С тоски он даже привез сына, устроив на среднюю начальственную должность 20-ти летнего парня. Но тут я ничего не скажу, не смею обижать убогих. Позже я расскажу о Гендонове – младшим, действительно больном человеке, с искореженной болезнью внешностью, уродом снаружи, внутренний мир этого квазимодо так и остался для меня загадкой.
Существует печальная тенденция, что дети богачей получаются неполноценными: алкашами, нариками, абсолютными эгоистами и гадами. Гендонова-младшего же коснулось реальное вырождение.
Гендонов – старший сдавал Альянсу землю порта пядь за пядью. О творимых иностранцами бесчинствах я уже говорил, но не для того, чтобы прослыть брюзгой, поворчать как все старперы, на самом деле я хочу, чтобы вы прониклись той атмосферой всеобщего паранормального действа, той затхлостью, что царит в умах, еще не успевшие слинять куда подальше «от этой земли».
Апофеозом момента стало убийство Шикако. Бу не был первым специалистом Альянса, кого укокошили на нашем гостеприимном берегу.
Шикако Минасури был подобно герою Гоголя Ноздреву личностью исторической, и подобно ему тоже часто попадал в истории.
Он стал первым японцем в Алге, который совершил ДТП. И не рядовое ДТП, а ДТП с переворотом, искореженной машиной, годной лишь на списание и всеобщим непониманием того факта, что Шикако при этом не угораздило никого не угробить.
Подробности аварии сразу засекретили, но слух все же просочился. Согласно ему Шикако решил продемонстрировать обеим своим переводчицам скоростные возможности нового джипа естественно японского. Хотя я лично не понимаю, как может быть джип японским.
Машину по-тихому списали, а Шикако продолжил куролесить. Как к нему не прилепилось прозвище Великий учитель, одному богу ведомо, ибо он обожал всех поучать. Он учил водителей водить погрузчик, хотя после ДТП руль ему никто не доверял.
Он до того достал советами нашего всегда спокойного как танк лоцмана, что то грозился забить ему живого краба в совсем уж не подобающее место.
Один раз его с трудом отбили у докеров, которых он учил премудростям по переноске грузов. Другой раз он заблудился в подвале. Когда его нашли спустя пару-тройку часов он таки не смог внятно объяснить, что его туда понесло.
За столом он ел все блюда одновременно. Не переносил суши в местном японском ресторане «Крошка – япошка». Все время фотографировал букашек на цветочках. В его андроиде их были тучи. Допускаю, что у него было гипертрофировано чувство цвета.
Шикако Минасури был по жизни шалопутом, волею больших боссов заброшенным с тесноты родных островов на Большую землю. Допускаю, что когда он увидел наши просторы, у него случилась клаустрофобия наоборот. Он пытался влезть во все тонкости нашей жизни, ел нашу еду, трахал аборигенок, учил жизни даже тех, кому уже было пора помирать, поступал по большей части бестолково, но только когда его убили, все поняли, что человек это был в сущности безвредный.
Об убийстве Шикако, как ни странно, сообщил Годзинский, он наш непосредственный начальник, и у нас в порту не принято, чтобы подчиненные узнавали какую-либо важную информацию от своих начальников. Наши начальники – не болтуны!
Как я уже упоминал, я слишком долго работаю, что бы передо мной не прошла целая плеяда руководителей. Кто погорел на воровстве, кого сожрало вышестоящее начальство, кто сам сбежал. Всех уж и не упомнить, единственное, что могу утверждать точно, никто не пошел на повышение. Не та это оказалось должность для удачного продолжения карьеры.
Сам я часто думаю, что бы было, если бы на заре своей деятельности я угодил в другое место с другими людьми. Стал бы я тем же самым премудрым пескарем из сказки, который все видит, все про всех знает и ни во что не вмешивается.
Все это от лукавого. Как сказал один бандит другому после удачного ограбления поезда:
– Дороги, которые мы выбираем, не главное в жизни. Главное то, что внутри нас заставляет выбирать ту или иную дорогу.
