Он опять шумно выдохнул, чтобы сдуть челку — надо его постричь, а то ведь не видит ничего, — и, обернувшись, протянул мне руку. Твердые пальцы с обкусанными ногтями были липкими от полировки. На мгновение Гарри ткнулся лбом мне в плечо, но тут же, засмущавшись, отодвинулся и стал собирать свои склянки.

— Ты по-прежнему считаешь, что я вру, будто в подземелье был Лорд? — спросил он, не оборачиваясь.

В беседке было уже почти совсем темно, и его рубашка белела смутным пятном.

— Не знаю, — честно сказал я. — Я с этим не согласен, но и тебя переубеждать не стану. Если ты твердо веришь, что это был он, — пускай так. Каждый имеет право на свою веру.

Куда бы она ни привела…

Над нашими головами с шипением вспыхнула лампа, привешенная к крюку под потолком. Желтое сияние было таким ярким, что я зажмурился. Прилетевшие на свет мошки стали виться вокруг стекла. Толком не оттертое уродливое пятно полировки теперь казалось выжженной дырой в полу.

Я достал сигареты и закурил. Гарри, сидя на полу, сосредоточенно завинчивал крышку на банке.

— Пап, — сказал он вдруг, очень тихо, так что я еле расслышал, — знаешь, я хотел тебе сказать… Я убил человека.

Его перепачканные пальцы замерли, сжимая крышку. Я от неожиданности чуть не выронил сигарету.

— В смысле? Кого?!

— Квиррелла…

Лица Гарри я не видел — только затылок с торчащими вихрами.

— Я же не знал, что так выйдет, — сказал Гарри. — Я не хотел. Пытался просто его оттолкнуть, а он… сгорел.

Мерлин великий! Так вот что он имел в виду… А я-то уже перепугался.

— Послушай, — сказал я. — Ты не мог предвидеть, что так получится. Это была стихийная магия.

— Какая разница! Вот что мне теперь делать?!

В его голосе было такое отчаяние, что мне стало не по себе. Я потушил сигарету, потянул Гарри за руку, заставляя сесть рядом со мной на скамью, и хотел обнять его, но он только досадливо дернул плечом. Ему нужно было поговорить, а не чтоб его жалели, как маленького.

— Пап, а ты убивал людей? — спросил он.

— Да.

— Много?

— Не знаю. Кто же это считает… С десяток, наверное.

— И… как оно? — спросил Гарри со странной интонацией.

— Страшно, — честно признался я. — В первый раз особенно.

— Угу, — глухо ответил он и сгорбился, уткнувшись лицом в колени.

Я молчал и не трогал его.

Через несколько минут он поднял голову.

— Вы с мамой больше не будете никого убивать?

— Как придется, — ответил я, пожав плечами.

— Не надо…

— Это не всегда от нас зависит.

— Я не хочу, — сказал он. — Пожалуйста.

— Мы постараемся, — ответил я, чтобы закрыть тему.

— Я вот думаю, — голос Гарри теперь звучал так, словно у него болело горло, — а ведь профессор Дамблдор — фоновый легилимент, так?

— Да.

— То есть, он знал, что с Квирреллом что-то не то?

— Может быть.

— А почему ничего не сделал?

— Думаю, хотел посмотреть, что из этого выйдет, вот и не стал вмешиваться.

— Что, так просто?

— Ну да.

Гарри судорожно вздохнул и пробормотал:

— Пить хочу.

Я наколдовал ему чашку с водой. Он сделал несколько больших глотков, закашлялся, потом остаток воды вылил себе на руки, чтобы смыть полировку. Вода выплеснулась на штаны, и Гарри не то рассмеялся, не то всхлипнул.

— Никто не понимает, — сказал он. — И ты тоже, пап, только не злись. Даже Рон с Гермионой не понимают. Рон говорит: “Ну, Квиррелл же первый на тебя напал”… Разве это важно?

— А что важно?

— Что никому не было до него дела. Никто не пробовал помочь, а когда Квиррелл умер, ни один человек его не пожалел. Конечно, он заикался, был странный, все над ним смеялись. Но все равно… Может, он не сошел бы с ума, если бы… Да ладно, что теперь об этом говорить?!

— Вот именно, что об этом говорить, — механически повторил я.

Надо было сейчас сказать что-нибудь важное и серьезное, но я, как назло, не мог ничего придумать. Слишком много сегодня было серьезных разговоров…

Гарри еще немного посидел молча, потом поднялся.

— Пап, спасибо тебе. Я теперь пойду, ладно?.. Метлу не трогай, пусть тут постоит, чтобы высохла полировка. Все, спокойной ночи.

