Его нутро разорвало чудовищным, безудержным криком. Он выгнулся дугой и запрокинул голову. Юноша морщился от сладости как от боли и продолжал надавливать бёдрами на Жаклин, будто хотел как можно глубже в ней оставить своё семя.
Опустошив себя до дна, тем не менее, нашел в себе силы, выйдя из неё и поставив её на ноги, тут же опуститься перед Жаклин на одно колено, раздвинуть ей складочки и лизнуть между ними языком. Причем не кончиком, чтобы подразнить, а широким расслабленным языком, чтобы вылизать всё до капли. Жаклин тут же чуть согнула колени и раздвинула ноги, и от такой картины и ощущений, которые подарили ей эти его прикосновения, взорвалась моментально.
Она схватилась за его волосы, а когда он поднялся с колена и опять придавил её собой к стене, обхватила за шею как утопающий — свой спасательный круг.
Он обнял её с такой нежностью, с такой томностью и блаженством в движениях, в нём было столько любви и обожания, когда он наслаждался тем, как она просто не знает, куда себя деть и мечется от сладостных конвульсий в его руках.
— Да, малыш, да, вот так, умница, девочка моя…сладкая, — приговаривал он, наслаждаясь тем, что творит с ней её разрядка. — Люблю тебя, Сасенак, — невесомо поцеловал он её в щечку, после того как она затихла, обмякла и ослабла в его руках.
Жаклин улыбнулась, но опять промолчала в ответ.
— Извини, — юноша всё ещё придерживал её у стены собой, боясь, что она свалится на пол. — Прости…
— Что? О чём ты? — девушка блаженно улыбаясь, поцеловала его в плечо.
— Я… — Александр всё ещё тяжело дышал, — я не должен был так быстро. Так не должно быть. Но я… — ему было явно трудно говорить и из-за щекотливости момента, и из-за того, что мысли в голове путались и формулировались из ряда вон плохо. — Понимаешь… — он оторвался от неё и посмотрел в глаза, — я тоже не знаю, что со мной. Ничего не понимаю. — Он мотнул головой из стороны в сторону.
— Что ты имеешь ввиду?
— Это только поначалу там… срывает крышу с девушками… а потом… — Александр протёр лицо ладонью, а потом опять подставил под струи воды. — А с тобой всё наоборот. Я постоянно хочу тебя трахать. — Он уткнулся лбом в её лоб, как бы прося извинение за грубость, и вода стала бить им на макушки. — Даже сейчас. Я только что кончил, но хочу ещё. Иногда, когда я в тебе, мне хочется разогнаться на полную и затрахать тебя до смерти, а потом остановиться и застрелиться самому.
Жаклин молчала — у неё пока не помещались в голове его слова, и мыслей на этот счёт тоже не было. Не дождавшись от неё ответа, парень продолжил:
— Останови меня, Жаклин. Иначе…
А вот после этого слова побежали впереди неё.
— Господи, Александр, да тут бы саму кто остановил.
От их совместного счастливого хохота затряслись окна веранды.
Глава 32 Часть 3
Часть 3
Александр выключил фен и, окончательно расправив свои отросшие вихры пальцами, вышел из ванной. Пройдя по веранде в кухню, он увидел там Жаклин в белом махровом халате, которая уже на чистом и абсолютно пустом столе сворачивала и разворачивала рулон с махровым полотенцем и серым мохеровым свитером исландского производства.
Полотенце, кстати, было точно таким же, как и обмотанное в данный момент вокруг мужских шотландских бёдер, генетически привыкших к килтам.
— Сделано в Исландии. — Девушка держала пальцами этикетку на спине под воротом. — Это странно, — продолжила она расправлять изделие и встряхивать его, чтобы оно высохло как можно быстрее, но при этом не свалялось.
— Что именно, — парень взял с буфета бумагу, в которую была упакована бутылка «Кьянти», и принялся мять её своими сильными и большими, но всё-таки тонкими жилистыми руками.
— Да всё, — встряхнула свитер на весу Жак. — Во-первых, такие свитера сейчас почти не носят. Тем более люди твоего возраста. — Александр комкал бумагу и молчал. — Во-вторых, ты, шотландец, носишь вещь, произведённую в другой стране, да ещё и ладно, если бы в Шотландии вязали мало свитеров, но ведь шотландские свитера — это бренд, примерно такой же, как и килт. — Девушка изо всех сил старалась сосредоточиться на свитере, чтобы постепенно привыкать к виду голого торса и бёдер в полотенце.
