Мы поднялись повыше, и город под нами казался теперь ненастоящим, словно панорама в магазине игрушек. Дома, похожие на картонные коробки, огни автомобилей, сливающиеся в сплошные алые ленты, — их было так много, что они еле двигались по улицам, будто черепахи, выстроившиеся в очередь к кормушке. Ральф, который лучше всех знал маршрут, летел впереди. Через четверть часа он свернул ненадолго к северу, огибая горящее здание, над которым поднималось облако черного дыма. Потом нас подбросило воздушной волной — в нескольких сотнях ярдов, грохоча винтами, пролетел магловский вертолет. Он тащил воду в огромном баке. Интересно, его пилот заметил цепочку огоньков справа по курсу? Скорее всего, был слишком занят пожаром, чтобы обратить на нас внимание, а может, принял за инопланетян.

Через полчаса Лондон, наконец, закончился, и потянулись пригороды — ряды аккуратных разноцветных домиков внутри сетки шоссейных дорог. Потом Гарри принялся раскачивать древко метлы, так что золотой шар прыгал туда-сюда — сигнал, что надо остановиться. Минут пять мы висели в воздухе, пока он рылся в чемодане, разыскивая шапку и перчатки, — на такой скорости было холодно, несмотря на царившую внизу жару.

Ральф старался лететь над Темзой, чтобы не потеряться. Алое пятно — отражение солнца — бежало впереди нас по воде, повторяя прихотливые извивы реки. Над Ридингом мы опять остановились, чтобы свериться с картой. Ральф пожаловался, что от ветра у него слезятся глаза, и я сменил его в авангарде. Пришлось спуститься ярдов на триста, чтобы не прозевать Ньюбери, а потом еще минут двадцать кружить над окрестностями, пока я не различил знакомую ратушу с остроконечным шпилем. Оттуда мы свернули на юг. Десять минут полета над илистыми берегами Кеннета — и справа мелькнули домишки Мартинсбери, рядом с которыми возвышалось уродливое недостроенное сооружение молочно-белого цвета. Площадку обсели грузовики со стройматериалами, похожие сверху на крупных жуков.

А слева уже виднелся Заячий холм — старинное место обитания «доброго народца». Рассказывали, что когда-то все звери и птицы в этих местах умели говорить по-человечески, и еще мой прапрадед по матери встречал здесь таинственного и могущественного Заячьего короля. К северу холм круто обрывался вниз, отбрасывая длинную тень на равнину, а к югу пологий лесистый склон плавно переходил в разноцветье парка.

Здесь уже можно было сбросить разиллюзионное. Обернувшись назад, я увидел, как из воздуха появляются Гарри, надвинувший шапку на самые глаза, и Белла, стучащая зубами от холода. Ветер развевал и трепал ее юбку. Внизу тем временем показались башенки и дымовые трубы, и я махнул рукой, сигналя, что пора снижаться.

Гарри ушел в пике и выровнял метлу ровно за секунду до того, как врезался бы в гравий на подъездной дорожке. Не оглядываясь, он взбежал по каменной лестнице и исчез в доме. Когда мы поднялись следом, эльф распахнул перед нами дверь. Изнутри доносились ароматы цветов и свежесваренного кофе. Писклявым голосом эльф прокричал:

— Добро пожаловать в Седжтон-парк!

***

В обитель моих родственников Белла вошла, вскинув голову и громко стуча каблуками. В холле нам навстречу вышла Ли. Она-то как раз появилась почти неслышно — мягкие мокасины гасили звук шагов. На груди у Ли спал ребенок, привязанный широкой пестрой шалью.

— Привет, — она улыбнулась. — Почему так долго? Мы ждали вас в начале девятого.

— На метлах летели, — пояснил Ральф, чмокнув ее в щеку. — Ого, какой уже здоровый! — он заглянул внутрь шали и пощекотал младенца. — А куда девался Гарри?

— Ушел наверх, — ответила Ли и добавила с милой улыбкой: — Какой-то он сегодня неразговорчивый… Почему?

Ну, конечно, а то она не знает…

Ральф убежал куда-то. Пока эльф суетился вокруг чемоданов, к нам вышла Элла, в элегантной мантии и безупречно причесанная. Рядом с ней Красотка в своем цыганском наряде и с волосами, растрепавшимися от перелета, выглядела так, словно чудом спаслась от маглов, которые тащили ее на костер. Впрочем, Элла даже глазом не моргнула и заулыбалась с таким видом, будто ждала этого визита всю жизнь.

— Я так рада тебя видеть, дорогая!

