Страсть чекистов к гигантомании объяснима: как установил Д.С. Новоселов, еще в октябре 1918 — начале 1919 г. их ведомство находилось в глубоком кризисе. «ВЧК, — пишет Д.С. Новоселов, — изначально создавалась как карательно-репрессивный орган, подчиненный и подконтрольный только высшему руководству большевистской партии, надзор за ее деятельностью со стороны… других ведомств был чисто формальным. Именно на заседаниях ЦК РКП(б) и СНК определялись политические задачи ВЧК и методы ее работы…Для определения места и роли ВЧК в партийно-государственном аппарате Советской России необходимо учитывать и разногласия между большевистскими лидерами… Те или иные группировки… часто апеллировали к Ленину, который, в свою очередь, старался играть на их разногласиях, преследуя собственные цели. Непосредственное подчинение ВЧК Совнаркому обеспечивало контроль над ней не только со стороны большевистской партии, но и ее главного лидера» — Ленина, что особенно раздражало партийных бонз. О необходимости реорганизации высказались такие видные большевистские организаторы, как И.В. Сталин, Н.И. Бухарин, Н.В. Крыленко, Г.И. Петровский и др. А Л.Б. Каменев, Д.И. Курский, А.В. Луначарский, М.С. Ольминский и Л.С. Соснов- ский предложили в конце 1918 г. Ленину фактически ликвидировать ВЧК и передать ряд ее функций Особому отделу ВЦИК во главе с Ф.Э. Дзержинским. Последнее фактически поставило бы основной карательно-репрессивный орган Советской России под контроль Якова Свердлова[407]. У самих чекистов отсутствовало единство во взглядах на место и роль «Конторы»: в ноябре 1918 г. на Второй конференции чрезвычайных комиссий развернулась дискуссия по докладу заведующего иногородним отделом ВЧК В.В. Фомина. Секретарь отдела ВЧК по борьбе со спекуляцией и иногороднего отдела Г.С. Мороз, указав на развернувшуюся на страницах партийной печати «полемику о самостоятельности ЧК», предложил «разъяснить, что ЧК, являясь отделами исполкомов, подчинены последним и ни о какой независимости не может быть и речи; одновременно… подчеркнуть, что ЧК являются органами административными, а не судебными»; для координации работы с уголовным розыском, милицией и др. органами включить «повсюду заведующих отделами Управления местных исполкомов в члены Комиссии». Морозу вторил член Коллегии ВЧК и начальник отдела по борьбе с контрреволюцией Н.А. Скрыпник, рекомендовавший строго руководствоваться тем положением, что чрезвычайные комиссии играют «чисто административную роль» и не должны вторгаться в компетенцию «революционных трибуналов, народных судов и других судебных инстанций»[408]. Ленину по итогам дискуссии и переговоров с соратниками по партии удалось отстоять ВЧК и вновь сконцентрировать власть в своих руках[409]. Однако чекистам было необходимо доказывать свои права — в 1919 году они стремились раздуть заслуги своего ведомства и фабриковали дела, связывая действительные случаи измены с «контрреволюционными организациями», которые никогда не существовали. Случай с Медведевым не исключение. Связь троих генштабистов, по-моему, невозможна: годы окончания академии — Даллер — 1902, Медведев — 1912, Теодори — 1918 (об Анциферове сведений найти не удалось). Примечательно, что доклад об аресте Медведев направил именно Даллеру, который, несомненно, был весьма рад вниманию, уделяемому его особе органами государственной безопасности, и не мог не поставить в известность о подробностях допроса Медведева руководство штаба.
