— А теперь — убирайся! — приказал он.

Гарри вылетел из комнаты.

* * *

Вспышка ярости Снейпа оказалась еще не самым худшим. Худшее произошло, когда Гарри добрался до своей комнаты, захлопнул за собой дверь, привалился к ней спиной и замер, переводя дыхание и успокаивая дрожь. Худшим было то, что Гарри понял — хотя ему и хотелось проклясть Снейпа за то, что он постоянно орал, оскорблял, и вообще был ужасной скотиной, возмущение смягчал тот факт, что какая-то маленькая, пакостная часть мальчика… как бы это сказать….

Получала от этого удовольствие.

Какой-то его части нравилось быть рядом со Снейпом.

Напряженность и неизвестность. Опасность. В глубине души ему это нравилось. У Гарри к горлу подступила тошнота.

Он оторвался от двери так резко, что это, как ни странно, помогло, и в желудке все улеглось, и сел на кровать, притянув колени к груди и обхватив их руками.

Нет, он не был одним из тех извращенцев, которым доставляет удовольствие, когда на них орут и унижают (а то бы он хвостом таскался за Беллатрикс Лестрандж). К тому же, хотя Гарри очень мало знал об извращениях, он глубоко сомневался, что они сваливались на тебя ни с того ни с сего. Наверное, они все-таки и до этого где-то были — где-то глубоко запрятаны.

Дело было не в страхе, а в энергии, в напряжении. Да, насчет этого Люпин был прав. Гарри закрывал глаза и видел Снейпа, снова нависшего над ним, сжимающего в кулаках его мантию, смотрящего прямо в глаза — только на этот раз в четком, остро приправленном чувством вины видении обстоятельства были другими, совершенно другими, и Гарри заставил себя открыть глаза и выбросить из головы эти кошмарные, невозможные, волнующие мысли.

Он прекратил думать о Снейпе, постарался вообще ни о чем не думать — просто сидел, сжавшись в комок, и старался успокоиться, взять себя в руки, научиться контролировать эмоции, настроится на что-нибудь тихое, спокойное, умиротворяющее.

На это у него ушло много времени, но в конце концов Гарри зацепился за какую-то мирную мысль, положил голову на руки и закрыл глаза. На этот раз запретные образы не накинулись на него — только темнота и спокойствие. Да, ему предстоит о многом подумать, но не сейчас, сейчас он все же смог выбросить все из головы, и это оказалось таким трудным, что мальчика начало клонить в сон…

Стук в дверь заставил его вздрогнуть и выпрямиться. Пару секунд он просто сидел, смотрел на дверь и чувствовал, как сердце стучит уже где-то в горле. Это мог быть только один человек, хотя непонятно: какого черта он пришел после того, что случилось?

— Войдите, — сказал Гарри, и тут же понял, что у него получился чуть слышный шепот. Он попробовал еще раз.

— Да?

Дверь открылась, и Гарри захотелось соскочить с кровати и выбежать из комнаты — Снейп казался ничуть не менее взбешенным, чем в новооборудованной лаборатории. Но пока мальчик решал, стоит ли ему спасаться бегством, Снейп стремительно подошел почти вплотную к кровати, отрезав Гарри все пути к отступлению.

— Я хочу кое-что вам объяснить, — начал Снейп, глядя куда-то в пространство, — и не собираюсь повторять это дважды, так что будьте добры слушать и не перебивать.

Гарри напрягся и еще крепче обнял свои колени, но промолчал.

— Возможно, вы ждете от меня извинений, — презрительно предположил Снейп — тон у него был такой, будто Гарри предположил, что профессор собирается покалядовать вместе с первоклассниками. — Но извиняться я не намерен — и у меня есть на то причины. Тем не менее… — Снейп явственно сглотнул и запнулся. Он по-прежнему смотрел в какую-то точку на стене чуть выше головы Гарри.

— Не знаю, заметили вы это или нет, Поттер, — наконец продолжил Снейп, причем так тихо, что Гарри пришлось прислушиваться, чтобы разобрать слова, — но одной из высших ценностей для меня является чувство собственного достоинства. Так было всегда. Но в школе ваш отец и его приятели оскорбляли мое достоинство так часто и жестоко, как только могли. Я же кажется просил вас не перебивать!.