Годзинский выделялся из плеяды выдающихся деятелей порта, в разное время уже выгнанных из порта. Во-первых, он пришел тогда, когда в перспективу развития порта мог верить разве что дебил. Годзинский дебилом не был. Надо признать, что для руководителя он имел редкий острый ум.
Я помню его простым инженером, когда он был еще худым. Уже тогда этот парень был себе на уме. Хотя не думаю, что уже тогда он хотел потолстеть и стать моим начальником. Я еще тот подчиненный, но об этом позже.
Во-вторых, неожиданно для себя я вдруг понял, что Годзинский для начальника чересчур порядочный. Он мог быть не воздержан на язык, он мог на словах нас ни в грош не ставить и даже обидеть, но специально утопить чисто из-за радости самого процесса он был не в состоянии.
Я полагаю, альтруистом он сделался под гнетом своего аналитического ума, поняв, что топя своих подчиненных, он не возвышается над ними, а вместе с ними, в конце концов, и утонет.
Но я уже упоминал, что он был умным человеком, пришедшим не в то место и не в то время. Только ленивый не понимал, что порт на последнем издыхании. Альянс меньше всего заботился состоянием дел. Бизнес, девочки, бизнес.
Гендонов ерзал в кресле Генерального капитана, зыркая по сторонам своими вареными глазами и, мечтая слинять в столицу или еще куда подальше. «Крошки – япошки» и «ля Франс» штурмом брали производственные территории, пирсы, склады, башенные краны и грузовые терминалы.
И тут молодой руководитель Годзинский. Конечно, он нас в грош не ставил, как впрочем, и политику генерального перевооружения порта, больше напоминающего план капитуляции.
Понятно мое удивление, когда он, зайдя по обыкновению налить чайку, произнес с всегдашней циничной улыбкой:
– Говорят, Шикако убили. В городе, в 6-м квартале.
И ушел. Оставив всех озадаченными, ибо никто так и не понял, кому он это сказал, и главное, зачем.
В кабинете нас к этому времени находилось четверо.
– У меня два уточняющих вопроса. Кто говорит? И что, на самом деле убили? – спросил Пауль.
При этом он уставился в меня красивыми, видно, в маму глазами. Если меня спросить, кто из инженеров больше всего не стыкуется с нашим бюро, то это однозначно Пауль.
Он обожает все уточнять и спорить. Вероятно, вследствие именно этих качеств от него сбежала жена.
Пауль, выдающийся шахматист, выступает за сборную порта. Он весит 130 кило, но не выглядит толстым, напоминая, скорее, гармоничного океанского тюленя. Движения, которыми он отправляет в рот, бутерброд, ловки и элегантны. Съесть он может много, и я бы совсем не жаждал оказаться с ним на необитаемом острове в голодный год.
Еще один инженер по фамилии Рубец, существование мира у которого вызывало вечное неудовольствие и не снимаемой маской отпечаталось у него на лице, посмотрел с нехорошей ухмылкой, за которую его один раз чуть не прибили докеры.
В комнате находилась и Эльвира Морозова. Девушка только устроилась и поразила мужскую половину бюро выдающимися размерами своей попы, о которой я не без удовольствия упомяну еще не раз.
После сообщения Вини-Пуха, которое надо признать нас слегка ошарашило, мы дружно направились в курилку. Я не курю, но там можно услышать последние новости, да и окно открывается, что немаловажно. Море недалеко, пахнет йодом и водорослями, оно шумит там, переваливается как большой медведь, а волны, это горы мускулов, перекатывающиеся под кожей. Не знаю, как бы я жил без моря.
Мужики степенно закурили, переваривая новость. Все не понимали, какого черта Шикако потянуло в 6-й квартал. Самый старый квартал города, где нет ни модных нынче молов, ни даже приличного ресторана.
Близость Столичного проспекта с проститутками мужики отмели сразу. Бабы там стояли дешевые и самые конченные. Через раз триппер. (В этом месте Рубец вздохнул особенно выразительно.) Шикако с его бабками мог запросто снять длинноногую красотку где-нибудь в «Капитале» или «Парк хаусе», чтобы потом залазить на нее как макака на пальму.