«Нет, ну в самом-то деле, не набрасываться же на него опять!»
— Во-первых, — начал Александр, перекидывая из рук в руки бумажный ком, — мода как социальное явление интересует меня чуть менее, чем никак. Во-вторых, — он открыл холодильник и достал оттуда недопитую бутылку «Кьянти», — у меня полно всяких свитеров, и не только шотландских или исландских. В-третьих, я купил этот свитер в Нью-Йорке. А в-четвёртых, мне тоже кое-что непонятно. Возьми, пожалуйста, пару новых бокалов из буфета, — сказав это, он вышел из комнаты, как бы приглашая Жаклин следовать за ним.
«Это тебе за засос!» — подумала девушка, глядя на багровые полосы на его спине от её ногтей, и двумя пальцами прикоснулась к пятнышку у себя за ушком.
Зайдя в гостиную, она застала его разжигающим камин — бумага от бутылки, которую он втиснул между дров, уже загорелась довольно хорошо, показался небольшой дымок, и парень включил тягу. Рядом с камином был расстелен большой шерстяной плед болотного цвета, который Александр привёз с собой.
— И что же тебе непонятно? — поставила она бокалы на паркет рядом с керамическим огнеупорным ободом вокруг камина и уселась на плед.
— Есть один момент, — проговорил юноша, поднимаясь и направляясь к двери, на ходу снимая с себя полотенце. — Я вот понимаю, почему так отношусь к контрацепции я, но не понимаю, почему так же к ней относишься и ты. Извини, подожди секунду, я сейчас вернусь, — и он голяком вышел на освещенную, стеклянную веранду.
Жаклин осталась сидеть и часто-часто моргать.
— Тебе не подошла таблетка, а ты даже не разволновалась и не расстроилась. Это странно, — вошел голый Александр с рюкзаком в руках. — Ты не боишься забеременеть от меня?
— А почему так к контрацепции относишься ты? — закусила Жаклин нижнюю губу, чтобы не начать хихикать от его обнаженного вида.
— Ну, вообще-то, я первый спросил, — «нудист» прищурился и, достав из рюкзака какие-то вещи, которые чуть позже, аккуратно разложенными на диване, оказались боксёрами, футболкой и спортивными штанами, стал обратно застёгивать рюкзак, — ну да ладно. Видишь ли… — он выпрямился и запустил руку себе в волосы, — я отношусь к детям как… ну, примерно как к инопланетянам. Извини ещё раз — я только отнесу рюкзак, — и он вышел опять.
Жаклин округлила глаза и шмыгнула носом. Но у неё тут же проснулся внутренний голос:
«Дура! — громко сказал он. — Нет бы ловить момент и наслаждаться, а она хихикает!»
— Они от меня далеко, и я ничего о них толком не знаю, — вошел между тем всё ещё голый и уже без рюкзака Алекс, — поэтому ничего плохого или хорошего сказать о них не могу.
— А как же Брайс и Маркас?
— Я их не так часто вижу, тем более, сейчас, — натягивал на себя боксёры юноша. — А они так быстро растут и так меняются… за ними не уследишь. К тому же, это только мальчики, а ведь есть ещё и девочки, — просунул он ногу в штанину. — Некоторые мои знакомые парни бесятся, что после секса, как бы ты там не предохранялся, всё равно могут появиться дети и начина-а-а-ают… — Александр закатил глаза. — Если так бояться детей, то хрена ли тогда вообще трахаться? — расправлял он футболку на плечах, поигрывая мускулами. — Кулак и душ — твоя контрацепция. — Он подошел к камину и маленькими щипцами поправил разгорающиеся дрова. — Со мной всё не так. Мне всё равно: появится — значит, так тому и быть, не появится — тоже хорошо. Делай, что должно, и будь, что будет. — Парень взял бутылку с вином и принялся разливать остатки содержимого по бокалам. — Жак, я просто пытаюсь быть с тобой честным, чтобы у тебя не было иллюзий и разочарований, понимаешь? — протянул он один из бокалов своей девушке. — Раз уж, как я вижу, контрацепция тебя не волнует. — Александр лёг на ковёр. — Но я твёрдо уверен, что когда ребёнок желанный, это лучше, чем когда вот так, как у меня — похрен и всё, — он чокнулся с бокалом девушки ножкой своего бокала, сделал глоток, и, облокотившись о ковёр, поставил вино перед собой, после чего в ожидании посмотрел на свою визави.
