Он ответил не сразу.
— Малыш, я не буду бить себя пяткой в грудь и говорить: — «Никогда…» — и так далее, я только хотел, чтобы тебя было больше в моей жизни, — попытался было развеселить юноша взгрустнувшую девушку и чуть пощекотал ей бока поверх пуховика. — Не грусти, Сасенак, — мягко указательным пальцем поддел он кончик её носа.
— Пообещай мне одну вещь, — чуть отвернулась от него в сторону Жаклин.
Тот прищурился и замер весь во внимании.
— Что бы там у тебя не случилось: разлюбил, надоела, встретил другую, не вхожу в твои планы и ещё что, пожалуйста, не тяни время, не обманывай меня, как я это делаю с Чарльзом, хорошо? Скажи мне прямо. Я хочу узнать об этом первая и именно от тебя.
На мокром красивом лице юноши проскользнула грусть и даже некоторая обида. Он часто заморгал склеившимися от дождя ресницами.
— Не могу этого обещать.
— Почему?
— Потому что точно знаю, что говоря: — «Хочу узнать от тебя первого», — ты имеешь ввиду: — «Александр, не бросай меня никогда».
Жаклин молча нахмурилась и облизала мокрые от дождя губы.
— Я пробовал, Жак. Я много раз говорил девушкам в глаза и даже пару раз приходилось орать им в лицо, что между нами ничего быть не может только лишь потому, что мы трахнулись пару раз. Это не помогает. Увы. Они либо не понимают… либо не хотят верить…а тем, до кого всё-таки доходит, скорей всего, также больно, как если бы им сказал не я, а…диктор в новостях.
Жаклин прищурилась и молчала. Может быть, впервые в жизни она абсолютно не знала, что ей сделать или сказать.
— Да не собираюсь я тебя бросать! Не придумывай, пожалуйста! — воскликнул МакЛарен, видя её замешательство.
У неё губы дрогнули в нервной улыбке.
— Говоря «Не собираюсь я тебя бросать», ты говоришь: — «Отстань от меня. Радуйся, пока я рядом, а там посмотрим».
Юноша зажал себе одну ноздрю указательным пальцем, но тут же отпустил.
— Хорошо. Ты узнаешь об этом первая и именно от меня. Обещаю, — сказал он и вскинул подбородок в дождливое небо.
Девушка медленно моргнула и облегченно выдохнула, опустив плечи.
— Спасибо, — в тон ему поблагодарила она.
— Не за что. Пойдём?
— Нет. Сфотографируй меня вдвоём с моим озером.
Глава 34 Часть 2
— Восток или запад, а дом — лучше*, - выдохнула Жаклин, заходя в прихожую и расстёгивая на ходу молнию пуховика. Александр остался на улице загонять машину. Девушка стянула верхнюю мокрую одежду, и, прихватив стул из кухни, отправилась в гостиную. Отопление здесь было уже включено, поэтому она поставила стул почти по центру комнаты и развесила на его спинке куртку.
Разложив на сиденье влажный мохеровый шарф, Жак направилась в ванную. Быстро вымыв руки, побежала на кухню и, включив плиту и достав сотейник, поставила его на огонь. Пока сковорода накалялась, девушка перебрала кусочки мяса, выложив наверх те, что хотя бы с одного боку были покрыты жиром, после чего начала их один за другим выкладывать в разогретую посудину жиром на дно. Покрыв таким образом всё днище и вывалив сверху оставшееся мясо, она сделала потише огонь и, услышав, как открывается входная дверь, стремглав бросилась в душ.
— Оу, уже вкусно пахнет, — повёл по воздуху ноздрями вошедший Алекс. Сняв свою мокрую дублёнку и заглянув на кухню, которая оказалась пуста, если не считать наполнившего её под завязку дурманящего запаха поджаривающихся свиных шкварок, и прислушавшись к шуму воды в ванной, парень направился в гостиную.
Увидев там висевший на спинке стула пуховик, он аккуратно разложил на диване свою дублёнку и пошел в кладовую за дровами — в такую погоду не развести огонь в камине, с его точки зрения, было большим упущением или ещё большей ленью.
Пока он возился с огнём и дымом и звонил в гостиницу насчет точного прогноза погоды, Жак вышла из душа и опять так же, стремглав, бросилась к сковороде. Жир немного вытопился, мясо пустило сок. Девушка, перемешав будущую вкуснятину (она в этом не сомневалась), достала из холодильника ананас.
