А спустя немногим более года Темный Лорд был повержен. Лили Эванс вместе со своим мужем, как известно, погибла. К счастью, ни Люциуса, ни Северуса не стали преследовать за пособничество Темному Лорду. Северус неоднократно бывал у нас, как и прежде, даже став уже преподавателем в Хогвартсе. Именно его присутствие в этой школе помогло мне убедить Люциуса отказаться от идеи отослать нашего единственного сына учиться за границу. Я доказывала ему, что Северус сумеет приглядеть за нашим сыном и будет контролировать его. Как и мой муж, я была не в восторге от Дамблдора и его методов организации учебного процесса в Хогвартсе. Северус Снейп был, пожалуй, единственным человеком, которому я не боялась доверить своего ребенка. Я не сомневалась, что Драко, как и все Малфои, будет учиться в Слизерине. Северус сумеет воспитать его как следует, несмотря на вредное влияние Дамблдора. Под давлением таких доводов муж сдался, чему я искренне порадовалась, потому что вряд ли сумела бы вынести, чтобы мой сын находился большую часть года слишком далеко от меня.

Да, именно с рождением Драко я впервые познала настоящую любовь. Сказать, что мой сын для меня - все, значит, почти ничего не сказать. Иногда я даже стыдилась такой безумной материнской любви. Ни моя собственная мать, ни тетя Вальбурга никогда не испытывали к своим детям ничего похожего. Пока он был совсем маленьким, я ласкала и баловала его без меры, словно самая обыкновенная магла. Бывали дни, когда я не отпускала его от себя ни на шаг - мне нужно было видеть его постоянно, держать его в объятьях, вдыхать запах его волос, слышать голос. Если этого не происходило - меня охватывал панический страх, что он потеряется, что его у меня отнимут или он попадет в беду, от которой я не сумею его оградить… По мере того, как Драко рос, я заставляла себя быть сдержаннее, старалась не проявлять своих эмоций слишком бурно, постоянно повторяла себе: «Нарцисса, возьми себя в руки. Твое поведение не подобает наследнице Блэков, жене Малфоя», но безуспешно. Я все также переживала за него каждую минуту. Его письма из Хогвартса ждала с таким нетерпением, что самой становилось стыдно за себя. Одна лишь тень подозрения, что моему сыну может грозить опасность, заставляла меня трепетать от страха.

С возвращением Темного Лорда у меня не было ни одной спокойной минуты, постоянное чувство тревоги за мужа и сына действовало хуже, чем Азкабан. Арест Люциуса мы с Драко смогли пережить только потому, что были вместе и поддерживали один другого. Когда же я узнала о задании, которое дал Драко Темный Лорд, то чуть не сошла с ума. Он поручил шестнадцатилетнему недоучившемуся школьнику сделать то, с чем и сам не справился - убить самого могущественного волшебника в Британии. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться - он не верит, что Драко сможет добиться успеха, он хочет его смерти! Я всегда разделяла идеи Люциуса, я ни разу ни одним словом не осудила его, я стойко перенесла его провал и заключение в Азкабане, мирилась с тем, во что Темный Лорд превратил наш дом, мирилась с присутствием своей сумасшедшей сестры. Но отнять у меня сына я не смогла бы и целая сотня одержимых психопатов! Я слишком любила его для этого, почему и бросилась именно к Северусу. Я всегда уважала его и обратилась к нему первому, едва мне потребовалась помощь. Да, я понимала, что подвергаю этого человека смертельной опасности, но не могла поступить иначе. Я знала, что могу ему довериться, он поймет меня и поможет, ведь он и сам знает, что значит любить кого-то больше всего на свете...

