И тут глаза Снейпа из черных стали желтыми, а потом зелеными, ярко-зелеными. Земля ушла у Гарри из-под ног, а Снейп сделал еще один, последний, шаг вперед, и хотя сердце Гарри продолжало биться так, что казалось, готово было вырваться из груди, ужас исчез, сменившись… ощущением не менее сильным, названия которому мальчик не знал. Что-то заставило его оцепенеть, замереть, дрожа и запрокидывая голову, а руки Снейпа уже касались его тела, и он хотел этого, а губы, оказавшиеся удивительно мягкими, ласкали беззащитное горло, которое Гарри еще секунду назад так отчаянно защищал.

— Здесь… — прошептал Снейп на серпентаго, на этом дьявольском языке, а его дыхание обжигало кожу. — Прямо здесь, — теплая рука прижалась к телу Гарри… прямо там, от чего у мальчика перехватило дыхание, а из серого булыжника начала стремительно прорастать виноградная лоза, кроша камень, оплетая развалины, заполняя все вокруг сочной зеленью и жизнью.

А потом мир взорвался.

* * *

Гарри еле успел добраться до туалета — его буквально вывернуло наизнанку от ужаса и отвращения к себе. Некоторое время он сидел на полу, прижавшись лбом к холодной раковине, и в голове у него было пусто, только боль в горле и желудке не давала покоя.

Потом он медленно поднялся на ноги, чувствуя такую слабость в коленях, будто его стукнули ватноножным проклятием, и тщательно прополоскал рот. Он выплевывал воду снова и снова, пока не смог заставить себя проглотить пару глотков и почистить зубы. Тут он понял, насколько замерз, липкий от пота и … последствий сна, о которых он не хотел думать. Он сбросил пижаму и встал под душ, включив очень горячую воду. Наконец он почувствовал, что понемногу успокаивается, и прикрыл глаза. Тут же образы из сна начали вновь мелькать перед глазами, и Гарри опять затрясло. Его разум будто парализовало — он не мог думать о проклятом сне, но и ни о чем другом тоже не мог.

Он оставался под душем до тех пор, пока кожа не покраснела и сморщилась на кончиках пальцев, потом вытерся насухо, чуть не расцарапав себя полотенцем от усердия. К пижаме ему не хотелось даже прикасаться, и он взмахом палочки отправил ее в грязное белье, а сам вернулся в спальню, завернувшись в полотенце.

Проснулся Гарри в полной темноте, но сейчас, выйдя из ванной, увидел, что над горизонтом начало светлеть. Он больше не собирался спать и даже просто подходить к кровати — быстро оделся и спустился на кухню, чтобы подумать.

* * *

Профессор Люпин прогуливался вокруг замка — к счастью, в одиночестве.

— Доброе утро, Гарри, — поприветствовал его Люпин, причем, судя по бодрому тону, он действительно считал утро добрым. Гарри понимал, почему — до этого он не видел окрестности замка в разгар лета, а ведь они впечатляли. Пышная зелень, яркие цветы, птицы, щебечущие в ветвях деревьев.

— Да, я… то есть, доброе утро. Вы… вам лучше?

Люпин улыбнулся.

— Спасибо, все в порядке. А ты как? Я думал, после вчерашнего…

— Мне не хотелось бы об этом говорить, — ляпнул Гарри, тут же отругав себя за несдержанность, потому что Люпин сразу же помрачнел.

— Ну и ладно, — согласился Рем. — Ты, наверное, хотел поговорить с директором, но я сомневаюсь, что он уже встал.

— Нет, — Гарри с трудом выдавливал из себя слова. — Я не… я пришел спросить… поговорить с вами. Но я могу уйти, если вы заняты.

— Нисколько, — ответил Люпин, снова расслабившись и заулыбавшись. Он жестом пригласил Гарри присесть на скамейку. — Я всегда встаю рано утром — ну, не считая ночей после полнолуния, естественно. Обычно я просто гуляю в одиночестве, но я рад компании.

Гарри сел. Люпин устроился рядом и выжидательно посмотрел на парня. Гарри прочистил горло и начал нервно ковырять ноготь на большом пальце. Когда он понял, что ему просто необходимо выговориться, Люпин показался самой подходящей кандидатурой, но сейчас, когда нужно было с чего-то начать, он не мог заставить себя открыть рот. Как можно говорить вслух о том, о чем ему даже думать не хочется?