— Мой Бог, Сасенак, какие запахи! — Александр вошел в кухню и первым делом заглянул в сотейник. — Это уже можно… — он хотел было сказать «сожрать» — именно это слово было адекватно силе его голода — но вовремя спохватился и сказал: — употребить?
— Нет, конечно. Оно же сырое. Неужели ты не видишь? — назидательно возмутилась Жаклин, срезая кожицу с ананаса.
— Да? Сырое? Нет, не вижу. По мне так оно уже вполне… Ладно, я пока — в душ, — он отодвинул девушке волосы на шее в сторону и чмокнул её в оголившееся местечко.
Пока мужчина принимал водные процедуры, женщина переоделась из гостиничного махрового халата в свой, домашний, из тяжелого натурального японского атласа. Самым интересным в этом халате был его цвет — абсолютно чёрный, насыщенный, сочный, бескомпромиссный, без оттенков и нюансов. Как называла его сама Жаклин: — «Цвет «Мерседеса» представительского класса». Халат походил на отполированный черный автомобиль президента или премьер-министра страны и даже, застёгиваясь на все пуговицы, вверху заканчивался высоким официальным, чопорным воротником-стойкой.
— Ого! — не выдержал с порога Александр — халат струился вокруг стройного женского тела как чёрный водопад. Так и хотелось набрать полные ладони такой вот гладкости и шелковистости, а ещё лучше — провести по всему этому руками и почувствовать все мягкие, нежные изгибы под ним.
— Что? — в испуге оглянулась на него Жаклин.
— Ничего, — старательно замотал головой юноша и невинно захлопал своими «тюльпанами», как будто его поймали пришедшим домой с годовой подшивкой «PlayBoy». В его глазах бесенята шаркали по полу копытцами, пожимали плечами и в недоумении разводили руками.
«Это тебе за мохеровый свитер!» — подумала мстительная Жаклин и, чтобы закрепить свою маленькую победу, прошла к мойке так, чтобы этот любитель «PlayBoy» увидел на её ножках кокетливые комнатные сапожки угги бело-кремового цвета с черными помпонами на боках.
И он увидел.
«Фак! — пожевал юноша губы, оценивая обстановку и чуя в воздухе «жареное» уже и в переносном смысле. — Ну что же… доктор Фортескью, кто я такой, чтобы вам отказывать!» — улыбнулся он про себя и, войдя, остановился у стола. Присев на его краешек, юноша скрестил вытянутые длинные ноги и сложил руки на груди. От греха подальше.
— Ты давно научилась готовить? — спросил он с интонациями начала долгого разговора.
Жаклин, вымывая разделочную доску и уже приготовившись было почувствовать его ладони на своём теле сзади, слегка вздрогнула и чуть повернула голову к плечу.
— Я ещё не научилась, — тут же взяла она себя в руки. — Это невозможно. — Девушка закрутила кран и стряхнула воду с доски. — Готовить учатся всю жизнь. — Она подошла к другому краю стола и, уложив очищенный ананас на доску, принялась выковыривать из него «глазки». — Но к плите я стала сразу же, как только дядюшка забрал меня из частной школы. Очень хотелось быть ему хоть чем-то полезной. — Она чистила плод по спирали, отрезала готовые части и укладывала их на доску. — А потом, спустя некоторое время, выяснилось, что я люблю это делать. Мне нравится.
— Ты, наверное, умеешь делать даже мороженое.
— Оу, это незаживающая рана! — Как только всплыла тема её любимого лакомства, Жаклин тут же отодвинула на потом и свой замысел, и ананас. — Я очень много раз пыталась приготовить его сама. — Девушка выпрямилась и принялась разговаривать, глядя на своего собеседника. — Хотелось научиться это делать и в будущем поэкспериментировать со вкусами и наполнителями. — Она сделала круговые движения в воздухе ножом. — Максимум, чего я добилась, это съедобности. — Она обречённо махнула рукой и опять нагнулась к плоду. — После этого, если я хочу поэкспериментировать со вкусами, я беру обычный пломбир и смешиваю его с… ну допустим, с сухим шампанским.
— А что тебе ещё нравится, кроме как готовить? — повёл плечами Александр, наблюдая, как его кухарка прошла к плите помешать мясо, и халат на её изгибах «заиграл» своими отливами как нефть. Юноша передёрнул руками на груди и поменял местами ноги.
