальцами кончик носа и шмыгнула от холода. — Вот смотри, — ткнула она ногтём в карту, — полицию и ограждения ставят тут и тут, — показала она на пересечение York Road с Westminster Bridge и с Waterloo Bridge. — Ну и ещё набережную Виктории оцепляют. Перегораживают здесь, — она показала на въезд на Westminster Bridge от здания Парламента, — и здесь, — на выход с Victorias Embankment на Bow Street.

— И зачем? — прищурившись с сомнением, посмотрел на неё Александр.

— Как зачем? — искренне удивилась Жаклин. — Ты не представляешь, что там творится! Вокруг кольца обозрения собирается почти три миллиона человек. Сразу! Если всех этих людей пустить как попало, они и себя передавят и Лондон снесут. Поэтому их направляют расходиться после салюта против часовой стрелки. Вот эти все центральные станции метро закроют во избежание давки. — Девушка обвела пальчиком район на карте, где все станции были обозначены красным цветом. — А все отдалённые будут работать не до двенадцати, как обычно, а круглые сутки, — «поклевала» она ногтём все зелёные значки дальше от центра. — В восемь часов оцепление вокруг центра замкнут в кольцо, и проход туда будет закрыт.

— Что-то мне уже страшно, — Александр взял девушку за руку (в другой руке он нёс её зонтик) и направился по Regent Street к Waterloo Place.

— Да нет, не бойся. Я же с тобой! Я три раза попадала внутрь оцепления. Живая как видишь.

— А почему только три раза? Ты ведь здесь училась шесть лет, — оглянулся парень на неё на ходу.

— Хи-хи… — хихикнула Жаклин, — в первый же Новый год, на первом курсе, мы с девчонками опоздали. Что-то долго собирались, потом зашли за одной подругой домой, и её мама долго не отпускала. Короче, опоздали. — Девушке пришлось на время замолчать, потому что они с парнем на ходу внедрились в громогласную толпу фанатов футбольного клуба «Арсенал», которых легко можно узнать по красным рюкзакам, шарфам и значкам с изображением старинной пушки — тот самый случай, когда глубокие переживания по поводу успехов любимой команды столь же глубоко пускают корни в жизнь людей, и даже «побочные» праздники, типа Нового года и Дня Рождения Монарха, они празднуют вместе. — Потом, на третьем курсе я летала к дядюшке в Нью-Йорк на Новый год, — продолжила Жак, когда «футболисты» проследовали дальше, обдав их напоследок запахом пива и парфюма. — Там у меня подруга живёт, Янина. Очень хорошая девушка — молодая дядюшкина коллега. Сейчас она вышла замуж и родила двоих детей. Мы иногда созваниваемся, но очень редко. А на последнем курсе я приболела и лежала в постели. Можно, было пойти, конечно, но мне уже как-то не очень хотелось.

Слово «постель» заставило парня слегка дёрнуться взглядом к её лицу. Он прищурился и улыбнулся каким-то своим мыслям. Бесенята в его глазах выстроились в позе низкого старта.

— А когда вы опоздали, вы не смотрели салют вообще?

— Нет, почему, смотрели. С Гвардейской площади. Но оттуда мне не очень понравилось, — поморщилась девушка и опять шмыгнула носом от холода.

— А где тебе понравилось? В постели? — улыбаясь, Александр крепко сжал её ладошку в своей, перешёл почти на шепот, на два-три тона ниже опустил голос и, наклонившись к лицу, чмокнул в кончик носа.

Бесенята в его глазах уже катались на своём чёртовом колесе в открытых люльках-корзинках и выбивали друг у друга красивые салюты искр из глаз подзатыльниками и тумаками.

— Пошляк, — вскинула подбородок девушка, но потом зыркнула на парня и засмеялась. — Александр, постарайся хотя бы сейчас не думать о сексе, — заговорщически шепнула она своему спутнику.

Тот наклонился к её ушку.

— Когда я с тобой рядом, у меня ощущение, что это не я думаю о сексе, это сам секс думает о тебе… — он выпрямился, — малыш. И так громко, что я глохну.

Жаклин подняла на него глаза, потом закатила их ещё выше и в отрицании покачала головой, скептически сжав губы.