Он быстро поцеловал мою руку и сбежал по ступенькам, прежде чем я успел что-либо ответить.

Глава 15

— Больше всего я хочу изловить их командира, Питера Пэна, — страстно говорил капитан.

После разговора с матерью я не мог отделаться от ощущения, что что-то не так. Где-то она определенно недоговаривала… Впрочем, думать об этом было некогда. Надо мной висели невыполненные заказы, сроки поджимали, так что, когда через несколько дней мы вернулись из Седжтон-парка в Торнхолл, пришлось срочно браться за работу.

Да еще появилась новая головная боль — Пушинка. Я ведь обещал Гарри, что мы возьмем собаку, но с тех пор случилось столько всякого, что я совсем запамятовал об этом. Зато Гарри, как выяснилось, — нет. Можно было, конечно, отказаться от обещания. В конце концов, он сам меня обманул, когда «забыл» сказать, что у пса три головы. Но сейчас, когда мы только что помирились, поминать старое было не с руки, чем Гарри и воспользовался. Ничего не скажешь, удачно выбрал момент…

В начале июля Гарри вызвали на обследование в клинику святого Мунго. Заведующий отделением магических травм хотел убедиться, что ребенок поправился после нападения Квиррелла. Гарри с Беллой отправились в Лондон на «Ночном рыцаре» и вернулись только в шесть вечера. Когда я спросил, почему так долго, Белла в ответ разразилась возмущенной тирадой:

— Они, кажется, решили разобрать ребенка по косточкам! Одно обследование, другое, зайдите еще в тот кабинет, потом к такому-то специалисту… И везде надо по часу ждать своей очереди, потому что клиника забита старыми ведьмами, и у каждой миллион болячек!

— Что ж ты хотела от Мунго? Зато бесплатно… И что сказали?

— Что с Гарри все в порядке. Оказывается, у нашего ребенка уникально крепкий организм. Никаких следов происшествия! Посмотри, если хочешь, я там все равно ничего разобрать не могу…

Она сунула мне пачку исписанных листов. Хотя в свое время работа переводчиком в Мунго научила меня более-менее понимать почерк целителей, некоторые пассажи я все равно не сумел прочесть. Одно было ясно: колдомедики действительно обследовали Гарри вдоль и поперек и не нашли ровным счетом ничего, кроме шрама на лбу — но с этим все равно ничего нельзя было поделать. В остальном все было идеально. Такое впечатление, что не этот ребенок две недели назад лежал без сознания… Окончательный диагноз гласил: полностью здоров, годен для дальнейшего обучения в Хогвартсе.

— Что ж, хвала Мерлину, — сказал я, возвращая бумаги Белле.

— Хвала-то хвала, — хмуро ответила она. — А нам как теперь быть?

Дело в том, что мы твердо решили не отправлять Гарри в школу на второй курс. Если бы выяснилось, что ему требуется лечение, это стало бы отличным — и совершенно легальным — поводом перевести его на экстернат, так что даже Райкрофт не смог бы придраться. Но заключение целителей все осложняло.

— Может, свозить его к Биллингтону? Ну, помнишь, который лечил Гарри, когда тот был маленьким…

— Биллингтон — частный колдомедик, — возразил я. — Его заключение все равно придется подтверждать в Мунго. Ладно, попробую поговорить с главным целителем. Однажды он мне уже помог, вдруг поможет еще раз?..

Сказано — сделано. На следующий день я отправился в Лондон через общественный камин. Заодно захватил с собой Гарри. В свое время он заявил, что поработает на каникулах у Флореана Фортескью, — вот и пускай выполняет обещание. Не будет на каникулах болтаться без дела, а заодно получит пару галлеонов на карманные расходы…

Мне-то в его возрасте денег вообще не давали. В число гениальных педагогических идей моего папаши входило воспитание у детей самостоятельности, чтобы в случае чего мы не умерли с голоду. За обучение он был готов платить сколько угодно — одна моя художественная школа обходилась под сотню галлеонов в месяц, — зато на сладости и развлечения нам с Басти, с тех пор, как мы пошли в Хогвартс, не давали ни сикля. В результате, пока сверстники на каникулах наслаждались жизнью, мы с братцем подрабатывали, где придется: подметали стружки на фабрике метел, паковали посылки на совиной почте в Манчестере и мыли пробирки в одной из аптек в Косом переулке. Однокурсники изощрялись в насмешках на наш счет — точнее, на мой, потому что с Басти связываться побаивались. Не знаю, насколько мне пошло на пользу приучение к труду, но что характер укрепился, это факт…