Гений с самым светским видом отставил бокал в сторону и встал из-за стола.

— Извините, я вынужден прервать наш ужин, — сказал он с улыбкой. — Возникла маленькая неприятность в отделе. Увидимся завтра утром.

Роулс с удивлением посмотрел на него, но обычного своего самообладания не утратил, попрощавшись и продолжив ужинать, словно не произошло ничего странного.

XXIX

Джил проводила очередной скучный вечер в одном из баров гастрономического квартала. В отличие от Гения личная жизнь у неё не клеилась, все потенциальные партнёры от неё попрятались, и у Джил было смутное подозрение, что это всё оттого, какая незавидная участь постигла Эс. К тому же вполне возможно, что на её привлекательность для противоположного пола как-то повлияла бдительная охрана, со всех сторон обступившая её стол. Да и вообще Джил, несмотря на неприязнь к отцу, начала понимать его маниакальную подозрительность в отношении вешавшихся на него женщин. Она, как без пяти минут новый глава Третьего сектора, чувствовала примерно то же самое: недоверие ко всем своим, даже старым, поклонникам. Но несмотря на это, несмотря на то, что свежа ещё была в её памяти история с Эс, она морально не готова была проводить вечера в доме, который при всём своём продуманном дизайне гораздо больше напоминал ей бомбоубежище, чем жилое помещение. Да, её отец понимал выражение «мой дом — моя крепость» слишком буквально.

Но пока Джил, в лучших своих бриллиантах и со сложной причёской, изо всех сил старалась делать вид, что отдыхает, нехорошее предчувствие, преследовавшее её с самого утра, всё никак её не покидало. Больше всего Джил раздражало то, что, несмотря на освобождение Гением его отдела в полном составе, он совершенно не находил времени на нормальную встречу с ней. Она ожидала от него хоть какой-то реакции на содержимое внешней памяти Эс, ожидала, что он займётся расшифровкой того фрагмента, который не удалось вскрыть её специалистам, но он то ли абсолютно не торопился этим заняться, то ли (что было гораздо хуже) что-то от неё скрывал. Когда ей удалось застать его утром в отделе, их разговор свёлся к решению назначить первое совещание совета, принимающего на себя управление MJ, на один из следующих дней. Гений так спешил от неё отделаться, что это просто не могло не внушать подозрений.

Что ж, предчувствие Джил не подводило, хотя, конечно, оно и не простиралось настолько далеко, чтоб отразить всю печальную действительность ситуации, в которой она находилась. В те самые минуты, когда Джил пила вино, задумчиво разглядывая чёрную площадь, залитую светом сотен прожекторов, против неё и против благополучия её корпорации плелись сразу два параллельных заговора, ни одному из которых она в тот момент при всём желании уже не смогла бы помешать.

В этот самый момент в доброй половине зданий корпорации погас свет, а Эмри рассмеялась тому, насколько она перестаралась. Вот только Джил не могла всего этого заметить, поскольку с первого этажа ей была видна лишь главная площадь.

Зато это тут же заметил Роулс, ужинавший с другой стороны площади, правда, на высоте третьего этажа. «Неприятности в отделе? — подумал он. — Вот вам и неприятности».

Он почувствовал себя крайне неуютно, потому что Гений, покинувший его пять минут назад, явно догадывался о том, что происходит, но не счёл нужным поставить его в известность. Он почувствовал себя ещё более неуютно оттого, что не мог выйти на связь с большей частью членов комитета, находившихся в секторе. У него было слишком мало времени на принятие верного решения. Но (это знали все) Роулс, во-первых, никогда не ошибался и, во-вторых, всегда имел план Б. Так что если что-то и могло вывести его из привычного расположения духа, то уж точно не маленький и крайне непродуманный корпоративный переворот в исполнении Эмри и товарищей.

Роулс просидел ещё ровно четыре минуты, ожидая сообщений и звонков от коллег или Гения, и, когда никто из них так ему и не ответил, спокойно встал со своего места и в полном одиночестве проследовал к лестнице, которая спускалась на одну из мелких улочек, выходящих на центральную площадь. И уже отойдя от лестницы на приличное расстояние, он в полной мере оценил свою проницательность, боковым зрением заметив группу вооружённых людей, судя по всему разыскивающих вход в только что покинутый им зал.