19 мая 1919 г. Серпуховский совет составил докладную записку о засилье в Полевом штабе «Серпуховской крупной буржуазии», возмущавшем голодавшую (в отличие от сотрудников Ставки) «пролетарскую массу», и коррупции в его руководстве. Записка, несомненно, способствовала нагнетанию обстановки вокруг Полевого штаба. Формально она адресовалась Реввоенсовету Республики — фактически московской партийной организации, «взявшей» на себя политический контроль над «Красной Ставкой». Вопрос обсуждался на Московском партбюро. При чтении записки поражает осведомленность ее автора — он в курсе процессов, происходивших не только в высшем фронтовом (Полевой штаб), но и в центральном военном аппарате, располагавшемся в Москве, а именно — во Всероссийском главном штабе и Регистрационном управлении Полевого штаба РВСР. Сам Реввоенсовет в документе прямо не назван, однако фактически это камень в его огород. Степень информированности автора указывает на то, что этот документ уездного исполкома был прямо заказан для компрометации ПШ. Не то, чтобы в нем сообщалось что- либо новое о коррупции в штабе, просто о ней очень своевременно вспомнили…[410]
22 мая на объединенном заседании Полит- и Оргбюро ЦК РКП(б) «Вследствие ряда сообщений о действиях Самойло на Восточном фронте, а также и о Костяеве» рассматривался вопрос «о Каменеве и дальнейшем положении дел Востфронта»[411]. Фактически рассматривали вопрос о замене Ф.В. Костяева на этот посту начальника ПШ; предлагалась кандидатура С.С. Каменева. Троцкий 24 мая отписал Склянскому, что Каменева целесообразнее назначить «командующим Восточным фронтом — по своему складу это командующий, а не начальник штаба»[412]. Из телеграммы Троцкого Э.М. Склянскому для Ленина, в частности, следует: 1) Вопрос о смене руководства Полевым штабом был делом решенным; 2) Ленин уже тогда предполагал удалить Ф.В. Костяева, а вместо недостаточно твердого (как следует из документа) и предельно лояльного Костяеву комиссара штаба С.И. Аралова[413] — назначить М.М. Лашевича (ставленника Г.Е. Зиновьева); 3) скорее всего, Троцкий тайно был против указанных перестановок. Он дал Ленину свое согласие на смену Костяева, но заметил: «вся трудность» в замене генерала «лицом, которое было бы не хуже». В довершение: «при смещении Костяева нужно предварительно переговорить с Главкомом, чтобы не расстроить сразу всей машины», т. е. работы Ставки. Троцкий высказался против замены Аралова Лашевичем (разногласия его с Лашевичем общеизвестны)[414], который, по словам Троцкого, вряд ли будет тверже Аралова. Понимая, что Семена Ивановича обязательно уберут, Троцкий предложил на пост комиссара Красной Ставки С.И. Гусева — своего давнего недруга и преданного «ленинца»: из двух зол председатель РВСР выбрал, как ему казалось, меньшее[415].
2 июля ЦК постановил отозвать С.И. Гусева с Восточного фронта и назначить комиссаром Полевого штаба, если со стороны Троцкого не встретится препятствий. 3 июня об этом телеграфировал председателю Реввоенсовета Эфраим Склянский[416]. Троцкий не возразил — и прогадал: 15 июня на заседании ЦК с его участием Главкомом было решено оставить Вацетиса, начальником ПШ назначить генерала М.Д. Бонч-Бруевича, «С.И. Гусева (!) назначить членом Реввоенсовета Республики с местопребыванием в Серпухове, поручив ему вместе с Бонч-Бруевичем сократить и изменить состав Ставки»[417].
16 июня Троцкий направил заявление в ЦК РКП(б) с протестом против решения о необходимости чистки Полевого штаба. Заявление очень смелое и не очень выдержанное: «решение заключает в себе элемент причуды, озорства (! — С.В.): так оно будет воспринято… Можно принимать какие угодно свирепые решения, но в них не должно быть павловского каприза: „хочу кролика спарить с канарейкой — и больше ничего“. Комбинация будет истолкована как причуда растерянности и отчаяния. Развал и предательство среди спецов станут больше. Особенно если это будет дополнено арестом Костяева, который… и работает 20 часов в сутки. В терроре элементы каприза ожесточают и дезорганизуют гораздо более, чем самая свирепая жестокость… Ставка — „вертеп“… не сомневаюсь в чудовищности преувеличения разных кумушек… Американская мудрость вообще рекомендует не пересаживаться с лошади на лошадь, когда переезжаешь через быстрый поток. Мы же в самый критический момент впрягаем таких лошадей, которые тянут заведомо врозь (И.И. Вацетис и М.Д. Бонч-Бруевич, отношения которых не сложились. — С.В.)». Обращение Троцкого проигнорировали, решение ЦК не отменил. 17 июня председатель РВСР подал в отставку, но Ленин сохранил его: Троцкий был нужен и в военном ведомстве, и в политической жизни. В записке Л.Б. Каменеву председатель Совнаркома «категорически протестовал» против всякой попытки чем-либо обидеть Л.Д. Троцкого и «настойчиво подчеркивал», что ЦК руководствуется «исключительно соображениями о международном значении т. Троцкого вообще и его роли в советской и партийной работе в РСФСР»[418]. Гусев же принялся активно проводить постановление ЦК в жизнь. Он сразу взялся за ПШ, в котором, как он заявил, служили одни заговорщики[419].