Наконец, он сделал глубокий вздох и выпалил:

— Я видел сон.

Люпин широко раскрыл глаза.

— Сон… ты имеешь в виду, что у тебя снова было одно из тех видений? Кто-то пострадал, или…

— Нет! — Гарри замотал головой. — Не из тех. Тех у меня не было с…с того раза. — Люпин громко выдохнул от облегчения. — Нет, это был вроде бы обычный сон, но я в нем…я… не знаю, как сказать… вот черт.

Люпин мягко улыбнулся.

— А. *Такой* сон.

Гарри судорожно выдохнул. — Ага.

Немного помолчав, Люпин задумчиво произнес:

— Знаешь, Гарри, может ты и удивишься, но я ждал такого разговора. — Гарри напрягся и испуганно посмотрел на Люпина. — Не беспокойся, — мягко продолжил тот, тебе не о чем волноваться. Ты просто растешь, вот и все. Я еще помню себя в твоем возрасте, и у меня тоже было столько вопросов о… обо всем. Понятное дело, ты предпочел бы поговорить об этом с Сириусом, но…

Некоторое время оба молча смотрели на сад и птиц, порхающих между деревьями.

— Знаешь, — тихо продолжил Люпин, — как-то раз, незадолго до того как мы потеряли его, он сказал, что понятия не имеет как себя вести, когда ты придешь к нему… с вопросами. Его заранее бросало в дрожь от подобных разговоров.

Гарри улыбнулся, хотя сердце заныло от любви и боли.

— И что вы ему ответили?

— Ох… — во время секундного затишья среди птичьего гомона, Гарри услышал, как Люпин сглотнул. — Я сказал, что у меня на этот счет богатый опыт — три младших брата, плюс время работы учителем — и что ему не о чем беспокоиться. Худшее, что может случиться — это что он ляпнет что-то не то, и у тебя останется комплекс на всю жизнь.

Это было и грустно и смешно одновременно, но они оба рассмеялись, и Гарри впервые за сегодняшний день подумал, что может все и обойдется.

Потом смех утих, и Люпин снова посерьезнел.

— Но я завел разговор не ради этого. Я хотел сказать, что ты можешь обращаться ко мне с чем угодно — я буду рад выслушать. Я полностью в твоем распоряжении. Так что за сон?

Гарри уставился себе под ноги, чувствуя, как пылают щеки.

— Ну, он был… кошмарный.

— Хм. Кошмарный. В каком смысле? Что в нем было кошмарного?

Гарри заморгал.

— Там все было такое ненормальное. Ужас в том… — он запнулся, но заставил себя продолжить. — Я не собираюсь рассказывать его в деталях, даже не просите, но меня всего наизнанку вывернуло и ужасно трясло, я даже сейчас не могу вспоминать о нем, не думая… не сомневаясь… в своем ли я уме.

Теплая рука легла на его плечо, и от этого сразу стало легче.

— Веришь или нет, но я тебя понимаю. Гарри, ты сказал, что не хочешь рассказывать деталей, и я не собираюсь на тебя давить, но у меня есть несколько вопросов, на которые ты можешь ответить, не вдаваясь в подробности. Я буду их задавать, а ты, если не хочешь отвечать, так и скажи. Договорились?

Гарри кивнул, все еще не решаясь поднять взгляд.

— Прекрасно. Прежде всего — этот сон… это был ночной кошмар?

Гарри бросил на него короткий взгляд.

— Да, я же говорил, что это было просто ужасно.

— Я понял, — терпеливо ответил Люпин. — Но были ли в твоем сне обычные составляющие ночного кошмара — темные места, угроза, падения, погони, невозможность убежать, чудовища — и прочее в таком роде.

Гарри задумался.

— Я … поначалу да. Все это было.

Люпин кивнул.

— А потом все изменилось?

— Ну да.

— Ясно. И ты вдруг обнаружил, что… ну, скажем так, получаешь удовольствие от того, что при обычных обстоятельствах посчитал бы отвратительным?

Гарри удивленно уставился на Рема.

— Кто… как… откуда вы узнали?

Люпин похлопал его по плечу, и на этот раз не стал убирать руку, теплую и успокаивающую.

— Не волнуйся, Гарри, о твоем сне я ничего не знаю. Я ведь тебе говорил — у меня просто есть кое-какой опыт на этот счет.

— Вы хотите сказать… — Гарри запнулся. — Вы хотите сказать, что такие сны бывают у всех?