— Интересно, что? — вернула она взгляд перед собой.

— Что он думает?

— Хотя… можешь не отвечать, мне плевать, что он обо мне думает, я о нём не думаю вообще! — и девушка опять с гордостью вздёрнула подбородок, довольная своей фразой. Вернее, не своей, но не важно.

— О-о-о-о! — тут же театрально схватился за сердце юноша рукой, на запястье которой висел зонтик. — Как ты можешь так говорить! И это после всего того, что между нами было! — в его глазах одни бесенята полезли на бортик люлек-корзинок, чтобы с горя выпрыгнуть и разбиться насмерть с такой высоты, а другие их удерживали и не пускали.

— Хорошо. Уговорил. — Жаклин медленно моргнула и кивнула, после чего опять скептически сжала губы. — Я так понимаю, после всего того, что между нами было, как честная девушка, я обязана на тебе жениться. Александр, выходи за меня замуж.

Парень расплылся в довольной улыбке.

«Как можно не быть счастливым рядом с девушкой, которая может тебя рассмешить?» — подумал он. Но вслух сказал другое.

— Ты делаешь мне предложение?

Жаклин кивнула.

— Угу. Делаю.

— Я должен подумать, — отогнув мизинчик на руке с зонтиком, кокетливо пропел юноша.

— Пфф… а чего тут думать! Обо мне сам секс думает, а ты «подумать». Соглашайся. И побыстрее — сразу же после Нового года я зашлю к Кирку подружек жениха на предмет помолвки.

— А кольцо! — теперь голос Александр взлетел на пару октав выше обычного. — У тебя нет кольца! А я хочу с брильянтиком!

— Сколько?

— Чего «сколько»? — чуть ли не басом поинтересовался юноша.

— Карат, говорю, сколько?

— Оу, карат, — Александр выпятил грудь колесом, как бы символизируя превращение себя в женщину, сложил губы в кокетливый бантик и старательно захлопал ресницами. — А сколько нужно, чтобы Пэрис Хилтон удавилась от зависти?

Жаклин затряслась в немом смехе, но тут же взяла себя в руки и чуть повисла на его шее, чтобы он наклонился.

— Чтобы Пэрис Хилтон удавилась от зависти, каратов недостаточно. Достаточно тебя, — и, не дав парню опомниться, девушка накинулась на его губы. — С набережной! — отстранившись, произнесла она уже полноценным громким голосом. — Мне понравилось с набережной. Под самим колесом обозрения — нам мальчишки в Университете рассказывали — не очень интересно — там все в дыму от залпов. А лучше всего, интересней всего с Вестминстерского моста — там и повыше и поближе. Говорят, того и гляди, искры салюта тебе в ладони опустятся. Но мы туда ни разу не забирались. Там очень много профессионалов.

— Кого? Профессионалов? — нахмурился юноша. — Профессионалов чего? Встречи Нового года? — хмыкнул он высокомерно, поигрывая пальчиками девушки в своей руке. Они как раз проходили мимо бизнес-центpа Regus London Pall Mall, возле которого было припарковано три Мерседеса S-класса, а в двери входила группа респектабельных джентльменов.

«Бизнес работает даже тридцать первого декабря», — мимоходом подумал парень и понял, что немножко тоскует.

— Фотографов, операторов. Они наверняка уже там сидят. Ждут. Ещё с утра занимают самые выгодные места у перил моста, садятся на раскладные стульчики и ждут.

— В этот раз им придётся подвинуться, — шутливо-угрожающе проговорил юноша и, обняв девушку за шею, сильно прижал к себе и поцеловал в волосы.

Они шли не спеша, прогуливаясь вразвалочку. Торопиться было особо некуда — до восьми оставалось почти два часа времени, да и плотность толпы пока ещё позволяла, поскольку место салюта находилось в нескольких кварталах отсюда. Жаклин держалась обеими ладонями за руку Алекса, свисавшую с её шеи, а он периодически прижимал её к себе и целовал или в висок или в щёчку, или наклонялся сразу к губам и не всегда находил в себе силы прервать поцелуй на светофоре или зебре.