Северус сдержал свое обещание, убив Дамблдора. Драко потом признавался, что сам никогда не решился бы этого сделать. От радости, что мой мальчик избавлен от необходимости стать убийцей или быть убитым, я уже не думала ни о чем другом. Темный Лорд остался доволен выполнением своего приказа, но это не помешало ему наказать обоих. Когда он пытал их обоих Круциатусом, я упала бы в обморок прямо в гостиной, если б кто-то из Пожирателей Смерти - кажется Трэверс - вовремя не подхватил меня. К великому моему счастью Драко досталось намного меньше… И все равно его крики будут звучать у меня в ушах до самой смерти. Что же до Северуса, то он всегда отличался невероятной почти сверхъестественной способностью переносить боль молча. Это была одна из причин, по которой Темный Лорд уважал его больше других. Многие терялись в догадках, как ему это удается. Теперь же я поняла: что значат физические страдания для того, кто много лет терзается неизбывной душевной мукой? А Северус прекрасно умел скрывать свои душевные страдания - настолько хорошо, что никто так до самого конца ничего и не заподозрил. Человека подобной выдержки я не встречала ни разу и едва ли встречу еще когда-нибудь.

Неудивительно, что именно его назначение директором Хогвартса стало для меня гарантией благополучия моего сына. Если кто и мог, по моему мнению, взять там все под контроль, то только он один. И Северус сделал это, хотя и не так, как я думала… Впервые я отправляла Драко в школу с радостью - уж там-то для него было куда безопасней, чем в доме, который превратился в какой-то кошмарный притон и где обосновалась куча разного сброда вплоть до оборотней и сумасшедших… Я и вообразить себе не могла, что к концу года именно Хогвартс вдруг сделается ареной битвы между Темным Лордом и его противниками и что мне придется сражаться и с теми и с другими за счастье моей семьи.

После победы выяснилось, что Северус действительно всегда был на стороне Дамблдора, как и утверждала Белла. Лили Эванс. Снова Лили Эванс. Эта грязнокровка оказалась намного сильнее, чем я предполагала. Сильнее Темного Лорда. Сейчас, когда Северус мертв и мертва она, я думаю об этом чаще, чем прежде. У меня намного больше, чем у кого-либо оснований оплакивать его, и может быть я больше всех ему признательна. Надеюсь, что когда-нибудь Драко тоже поймет и оценит поступок Северуса. Только благодаря Северусу и Гарри Поттеру моя семья сейчас со мной, если, конечно, не считать Беллы, которая все же была моей сестрой, и я не могу не сожалеть о ее смерти, хоть она и принесла мне настоящее облегчение. С окончанием войны у меня появилось много времени и возможностей для размышлений о том, что такое любовь и была ли она в моей жизни. Но вместо этого я просто смотрю на тех, кого я люблю и испытываю странную боль, точно острые шипы впиваются мне в ладонь…

Глава 4

Леди Мэри Эдит Харгрейв-Уилссон (Мэри Макдональд).

Я никогда не ценила свои принципы слишком высоко. Даже в юности, когда училась в Хогвартсе на Гриффиндоре, носила фамилию Макдональд и была в числе подруг очаровательной Лили Эванс, любимицы всего факультета. Я находила принципы достаточно относительным понятием и пример Лили, постоянно находившийся у меня перед глазами не вызывал желания следовать ему. Принципиальность этой девушки, может быть, и служила для кого-то стимулом стать лучше, а вот мне совершенно не хотелось вступать «на путь истинный». Нет, я любила Лили не меньше, а может даже и больше других, но не считала совершенством, как большинство ее друзей и знакомых. Мне совершенно не хотелось молиться на нее. Напротив, многое в ней вызывало у меня настоящее раздражение, в том числе ее всегдашняя уверенность в собственной правоте, привычка поучать и советовать. С какой стати она бралась учить других, что правильно, а что нет?! Кто сказал, что она лучше другого человека знает, что ему нужно? Во всяком случае, тогда я смотрела на все это именно в таком ключе...

Будучи, как и Лили, маглорожденной, за время своей учебы в школе, да и после, я не раз испытывала пренебрежительное отношение к таким как мы со стороны чистокровных магов. Я заранее знала, что у некоторой части волшебников есть предрассудки и предубеждения, хотя и не представляла себе их масштабов. Особенно этим отличались ученики факультета Слизерин, которые, за редким исключением, являлись чистокровными практически поголовно. Многие из них даже не считали таких, как мы за людей и вели себя так, словно мы в чем-то ниже их. А некоторые относились к нам, как к развлечению, игрушкам, которыми можно было пользоваться, пока не надоест. Лили всегда решительно восставала против этого, говоря, что достоинство человека не должно допускать подобного отношения к себе. В какой-то мере она была права…