Те, кто пробовал вдуматься в происходящее и подбирали материал, раз за разом обнаруживали, что история эта имеет какие то свои законы, что стачки вспыхивают в известной последовательности, что синдикат, владеющий группой фабрик заедается стачками так, что хуже бы и выдумать невозможно. А тут еще какие то крушения поездов, целые маленькие революции с «временными правительствами», «время» которых считалось днями. Маленький городок вдруг потрясался грандиозной стачкой, и два дня все ходили именинниками, — вот теперь «они» узнают. Но по городу начали шнырять люди, которым казалось этих именин маловато. Захватывайте фабрики! Драка, кровь, пожары, — фабрики захвачены. Мало, — захватывайте власть; кровь, — поджоги, пулеметы, аэропланы и все такое: — власть захвачена. Мало! — …вот тут то и началось самое серьезное, а тогда появлялись озверевшие войска, которые мало были расположены к сантиментам, так как и им приходилось туго.

Крах бекасов должен был что то подытожить. Ничего он не подытожил! Опять и опять лезли бекасиные социалисты с маленькими денежками: — тысячу, там другую — здесь: держитесь товарищи, и Осия недолго протянет!

А Осия словно очумел: — казалось, враг разгромлен и Осия может почивать на лаврах, — но Осия еще пуще рвал и метал. На своих бастующих он обрушивался с неистовыми репрессиями, доводя народ до одурения, — чужих распалял и нагонял на них те же войска в конце концов. Что ты будешь делать! — а осторожные люди рассматривали биржевые бюллетени и не без ужаса видели, как связанные с Осией акции лезли да лезли: — это добром не кончится.

А чем это по вашему кончится?

Серый человек почесал за ухом.

— Не знаю, — сказал он агенту Брафлора, — выйдет ли что. Он очень занят.

Но Брафлор привез такие сигары, что дух захватывало. Ну и сигары. Серый человек подумал и сказал:

— Обождите ка… — и исчез.

Агент Брафлора огляделся. Наконец то он добрался до этих мест. Десять человек сразу выгнали на это дело. Это были лучшие силы Монса, Стифлэта и прочих добрых учреждений, заинтересованных в деле. Брафлор ставил последнюю ставку. Войну пришлось кончать и связанная с нею неразбериха тоже кончалась, — а этого Брафлор боялся больше всего. Раз все будет ясно, ему не останется ничего другого, как собрать кредиторов и поговорить с ними по душам, — а видали вы когда-нибудь хоть намек на душу у кредитора?

Они обнаружили след тому назад с неделю. Нашелся добрый человек, который за пустяшную сумму кое как склеил разнообразные и нескладные догадки. Две или три фразы вдруг сразу выяснили все дело. Вот оно что! Ну да, что-нибудь да есть тут. Сперва они не могли никак проникнуть сюда. Магазинки неприятная вещь в этой пустыне. Но он как то пролез. Он пролез на брюхе мимо пикета и до сих пор не понимает, как его не заметили. А дальше что? В воротах его задержали. Он привез письмо от Б КА. Так с, письмо от БКА, говорите вы? — это у него спросили таким тоном, что у него душа в пятки ушла. Ладно, идемте: — бежать было уже некуда. Хитрить было тоже нечего. Он сказал в конторе уже проще:

— Мне желательно знать, может ли меня принять мистер Эвис — я от «Бразильского Флорина»?

И ни одна душа этому не удивилась. Вот тут то и была самая заковыка.

Серый человек пришел.

— Идемте, — сказал он.

Они пошли мимо длинного ряда низеньких зданий, лабораторий, видимо, как можно было судить по тому, что было видно в окна; мимо вышек, где ходила вооруженная стража с биноклями и где красовались не только пулеметы, но и небольшие пушечки, вошли в сад. Прошли одну аллейку, другую.

— Тише, — сказал Серый. — Эх, — добавил он, остановившись, — ну и отчаянный же вы человек.

Сыщик вздохнул и пожал плечами. Ничего не поделаешь, когда у нас такая профессия.

Серый поставил его за кустом. Теперь он говорил шопотом.

