Примерно через четверть часа исследователи, видно, насмотрелись досыта, а может, что-то их напугало, потому что возвращались они куда быстрее, чем шли туда. Хлопнула входная дверь, послышался возбужденный голос Джерри: «А круто было, когда оно там в углу зашевелилось! И никакая это не крыса, спорим?!». Хаски шумно сопел. Потом опять заскрипела лестница, и стало тихо.

Пойти, что ли, посмотреть, не оставили ли они там непотушенную свечу…

Я накинул уличную мантию, сунул в карман фляжку с огневиски и вышел из дома. На улице было морозно, снег скрипел под ногами. По дороге я срезал с ели охапку веток.

Уже много лет я заходил в склеп только раз или два в год, когда полагается читать по предкам поминальную службу. Зато в детстве бывал там чуть ли не каждый день. Покойников я не боялся. Как объяснял мне Басти: «Скелеты — это просто очень старые люди»…

Усыпальницу Лестрейнджей мы, двое их потомков, а также Ивэн Розье, который периодически к нам присоединялся, использовали для самых разных целей. В дальнем углу у нас был склад ценных вещей, которые по той или иной причине нельзя было хранить дома. Предки в наших играх исполняли роль статистов — например, индейских вождей, с которыми мы раскуривали трубку мира. Трубка была настоящая, папина, и табак тоже. Курить его как следует мы, естественно, не могли, но дыму и вправду было много.

Еще мы устраивали в склепе пиршества, без зазрения совести используя вместо стола надгробие дедушки (да будет ему тепло в вечно цветущих садах Авалона). На роль скатерти назначили шелковое полотнище с фамильным гербом, найденное в сундуке. Много лет спустя, когда это полотнище понадобилось для имянаречения Реджи, вышел конфуз. В торжественный момент оказалось, что оно заляпано по самое не могу, и наследник рода Лестрейнджей вступил в жизнь в окружении пятен от варенья и тыквенного сока…

Дверь усыпальницы оказалось достаточно слегка толкнуть — дети сбежали так быстро, что забыли закрыть ее как следует. Воздух внутри был застоявшимся, пахло гарью от потушенной свечи. Справа от входа я нащупал факел и зажег его. Вокруг расплылся круг света, выхватывая из тьмы очертания каменных надгробий, витражные стекла, запылившиеся плиты. Потолок тонул в темноте, на полу виднелась брошенная впопыхах свечка. Да, ненадолго у детей хватило отваги.

В склепе было холодно, и дыхание повисало в воздухе облачком. Я поклонился, держа в одной руке факел, в другой — охапку еловых ветвей.

— Счастливого Йоля, или Рождества, как вам больше нравится, леди и джентльмены.

Предки благожелательно молчали.

С факелом в руке я обошел склеп, втыкая еловые ветки куда попало, — в каменные кольца на стенах, в сложенные руки скульптур, в щели между надгробиями. Последнюю приберег для могилы в дальнем углу. Простая белая плита, дата рождения, дата смерти…

Я положил на нее ветку и закрепил факел на стене.

— Доброй ночи, папа.

Потом бесцеремонно уселся на плиту, укутав ноги мантией, чтоб было теплее, и вытащил фляжку. Чуть-чуть брызнул на могильный камень, и сам тоже отхлебнул. Погладил холодную мраморную поверхность.

— Гарри приходил — вы видели?

Блики от факела плясали на надгробиях, на суровых, спокойных лицах Лестрейнджей былых времен, на мордах резных каменных львов. Казалось, они прислушиваются к моим словам.

— Жаль, что мы с вами не можем поговорить по-настоящему. Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на внука. В конце концов, я ведь не знал Лорда одиннадцатилетним, а вы могли бы сказать, похож ли Гарри на него…

Камень холодил мою ладонь. Вокруг колебались тени. Алкоголь теплой дорожкой растекался по жилам.

Я закрыл глаза и представил себе отца — таким, каким запомнил его незадолго до смерти. Вот он сидит напротив, укрыв ноги пледом, и близоруко щурится через очки.

— Мне нужен ваш совет.

Отец выразительно посмотрел на фляжку у меня в руках.

— Я слишком много пью? Ну, если это все полезное, что вы можете сказать…

Огрызнуться-то я огрызнулся, но фляжку отставил. Папа улыбнулся.

