Попков сочувственно улыбнулся. Ведь начинал войну Калугин летчиком-истребителем на "чайке". Был ранен. После выздоровления ему разрешили временно полетать на По-2, обслуживающем штаб дивизии. "Временно" затянулось на два года. Это на фронте-то!

Конечно, парня не покидала мечта сесть за штурвал истребителей авиационных конструкторов Яковлева или Лавочкина. Попков переговорил с начальством. Так Алексей Калугин оказался в его эскадрилье.

Комэск, несмотря на занятость, сам наметил программу по освоению Калугиным сначала учебного, а затем боевого самолета Ла-5.

Наконец программа завершена: отработаны все элементы полета, проведены воздушные бои, стрельба по конусу и щитам. Летчик готов к выполнению боевой задачи.

В первых полетах на линию фронта Калугин летал ведомым у Виталия Попкова. Это была большая честь для молодого летчика-истребителя. До конца войны он успешно участвовал в боях, за что был награжден несколькими орденами.

Кстати, уже после войны, зорко охраняя наше мирное небо, воспитанник полка гвардии капитан Алексей Калугин посадил иностранный самолет, пытавшийся производить разведку.

Мы снова перебазируемся.

Полевой аэродром Дзежковице. Взлетная полоса как бы зажата двумя рядами высоких пирамидальных тополей. Отсюда в дни затишья летчики съездили в бывший фашистский концлагерь возле города Люблина - Майданек. Это была одна из крупнейших в Европе "фабрик смерти". Даже сами гитлеровцы называли ее лагерем уничтожения. Сколько тысяч людей было истерзано, замучено, сожжено здесь! Сколько крови впитала в себя земля, сколько стонов слышала она! Уму непостижимо.

Камеры-душегубки. За пятнадцать минут в них уничтожали по сто - сто пятьдесят человек.

- Вот изверги, - переговаривались между собой летчики. - Смотрите, как придумали!

Чтобы не раздевать людей после удушья, пригоняли очередную партию, предназначенную для уничтожения, якобы в баню. Те снимали одежду, шли как бы в душевую, а на самом деле в газовую камеру. Двери камер герметически закрывались, пускался газ, и люди гибли,

Увидели гвардейцы в камере и глазок, в который палачи хладнокровно наблюдали за агонией людей, отравленных газом. Рядом находились целые штабеля баллонов со смертоносным газом "циклон".

Осмотрели вагонетки для транспортировки жертв в крематорий из пяти печей.

Выслушали рассказ чудом уцелевшего поляка - бывшего узника лагеря смерти. Показывая на барак, на окнах которого были нарисованы красные кресты, он сказал: "Думаете, здесь немцы оказывали помощь больным? Нет! Здесь они выкачивали из людей кровь и отправляли на фронт. Так называемые немецкие "врачи" проводили в этом бараке страшные медицинские эксперименты на живых людях".

Потрясающее впечатление произвел осмотр складов личных вещей... Солдатские сапоги, а рядом маленькие, изящные туфли девушки, башмаки пожилой женщины и детские туфельки. Целые тюки женских волос. Все это деловито собирали, в железнодорожных составах отправляли в Германию.

Попавшие в один из ста сорока четырех бараков живыми не возвращались. Одних сразу ждала смерть, другие проходили путь мучений. По мере того, как покидали узников силы, их перевозили из блока в блок, продвигая все ближе к крематорию.

Молча осмотрели летчики последний барак, примыкавший к дьявольским печам, которые дымили день и ночь. Провожатый сказал, что, когда ветер из лагеря нес дым на город, там невозможно было дышать.

Как потемнели лица однополчан! Возвращались молча. За все фашисты должны ответить сполна. За все!

Кочующая батарея.

Несколько дней вылетали на Сандомирский плацдарм, охотясь за кочующей тяжелой батареей немцев на левом берегу Вислы. Предполагали, что она установлена на железнодорожных платформах и совершает маневр по дороге, проходящей параллельно реке. С наступлением ночи или плохой погоды батарея подтягивалась к линии соприкосновения и методически обстреливала не только наши наземные войска, но даже близко расположенные к линии фронта полевые аэродромы. Отстрелявшись, фашисты поспешно увозили орудия в тыл и тщательно маскировали.