Гарри не собирался перебивать. Он вообще не был уверен, что смог бы открыть рот. Мальчик так сжал руками колени, что ноги начали затекать.

— Надежда вернуть себе достоинство и даже упрочить его, — медленно продолжил Снейп, — вкупе с молодостью и глупостью, заставили меня сделать выбор, раскаиваться в котором я буду до последнего вздоха. Я не желаю на этом останавливаться, но полагаю, что смысл сказанного вам ясен, и я могу продолжать.

Смысл был ясен.

— Глупость и неосмотрительность заставили меня принять напыщенность и высокомерие за истинное достоинство, и я дорого заплатил за свою ошибку. Хотя уверен, что больше ее не повторю. — На последних словах он повысил голос. В нем было столько яростной убежденности, что у Гарри встали дыбом волосы на шее.

После паузы Снейп, снова взявший себя в руки, продолжил тем же тихим твердым голосом.

— Полагаю, нет необходимости указывать вам на то, что положение, в котором я оказался, по сути своей недостойно. Я говорю не только о позорных сценах, которые неизбежны в случае, если я решусь покинуть эти стены. Я нахожу позорным еще и то, что оказался в вынужденной изоляции, и единственным моим помощником, компаньоном и посредником между мной и внешним миром является молодой человек, который не только открыто признает, что презирает меня, но и несколько раз пытался уничтожить мое достоинство. Это, вкупе с вашим вопиющим неуважением к моей личной жизни, вашим безрассудством, тем непреодолимым упорством, с которым вы навлекаете на себя и окружающих все новые и новые неприятности, приводит меня в отчаяние, подобного которому я не испытывал вот уже много лет.

Снейп замолчал и закрыл глаза. Открыв их, он в первый раз посмотрел в лицо Гарри — глаза профессора были широко раскрыты, и казались особенно темными и очень неспокойными.

— Вследствие чего я, как сказал бы Альбус, "не в настроении", и советовал бы вам учесть это на будущее. Это все.

Снейп резко развернулся и вышел, захлопнув за собой дверь.

Гарри смог заставить себя пошевелиться только через несколько минут. Его, конечно же, не удивило, что с таким трудом обретенное ощущение покоя улетучилось без следа, как будто решило скрыться в другой вселенной — в той, где не так орут. Лишившись покоя, разум пустился блуждать по лабиринту слов Снейпа, и собственных мыслей Гарри, таких же запутанных, как и услышанные слова. Правда, с мыслями было довольно легко разобраться на чисто эмоциональном уровне — вот это гнев, теперь напряжение, озадаченность, обида, легкий испуг — а какая-то часть сознания породила даже чувство вины.

Не жалости. Именно вины.

Снейп сказал, что не собирается извиняться. И действительно, его слова не были извинением. А если бы он вдруг начал извиняться, Гарри не поверил бы не единому слову.

Но сейчас у него сложилось впечатление (очень упорное, возвращающееся назад, как Гарри не пытался от него отделаться), что если говорить о Снейпе, его сегодняшний поступок можно считать почти доброжелательным.

Дамблдор наполнил свою чашку, и чайник поплыл над столом прямо к Гарри.

— Еще чаю? — Гарри кивнул — не разговаривать же с набитым ртом. Впрочем, Дамблдор ничего не заметил.

— Как я уже говорил, — продолжил директор, — поздно ночью сюда прибыл Билл Уизли с целой командой Съемщиков Проклятий. Мы пригласили всех, кого он порекомендовал, и сам я обратился к нескольким специалистам в этой области за консультацией. Пока мы не можем похвастаться результатами, но ведь мы только начали. И все же я прошу прощения за то, что не смог порадовать тебя новостями.

Гарри наконец прожевал и проглотил тост.

— Не беспокойтесь, я понимаю, что вы стараетесь, как можете.

Дамблдор улыбнулся.

— Да, и все настроены очень оптимистично. Учти еще и то, что для многих профессионалов это вопрос престижа. Обещания давать рановато, но если мы за неделю не разберемся с этим небольшим затруднением, я буду удивлен. — Он подмигнул. — Нельзя недооценивать роль хорошей мотивации в достижении успеха.