Что ж, помогать им было вовсе не в его планах. Если до этого момента у него вообще было некоторое сомнение относительно этих самых планов, то тут всё окончательно встало на свои места.

В этот же самый момент Моррван, сам не верящий в то, что всё прошло успешно, вырвал жёсткий диск с копией А-17 из разобранного устройства и бросил на пол, приготовившись в него стрелять. С ним были ещё двое из организации освобождения, но даже это оказалось излишней мерой предосторожности. Эмри блестяще всё спланировала.

И в этот же самый момент Самойлов и двое его ближайших подчинённых, распугивая предусмотрительно опускающихся на пол и разбегающихся в разные стороны сотрудников, также практически добрались до точки назначения, обозначенной на карте. Двери были открыты, и препятствием к выполнению плана стало лишь то, что они все, несмотря на подробные объяснения Эмри, были не вполне уверены в том, как разбирать устройство. Но поскольку само оно оказалось не слишком большим, они просто вырвали его из креплений, планируя забрать с собой.

Эмри почти добралась до здания технического отдела. Несмотря на то, как активно она подбадривала своих сообщников, сама успокоиться и поверить в успех плана она так и не могла. И хотя Эмри прекрасно понимала, что Гений проницателен лишь в неразрывной связи с А-17, а сейчас он должен ужинать с Роулсом и, уж конечно, никак не должен успеть добраться в отдел быстрее неё, ей всё равно было страшно. Да, она делала именно то, что должна была делать в сложившихся обстоятельствах, но Моррван заблуждался в её отношении: Эмри была отнюдь не лишена страха. И всё же Эмри не просто рисковала собой, она рисковала жизнями других членов комитета и остатками организации освобождения, потому что другого выхода у неё не было. У неё в голове уже были контуры плана Роулса, который он так старательно от них скрывал, и этот план внушал Эмри гораздо больший страх, чем всё остальное, что могло или не могло с ней произойти.

Но все её страхи имели значение лишь в той степени, в какой она позволяла им контролировать себя. Улыбаясь и не теряя своей обычной наглости, она вошла в отдел и даже поздоровалась с узнавшими её сотрудниками. Улыбалась она в том числе и той мысли, что ей не нужен был ни автомат, ни сопровождение, ни А-17, ни даже маленькое выключение света, чтобы просто взять и войти в кабинет Гения. Какая всё-таки неосмотрительность с его стороны настолько доверять ей.

Она открыла дверь и села за его стол, ища глазами пульт управления системой. В кабинете всё, кажется, было на своих местах, а в ящиках, в которые, видимо, никто, кроме Гения, не заглядывал, она обнаружила ужасно много старых микросхем вперемешку с другим, в том числе и ей когда-то принадлежавшим, барахлом.

«Ну что ж, к чёрту пульт», — подумала она, поднимаясь из-за стола. Она не имела права терять ни минуты.

Эмри наклонилась перед корпусом А-17, пытаясь максимально быстро решить инженерную задачу века: разбирать или бить. Второе, учитывая плохо слушающиеся её руки и отсутствие сообщений о задержании Гения, который мог объявиться здесь в любой момент, было бы предпочтительнее, но материал корпуса выглядел уж слишком необнадёживающе прочным.

Честно говоря, Эмри надеялась просто воспользоваться хорошо известными ей алгоритмами уничтожения системы и теперь, когда она поняла, что ей это не удастся, с трудом сохраняла самообладание.

В очередной раз перестаравшись с электричеством и обесточив по меньшей мере весь технический отдел, она при бледном свете фонаря вновь наклонилась к корпусу А-17, выбирая место, с которого удобнее всего будет скрутить крышку.

Джил, один из охранников которой лаконично сообщил об угрозе её безопасности, даже не услышала его, поскольку её взгляду предстала совершенно нереальная картина: мимо витрин бара прошёл, тревожно озираясь, сам глава Комитета по этике. Заметив Джил, он тут же отвернулся и ускорил шаг. Джил от изумления открыла рот, но её замешательство продлилось недостаточно долго для того, чтоб Роулс успел далеко уйти.