Огневыми налетами вражеская батарея не давала никому покоя. Она, казалось, была неуязвима с воздуха. В который раз посылались на эту цель штурмовики, но все безуспешно - та ускользала, точно невидимка.

Отправляя летчиков в разведывательный полет, командир полка напутствовал их: "Имейте в виду, вражеская батарея хорошо маскируется, быстро меняет свои позиции. Она надежно прикрыта зенитной артиллерией. Чтобы ее обнаружить, действовать надо хитро, решительно".

Просмотрены почти каждое ответвление и тупик, разбегающиеся по обе стороны от основной железнодорожной магистрали. Много раз противник встречал наши самолеты на малой высоте внезапным зенитным огнем, и тогда они возвращались на аэродром искромсанные осколками.

И вот однажды, вернувшись с разведки, капитан Игнатьев доложил:

- Батарею обнаружил. Прикрыта "эрликонами", маскируют в овраге.

Но контрольное фотографирование помогло разоблачить фашистов. Они организовали ложную батарею. P233]

И снова разведка. Все тот же Игнатьев обратил внимание на шесть крытых вагонов в железнодорожном тупике. Через день шесть крытых вагонов он обнаружил уже в другом месте, за двадцать километров, Пока на докладывал об этом командованию. Потребовался еще один вылет, чтобы обосновать предположение.

Эти крытые вагоны и были вражеской батареей.

На обнаруженную цель немедленно выслали большую группу штурмовиков.

Первая же атака Ил-2 доказала, что разведчик прав. Взрывной волной сорвало один вагон, и на платформе оказалось тяжелое орудие.

Фашистские зенитки пытались защитить батарею, но бессильны были помешать атакующим штурмовикам и истребителям.

Артиллерийские налеты сразу прекратились.

Пришел приказ откомандировать заместителя командира полка гвардии майора Лавейкина в Москву. Все знали, что его ждет новая интересная работа, но жалко было расставаться. Загрустил и он сам. Привык к однополчанам, сроднился с ними. Ведь фронтовая дружба особенная. Крепче ее не бывает.

VIII. В небе Германии

Приближался 1945 год. Декабрьской морозной ночью встретил полк наступающий Новый год. У всех было радостное настроение, каждый знал, что фашистская Германия долго не продержится. Но предстояла еще упорная рхватка за овладение последним бастионом противника - Берлином.

Встречали Новый год в полковой землянке.

Саша Мастерков принес из леса елку, ребята столпились вокруг, Сергей Глинкин глянул в добрые глаза Саши и рассмеялся:

- Быть тебе Дедом-Морозом!

Подняли шум, возню. Раздобыли паклю для бороды, побежали в БАО за новым маскировочным халатом.

- Да ну вас к бесу! - отмахивался Саша. - Почему я? Пусть Пчелкин... Он и плясать умеет и загадки загадывать.

- Нет уж. Раз принес елку из леса - наряжайся! Пчелкин вертелся возле Мастеркова:

- Саня, я тебе валенки новые достал, белые. На сорок пятый размер. Дед-Мороз в больших валенках должен быть.

Сдвинули столы, поставили елку, украсили чем могли. На макушку звезду из бумаги прикрепили, из лампочек от переносок сделали гирлянды. В землянке пахло хвоей, смолой. Потрескивали в железной печке сосновые дрова.

Пришло командование полка, техники трех эскадрилий вместе со своими командирами Попковым, Штоколовым и Шардаковым. За столом было тесно.

Комиссар полка спокойно окинул всех смеющимися глазами:

- Ничего! В тесноте, да не в обиде! - Говорил он немного, подвел итоги минувшего 1944 года. - Новый год вселяет в наши сердца светлые надежды, но перед нами еще сильный и коварный противник. Предстоят бои в логове фашистов.

Минутным молчанием почтили память однополчан, погибших в 1944 году: Владимира Барабанова, Адама Концевого, Владимира Ивашкевича, Василия Федорова, Николая Киселева, Сергея Середу и других.

После официальной части вечера состоялся ужин.

Когда на штурманских часах Петра Рожка стрелки подошли к цифре двенадцать, все встали, чокнулись кружками и выпили под звуки аккордеона.