Теперь снарядов нет ни у ведущего, ни у ведомого. Надо уходить. Но как? Два против одиннадцати.

Враги плотным кольцом охватили нашу пару. Сверху, справа и слева повисли. Все ближе закругленные консоли их крыльев, черные шлемы фашистских летчиков, прикрытые стеклом фонарей. Замысел врага был предельно ясен посадить нашу пару на своей территории. Теперь только хитрость могла спасти гвардейцев.

Не изменяя ни высоты, ни направления, "лавочкины" увеличивают скорость. Фашистский конвой пока не препятствует - советские самолеты идут по его курсу. И тут Пчелкин видит спасительное облако. Туда! Другого выхода нет. Такого же мнения и Попков. Опережая свою мысль, ведущий рвет ручку на себя, командуя:

- Саша, пошли!

Сплошная молочная пелена окутывает машину комэска, но в наушниках голос Пчелкина.

- Не успел!

Попков покидает облако. Ручку от себя, и яркое солнце слепящим всплеском бьет в глаза. Между облаком и Пчелкиным - пара "мессеров". Попков, имитируя атаку, валится на хвост фашистского ведущего. Гитлеровцы, видимо, решили не искушать судьбу - рассыпаются. Достать их нечем. На этот раз уже вдвоем наши летчики делают попытку уйти от врага. Но фашистский рой огнем преграждает им путь.

Теперь основное внимание они сосредоточили на ведущем нашей пары, стремясь сбить или хотя бы подбить самолет Попкова. Казалось, трассы снарядов летели со всех сторон. В воздухе становилось тесно: куда ни повернешь - повсюду огонь. Несмотря на это, Пчелкин все же успел скрыться в облаках. Теперь Попков попросил его о помощи. И он немедленно возвратился. Увидев нависший над хвостом машины ведущего "мессершмитт", немного довернул нос своего истребителя. И - в атаку. "Мессер" поспешил отвалить. Наконец в кольце врага образовалась маленькая лазейка: немедленно в нее, затем в облака, которые ватой обволакивают машины гвардейцев. Они-то и помогают летчикам уйти от преследователей.

Через пару часов (половину этого времени потратили на дозаправку горючим на прифронтовом аэродроме соседей) они вернулись на аэродром родного полка. Еще через сутки, поутру, наши войска освободили город Львов.

Сильнее вражеских самолетов оказалась взаимная выручка и мужество наших доблестных воинов.

Под крылом Польша.

Шла третья военная осень. Советская Армия очищала страну от гитлеровцев, гнала их прочь.

Войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов продвигались к Висле.

Итак, мы на польской земле.

...Аэродром, расположенный возле населенного пункта Замостье, стал местом паломничества крестьян окрестных деревень. Они приносили скудные продукты - кто чем богат, а то и просто приходили посмотреть на своих освободителей, сказать им слова привета и благодарности.

Линия фронта перемещалась с немыслимой быстротой, вслед за ней перебазировались и мы, летчики. Так, 23 июля полк вел боевую работу с аэродрома Могильно, а через пять дней с нового - Разлопы.

29 июля советские наземные части вышли к Висле, форсировали ее с ходу и к 4 августа захватили юго-западнее Сандомира крупный оперативный плацдарм.

Фашистское командование понимало, что Сандомирский плацдарм явится хорошим трамплином для нового мощного наступления нашей армии. Поэтому вводом в бой новых танковых и мотомеханизированных частей попыталось во что бы то ни стало сбросить советские войска в Вислу.

На помощь шла авиация. Снова разгорелись упорные воздушные бои. Ценою больших потерь врагу удалось в нескольких местах вклиниться в нашу оборону. Но уже в ходе последующих боев войска не только отбили атаки, а, уничтожив лучшие части немцев, расширили плацдарм и прочно закрепились на его рубежах. Не помогло немцам и применение новых тяжелых танков "королевских тигров", производство которых хранилось в глубокой тайне.

...Полк перелетел на бывший немецкий аэродром, расположенный близ города Щебжешина. Повсюду были видны следы поспешного бегства врага: штабные документы с машинописными и типографскими листами, неотправленные письма, ящики с пустыми и недопитыми бутылками в разноцветных этикетках винных заводов Европы. Вокруг ящики с боеприпасами и штабеля бомб.