Я уселся поудобнее на плите, по-прежнему не открывая глаз, и начал:

— Мне не нравится то, что происходит в Хогвартсе. За Гарри следит слишком много глаз. Взять хотя бы Снейпа. Он наверняка догадывается, почему мы в свое время усыновили ребенка. Мог проболтаться Люциус, да и вообще не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заподозрить… Сейчас Снейп проверяет свою гипотезу. Вряд ли случайно он задавал Гарри вопросы, на которые первокурсник не может знать ответа. Ведь всем известно, что Темный Лорд был отличным зельеваром…

Папа внимательно смотрел на меня, чуть склонив голову набок, потом пошевелился, будто хотел что-то сказать.

— Вы имеете в виду, что знания можно утаить? Да, безусловно. Именно поэтому Снейп так следит за Гарри на занятиях. Память пальцев-то не скроешь… Музыкант даже после амнезии будет касаться клавиш рояля иначе, чем человек, который в жизни не играл. Вот и Снейп наблюдал, как Гарри берет нож, как режет ингредиенты. Думаю, увиденное его разочаровало, но тут Гарри имел глупость пошутить… Конечно, это была просто догадка, случайно попавшая в цель. Однако Северус мог сделать из нее вывод, что Гарри, как и Лорд, является фоновым легилиментом. Даже если он никому об этом не сказал — есть ведь еще Дамблдор, который может «прочесть» любого… Это если Снейп не работает на Дамблдора напрямую. В конце концов, после падения Лорда он мог решить, что пора бы приискать более надежного хозяина.

Отец задумчиво покивал и принялся протирать очки.

— Вот-вот, — сказал я и на ощупь нашел фляжку. — Простите, мне нужно еще огневиски.

Я обернулся и приоткрыл один глаз. Каменные фигуры будто придвинулись ближе. Я опять зажмурился и отсалютовал фляжкой в их сторону.

— Ваше здоровье… Перейдем теперь к Дамблдору. Итак, что мы имеем, леди и джентльмены?

Предки слушали внимательно, но кое-кто позевывал.

— Кому неинтересно, могут покинуть наше маленькое собрание… Так вот, дано: школа, в которой уровень безопасности настолько низок, что дикие горные тролли могут проникнуть туда в любой момент. По данному факту не проводилось служебного расследования — хотя это как раз неизвестно. Из того, что Гарри его не видел, не следует, что его не было.

Отец смотрел на меня выжидающе.

— Что это напоминает? — спросил я его. — Разумеется! Демонстративное послание: дескать, никакого порядка в школе нет, безалаберность в высшей степени, заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Но на кого же рассчитано это послание?

Папа всем своим видом продемонстрировал недоумение.

Вот не тебе бы прикидываться, старый лис!

Зря я об этом подумал, потому что в моем воображении он тут же превратился в большого серебристого лиса — когда-то в юности у меня был такой патронус. Лис покрутился, потом сел на надгробии, поставив передние лапы вместе и аккуратно уложив рядом пышный хвост.

— Примите, пожалуйста, человеческий облик, — попросил я. — Мне трудно так с вами разговаривать.

Лис только ухмыльнулся — мол, тебе не все равно?

— Как знаете, — ответил я, пожав плечами. — Тогда продолжим. Итак, на кого поставлена ловушка? Первое, что приходит в голову, — на наблюдателя от Службы разведки. Предположим, это Квиррелл. Не знаю, как Дамблдор принял его на работу, но вряд ли он добровольно пустил бы шпиона в свою вотчину. Впрочем, сейчас он наверняка уже догадался, с кем имеет дело…

У меня за спиной послышались шорохи, приглушенные звуки голосов и, кажется, даже музыка. Я открыл глаза и огляделся. Предки тут же умолкли. Все чисто и тихо.

— Попрошу не шуметь, мы обсуждаем серьезные вещи! — прикрикнул я, закрывая глаза. — Итак, возможно, спектакль устраивался ради Гарри…

Лис одобрительно постучал хвостом по каменной плите.

— Дамблдор проверяет Гарри? — спросил я. — Выясняет, как он себя поведет и на что способен?

Лис кивнул, потом закрутился на месте, дернул хвостом и умоляюще посмотрел на меня.