Она звонко поцеловала воздух в дюйме от Беллиной щеки.

— Мне срочно нужно выпить, — объявила Белла так громко, словно все вокруг были глухие. От ветра она еще и охрипла, так что эффект был что надо.

Началось… Красотка в курсе, что ее здесь не любят, поэтому нарочно ведет себя, как последняя шпана и алкоголичка.

— Разумеется, — ответила Элла. — Смородиновая настойка подойдет?

— Ну, если покрепче ничего нет… А где твой супруг? У очередной любовницы?

Интересно, Белла специально повышает голос, чтобы ее слышали во всем доме?

— Кажется, да, — невозмутимо ответила Элла. — Это новая, они всего пару месяцев как познакомились. Очень милая девочка, зовут Джессика. В четверг она приглашена ко мне на чай. Я взяла за правило видеться с подругами мужа не реже, чем раз в месяц. Это способствует гармонизации их отношений… А ты часто принимаешь у себя девушек Руди?

Красотка лишь презрительно фыркнула, не найдя, что ответить.

— Я думаю, — Элла взяла ее под локоть и повела вверх по лестнице, — тебе нужно уделять этому больше внимания. Не знаю, как у твоего мужа, а у Басти почти все любовницы очень молоды. Для многих это первый опыт серьезных отношений. Им бывает нелегко, а мужчины ведь так эгоистичны… Вот ты, например, уверена, что Руди хорошо относится к своим любовницам, не обижает их? Может, ему стоит походить на курсы «Как научиться понимать партнера»? Белла, ты не должна пускать это на самотек…

Они вошли на второй этаж, так что я не услышал, что Красотка ответила на этот проникновенный монолог.

Ли негромко засмеялась — наверное, лицо у меня было ошеломленное. Она кивнула в сторону лестницы и спросила:

— Правда, Элла прелесть?

— М-м… Да, конечно.

Ли загадочно улыбнулась и направилась вглубь дома. Ребенок плавно покачивался у нее в перевязи, как в живой колыбели. Я посмотрел им вслед, потом оглянулся на лестницу и подумал, что у выпускниц Рэйвенкло специфическое чувство юмора. Что Элла, что моя мама, что Ли — все одним миром мазаны. К несчастью, Красотка шуток не понимает, так что вечером меня ждет очередной скандал…

***

В гостевой спальне, куда я поднялся, чтобы переодеться, ждал тот самый эльф, что открывал дверь. Он был еще совсем молодой, должно быть, недавно купленный. Я спросил, где хозяйка.

— В сиреневой гостиной, — пропищал эльф. — Вас проводить?

— Не дури. Я знаю этот дом лучше тебя.

Сиреневая гостиная на третьем этаже была мамиными личными владениями. Окна выходили на юг, и почти в любую погоду там было очень светло. Прозрачные шторы лишь слегка смягчали солнечные лучи, на обтянутых шелком стенах перелетали с ветки на ветку райские птицы. Когда я вошел, мама подняла голову от вышивания и улыбнулась мне.

Я подошел и поцеловал ей руку. Поставил на столик подарок — корзинку с нитками, и сел напротив.

— Спасибо за нитки, — сказала мама. — Замечательно, как раз те цвета, что мне нужны… Как долетели?

— Хорошо.

Она отложила канву.

— Ты выглядишь уставшим… С Гарри сейчас все в порядке?

— Физически да, насколько я могу судить.

— Что у вас случилось? — спросила она. — Ральф всех переполошил. Написал, что Гарри не хочет возвращаться домой.

Я пожал плечами.

— Да глупости. У меня был срыв на пустом месте, теперь Гарри со мной не разговаривает, Белла злится… Обычное дело, не обращайте внимания.

Мама внимательно посмотрела на меня через очки.

Я с детства не мог переносить этого взгляда, который словно вынимает из тебя все мысли, осматривает, чистит и складывает обратно в правильном порядке.

— Матушка, если вы хотите дать мне ценный совет, то сейчас не лучшее время. Не подумайте, будто я не хочу вас слушать, но…

Она молчала, укоризненно глядя на меня. Я осмотрелся, ища что-нибудь, чтобы отвлечься. На столике, за которым мама вышивала, стояла старая колдография в серебряной рамке. Со снимка улыбался симпатичный темноволосый парень в военной мантии — мамин брат Джеффри, старше ее на десять лет. Когда я был маленьким, мама часто о нем рассказывала. Выпускник Рэйвенкло, отличник, блестящий игрок в квиддич, кумир всех девушек, надежда и гордость семьи…