— Стойте здесь. Как они закричат про Осию, выходите и идите прямо к нему. А то он сейчас на машину, да и поминай как звали. Только, — он оглядел сыщика подозрительно, — не вздумайте чего нибудь выкинуть, а то — вы сами понимаете…

Сыщик кивнул ему. Серый ушел.

Он оглянулся. Прямо перед ним находилась беседка, в ней сидел к нему спиной за столом некто, он быстренько стучал на машинке, поглядывая то в бумаги, наваленные на столе, то в книги, а по временам обращался с тем или другим весьма кратким приказанием к мальчишке-негру, который торчал около стола. Мальчишка бросался опрометью и немедля тащил указанное.

— Следующий, — буркнул тот, кто и был, видимо, мистером Эвисом.

И мальчишка быстро налил ему чего то в красивый синий стакан с золотом.

И опять застучала машинка.

— Третий с пятой.

Мальчишка быстро притащил регистратор. Эвис погрузился на минуту в него. Снова нос в бумаги. Что то пишет карандашом. Опять стучит машинка.

— Пятый том.

Есть пятый том.

— Дубина, — спокойно отвечает мальчишке Эвис, — здоров ли ты?

И книга летит в угол.

Мальчишка тащит другую.

Мистер Эвис отвечает ему сложнейшим ругательством, где упоминается масса мучеников и блаженных, несправедливо будто бы пострадавших за пристрастие к рому, а также и Осия.

Сыщик вздрогнул, услыхав про Осию, и думал уже вылезти, когда произошел следующий диалог.

Мистер Эвис обернулся к мальчишке и спросил его:

— Любишь ли ты страусов?

— Очень люблю, — отвечал мальчишка, не задумываясь ни на миг.

— За что же ты их любишь, мой милый?

— Они выдумали чернильницу.

— А что сказал по этому поводу твой друг Осия?

— Он только мычал, так как был пьян в доску.

— С чего же это он так нализался?

— Его вздули хозяева за кражу сдачи в три пенса.

— Вот так Осия! — отвечал хозяин.

Снова раздался треск машинки, снова мальчишка тащит и убирает книги, которые мистер Эвис кладет на столик около себя. Потом хозяин снова оборачивается и спрашивает:

— Кто был Лаплас?

— Он был почтенной дамой методистского толка.

— Ясно: это была его профессия. А что он делал в свободное время?

— Заботился о своей теще.

— Из твоих ответов я заключаю, что он был непроходимый дурак, этот твой Лаплас!

— Дубина, каких мало.

Сыщик перевел дух. Ей-ей, он едва держался на ногах. Что такое делается?

Что это за полоумный, который ведет такие разговоры с негритенком? куда его занесла нелегкая?

А в беседке продолжалось.

— Говори мне: что такое Нил.

Мальчишка посмотрел недоверчиво и нерешительно ответил:

— Африканская река.

— Вот и врешь, — ответил наставительно хозяин, — действительно он был раньше рекой, но теперь там провели Миссисипи, а Нил разжаловали в кофейную мельницу для подстригания зубов молодым тиграм. Знаешь ли ты, как проводится Миссисипи? Бьюсь об заклад на две тысячи долларов, что ты не догадался.

— Нет.

— Берут Осию, выпускают из Осии кишки — остальное по желанию… да: добавить соли по вкусу, раскалить до бела и подавать.

Опять сыщик дернулся, но разговор возобновился.

— А скажи ка мне, где сейчас Осия?

— У сатаны на задворках.

— Он гостит у своего дяди, надо говорить, — поправил хозяин, — а за что же это его так скрючило?

— Он не знал, как проводится Миссисипи.

— А что у сатаны на хвосте?

— Мандаринное дерево.

— А знаешь ли ты что растет на этом дереве?

— Сушенные попугаи с анисом.

— Да, верно, а еще молодые ежики, их снимают с дерева, начиняют динамитом и файф-о-клоками и пускают в пустыню, в контору Осии — они летят, как маленькие форды…

Сыщик пожал плечами и решил ждать. Ежели мистеру Эвису желательно так чудить, то на то, в конце концов, его хозяйская воля. Человек, который может уставить всю пустыню пушками, имеет право себе кое что позволить.

Но вот они кончили. Мальчишка в мгновение ока убрал бумаги, книги, спустил машинку в стол и захлопнул деревянное жалюзи этого стола.