Однажды четверка наших самолетов Ла-5 - старший Дмитрий Штоколов, летчики Константин Васильев, Алексей Козлов и Константин Бугреев сопровождала шесть Ил-2 над территорией, занятой врагом в районе Яблонецкого. Из-за тучи вынырнули истребители противника. Два Ме-109 и два Як-1. Наши глазам своим не поверили. Да, два "яка", причем звезд на фюзеляжах не было. Штоколов с ведомым яростно набросился на "мессеров", они исчезли, не приняв боя. А "яки", зайдя в хвост самолета Бугреева, открыли огонь. Тот покачал крыльями своей машины, дал сигнал: "Я свой", но "яки" продолжали атаковать наши самолеты, обстреливать их с дальних дистанций. Тогда Васильев почти вплотную приблизился к одному из этих самолетов и дал очередь. "Як" загорелся, пилот выбросился с парашютом. Второй, видя, что дела плохи, поспешил удрать.

По" докладам летчиков, на обоих подозрительных самолетах коки воздушных винтов голубые с желтой окантовкой. Как позже выяснилось, такой окраски коков винтов истребителей на нашем фронте не было. Значит, враг маскировался, бросался на любые уловки, использовал даже наши самолеты для нанесения неожиданного удара.

31 августа 1944 года гвардии капитан Шардаков во главе шестерки Ла-5 прикрывал штурмовиков Ил-2, действовавших на Сандомирском плацдарме.

У цели из облачности появились четыре Ме-109. Один из них, не задумываясь, пошел в атаку на штурмовиков. Шардаков в паре с Трутневым резко развернули свои машины, чтобы пресечь намерение фашистов. Вот дистанция сократилась до двухсот метров. Враг заметил нависшую угрозу и ввел свой истребитель в так называемый "королевский" боевой разворот, которым владели только асы. "Лавочкины" неотступно преследовали его, и, когда "мессершмитт" оказался в положении вверх колесами, Шардаков с вертикали дал короткую очередь. Шквал огня обрушился на Ме-109. На его капоте мотора разорвалось несколько пушечных снарядов.

Выйдя из боевого разворота, наша пара устремилась в лобовую атаку на оставшиеся вверху вражеские машины, но те ретировались в облака.

Когда наши истребители возвратились на аэродром, Шардаков собрал летчиков и кратко разобрал результаты боевого вылета. Подошел капитан Григорий Яковлев - заместитель начальника штаба полка по оперативной части. Записал в блокнот все услышанное, чтобы затем доложить в штаб дивизии.

Под конец спросил Шардакова.

- А что стало с тем Ме-сто девять, которого вы атаковали?

- К сожалению, сам я не видел. Но летчик Полунин подтверждает, что "мессершмитт" был сбит. Да вы сами спросите его.

Так и доложили в дивизию, что в бою Шардаков атаковал один "мессер", но результата не наблюдал.

Это было 31 августа, а 4 сентября во время ужина в столовую доставили "трофей" - фашистского летчика.

Как оказалось, одна из пушечных очередей Шардакова попала в заливной бензобачок, самолет загорелся. Фашист покинул машину на последнем своем "королевском" развороте.

К концу августа противник, израсходовав все свои резервы и убедившись в бесплодности атак на Сандомирский плацдарм, перешел к обороне. На нашем участке фронта наступила, как говорят штабные работники, оперативная пауза.

Вплоть до декабря летчики вылетали, главным образом, на "свободную охоту". По нескольку раз в день мелкие группы, пары, четверки, маскируясь облачностью, уходили за линию фронта, на глубину восемьдесят - сто километров, и там высматривали удобные цели. Они атаковали колонны автомашин, железнодорожные эшелоны и скопления пехоты. Кроме того, полк вел систематические полеты на разведку ближайших тылов противника.

В строю истребителей.

Однажды на одном из полевых аэродромов к командиру первой эскадрильи Попкову подошел летчик с По-2 Алексей Калугин.

- Товарищ гвардии капитан, - сказал он, мучительно краснея, - прошу принять к себе. Хочу освоить "лавочкин".